Надежда Черпинская - Песнь Серебряного моря. Роман-фэнтези Страница 3

– Может, ты и прав, отец, – глухо молвила Экталана, – да только, когда я вижу, что люди сделают с вверенной им землёй, мне хочется уничтожить весь род людской раз и навсегда!

– Нэа эсто рига виа!5 – грозно молвил Великий князь. – Запомни это, миэ данно!6 Нет ничего превыше жизни! Хранить жизнь и защищать её – вот твоя цель, и никак иначе! Не убивать, но защищать любую жизнь: эльфа, человека, птицы, зверя, дерева, травинки у твоих ног, мелкой букашки на этой травинке. Только так и не иначе! Хранить жизнь в любом её проявлении! Любить жизнь! А иначе, чем мы лучше тех убийц и разрушителей, тех терро-аоро? Мы должны остаться эльфами, Народом Звёзд, Элдинэ, но не потерять сути своей, не позабыть, что мы – хранители жизни, природы! Нэа эсто рига виа! Помни это! Помни, Экталана! А Элинэль не осуждай! Пока в душе твоей не зазвучал Зов Моря, пока песнь его не позовёт тебя в последний путь, не понять тебе, как трудно противостоять крикам чаек и плеску волн.… Ведь они так похожи на голоса тех, кто был тебе дорог, они обещают покой и счастье, которых так не хватает тоскующей душе. Как манит Благословенный Край, когда весь мир рушится на глазах!

Экталана вдруг испуганно схватила его за руку:

– Значит, и тебя тянет Море? И ты хочешь уйти?! О, миэ фато, миэ белаэ фато,7 неужто и ты оставишь меня совсем одну, одну бороться с наступающей ночью?!

– Ты – моё Море, – повторил Эктавиан твёрдо, – другого мне не нужно! Покуда я нужен тебе, и ты не отпустишь меня, я буду с тобой! А когда придёт наш срок, мы уйдём с тобою вместе, и белый корабль умчит нас в Благословенный Край. Обещаю!

– Я верю тебе! – сквозь слёзы сказала Экталана-Гиланэль и обняла своего отца. Минуту они молчали, потом она тихо сказала: – Тебя ищут, Великий князь! Что-то случилось?

– Я слышу, – отозвался Эктавиан. – В лесу появились чужие, двое: мужчина и женщина. Но в них нет зла. Напротив что-то родное…

Эльф поднялся.

– Родное?! – переспросила девушка. – Тогда я догадываюсь, кто это может быть!

– Я тоже, – улыбнулся Эктавиан.

– Редкие гости, – заметила девушка.

– И оттого особенно дорогие! – кивнул эльфийский князь. – Добрая встреча ждёт нас! Пойду. Гларистар сбился с ног, разыскивая меня, чтобы сообщить такие новости. Да и негоже заставлять высоких гостей ждать! Идёшь со мной?

Экталана стёрла слёзы с бледного лица и ответила:

– Я приду позже. Негоже являться пред высокими гостями с заплаканными глазами.

Эльфы улыбнулись друг другу, и Эктавиан растворился в воздухе, ступив на Тенистые тропы.

Глава I

Орлёнок и Соколица

Есть чем платить,

но я не хочу

победы любой ценой.

Я никому не хочу

ставить ногу на грудь!

Я хотел бы остаться с тобой,

просто остаться с тобой!

Но высокая в небе звезда

зовёт меня в путь…

Пожелай мне удачи в бою!

Пожелай мне…

не остаться в этой траве,

не остаться в этой траве,

пожелай мне… удачи!!!

1) Курган памяти

Когда забытые друзья

тебя случайно позовут

в те запредельные края,

в которых люди не живут…

Когда придётся прочитать

чужие письма на столе,

не стоит думать и гадать

пока есть небо на земле…

Осень опустилась на Лейндейл. Леса ещё не сбросили свои багряные и золотые наряды. Лишь кое-где в низинах, где по ночам было особенно прохладно, деревья уже лишились части своей листвы и стояли сиротливые, полуголые. Небо, пепельное, неживое, висело над головой как старая выцветшая тряпка. Грязно-серые дождевые облака застилали его с самого рассвета. Было пасмурно, скучно и гадко. Несмотря на хмурое небо, дождь так и не пошёл, хотя время уже приближалось к вечеру. Но в воздухе всё равно висел сырой, пронизывающе липкий и холодный туман. Он осаждался на одежде и золотой листве сонного леса. Солнца естественно не было. Посему дорога не успела просохнуть от вчерашнего ночного дождя; и грязь, чавкая, расплёскивалась под копытами, при этом, умудряясь забрызгать не только ноги лошадей, но достать и до их наездников.

Всадников было около пятнадцати. Они двигались не спеша, чётким караваном, один за другим, по разбитой лесной дороге на север: то был Южный путь, ведущий к Мангару. Первый всадник восседал на вороном жеребце, и то был истинно рыцарский конь: невысокий, приземистый, но крепкий и невероятно выносливый, с густой пушистой гривой, чёлкой, спускавшейся на глаза и мохнатыми бабками. Издалека он мог напомнить крестьянского тяжеловоза, но вблизи становилось ясно, что конь этот привык возить не грузы, а своего рыцаря и наверняка умел быть быстрым и неустрашимым.

Не менее воинственным выглядел и его наездник. Тёмно-русые волосы коротко острижены (в отличие от большинства мужчин в его отряде), серые глаза внимательно и напряжённо вглядывались в туманный лесной полумрак, мужественное загорелое лицо, голова гордо приподнята. Сила и осторожность окружали его подобно тому, как ореол света окружает факел. Даже в тусклом сумраке осеннего дня его кольчуга и доспехи сияли, а на попоне, покрывавшей вороного коня, сверкала эмблема Лейндейла: серебряная роза на фоне моря и встающего солнца, лучи которого искрились золотом. Несомненно, первый всадник был предводителем отряда, ибо он как-то необъяснимо выделялся на фоне всех остальных.

Впрочем, были и ещё двое, кто, безусловно, отличался от других путников… Один, потому что был очень юн, а другой, потому что это был не другой, а другая.

Женщина, восседавшая на великолепной белой кобылице, сиявшей в сером сумраке леса, была единственной в отряде и выглядела прямо-таки нереально среди вооружённых до зубов солдат. Она казалась прекрасным видением: юная, величественная, неземной красоты. Она была одета в серый плащ, расшитый жемчугом и серебром, из-под которого виднелось небесно-голубое платье, в тон её лазурных глаз. Капюшон плаща был откинут, и толстая густая каштановая коса струилась по спине. На светлой коже ни одного изъяна, и лишь на лице её лежала печать какой-то болезненной усталости.

Рядом с ней бок о бок ехал юноша на такой же сияющей белизной лошадке, тонконогой, игривой и видимо ещё совсем молодой. На нем, как и на всех воинах, были боевые доспехи, но облачение юноши казалось много легче, а из оружия имелся только меч. На вид ему было лет двадцать. Он был строен, широк в плечах, но ещё не успел толком возмужать. На юном смуглом лице виднелся лишь намёк на щетину. Тёмные, почти черные, волосы коротко подстрижены и всё же вихрятся непослушным ёршиком в разные стороны. Привлекали внимание большие, яркие, тёмно-синие глаза, ясные и льдистые, как осеннее море.

Другие рыцари ехали чуть поодаль, на почтительном расстоянии.

– Ясная госпожа, а что за земли лежат там, по левую сторону от дороги? – спросил юноша, указывая на мелькнувшее меж деревьями поселение на горизонте.

– На западе, ты имел в виду, – степенно поправила его спутница. – Это – земли Варко, мой мальчик.

– Что-то я не совсем понял, – нахмурился тот (странно было, что она обращалась к нему, как к ребёнку, хоть тот и казался младше от силы лет на пять). – Вы говорите – «Варко», но разве на нас напали не у Варко??? А ведь это было день пути назад…

– О, духи! – тяжело вздохнула дама.

Ветер распахнул плащ на её груди, приоткрыв бурое пятно крови, безобразно расползшееся по лазурному платью, в сумраке сверкнул зелёный камень на её шее.

– Ой, простите, госпожа! Я не хотел вам напомнить о ранении. Как-то сорвалось, вечно я говорю не то, что следует… Простите, ясная госпожа! Я иногда бываю так глуп! – виновато затараторил парень.

– О, духи! – ещё раз вздохнула девушка, взглянув на него с притворным гневом. – Я сержусь вовсе не от этого. Вообще, знаешь ли, когда у тебя в плече дыра, об этом непросто забыть. Но меня убивает твоё нежелание учиться! Ты совершенно не знаешь историю и географию! Если бы ты хоть иногда заглядывал в карты Лейндейла и слушал замкового летописца, ты наверняка бы знал, что земли Варко тянутся вдоль всего Южного пути от Ласны и до самого побережья Экталанэ.

Теперь уже юноша тяжело вздохнул:

– Ах, ясная госпожа, все эти историки, книжники и учителя такие скучные и старые! Порой они сами забывают, что и зачем решили рассказать. Попросту засыпают на полуслове, и всё стараются читать мне нравоучения. Поверьте, если бы они умели говорить, как Вы, моя госпожа, я уже давно бы стал учёнее их самих! Вот, когда Вы мне что-нибудь рассказываете, я готов слушать Вас день и ночь!