Александр Ульянов - Отражение Страница 3

Солнце уже перекатилось через зенит, а живот недвусмысленно намекал, что не грех и подкрепиться. Температура за бортом плотно зависла на тридцати двух градусах, кондиционер исправно выполнял свою работу и мы вполне комфортно чувствовали себя в салоне автомобиля, но об обеде в придорожной кафешке не могло быть и речи, – зажаримся. Ничего, обойдемся. Туристы должны уметь и любить есть на газете. К тому же дочка основательно подготовилась: имелась и жареная курочка, любовно завернутая в фольгу, и вареные яйца, и пучки зелени – одним словом всё то, без чего невозможно представить отрыв от домашнего очага.

– Рина, возьми в бардачке карту, – глядя на нее в салонное зеркало, попросил я, – сейчас населенный пункт должен быть; сориентируйся, может, там какое озерцо есть, – можно остановиться искупаться да и перекусить. Или ты как?

– Я – только за! – оживилась она.

Перегнувшись через спинки, она достала карту и увлеченно зашуршала.

– Ринка, либо перелезь на переднее, либо останься на заднем, но не виси на спинке кресла, – прикрикнул я, улыбаясь. – Вон, вон, читай, как эта деревня называется!

– Заречье, – глянула она на знак, – ну, значит, как минимум река тут есть.

– Потрясающий образчик женской интуиции! – спрятав улыбку в уголках глаз, подтвердил я. – Смотри, магазинчик какой-то, зайдем? Хоть спросим, где тут народ охлаждается.

Заглушив мотор, мы вышли из машины, сразу ощутив горячий воздух, окутавший ноги. Ринка технично запрыгала, исполняя какую-то смесь из разминочных упражнений и дикого танца племен чарруа. Машина выглядела уставшим зверем, – я почти чувствовал, как он тяжело дышит, раздувая бока, над капотом воздух преломлялся от жара: тяжело мотору в такую жару, хоть приборы и показывают, что всё в норме, но я чувствую, как ему нелегко.

В магазине было на удивление прохладно. За прилавком румяная тетка в белом халате демонстративно отвернулась от нас. Ринка, надувая большие пузыри из жвачки, стала обходить магазин по периметру. Продавалось все – от резиновой лодки и до ирисок Кис-Кис.

– Девушка, – откровенно польстил я тётке, – а не подскажете: у вас в посёлке можно искупаться где-нибудь?

Лесть не прошла: окинув меня с головы до ног презрительным взглядом, тётка все-таки ответила.

– За поворотом метров через сто будет мост, сразу перед ним спуск к реке, не промахнетесь. Брать что-то будете, а то мне на обед пора?

– Папулик, а купи мне вон того петушка на палочке! – Ринка повисла на локте. – Ты же сам говорил, что они в сто раз лучше, чем чупа-чупсы.

У меня расширились глаза, что еще за «папулик»? какие чупа-чупсы?… Дочка их с роду в рот не брала.

– Ты это серьезно? – глядя в ее лукавые глаза, спрашиваю я. В уголках ее зеленых глаз явно прятались бесенята, которые что- то задумали.

– Конечно, серьезно, ну купи – купи, – она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

Я взглянул на ценник и выгреб пригоршню мелочи

– Посмотрите, сколько тут получится? – обратился я к тётке.

Она отодвинула пару монет, остальные сгребла в кассу и ловким движением бросила на прилавок три леденца, один из которых тут же очутился за щекой у Ринки.

– Кать, что это еще за «папулик»? – выйдя на улицу спросил я у дочери, остановив ее за руку.

– Ну-у, понимаешь, пап, она так на тебя смотрела, сам посуди: на папу с дочкой мы похожи меньше всего, вот я и изобразила дурочку – любовницу, – рассмеявшись, она выдернула руку и отбежала к машине, звонко хохоча. – Знаешь, сколько она теперь будет думать про «этих городских»? «Совсем стыд потеряли, он ей в отцы годится», – она произнесла это сварливым голосом, явно передразнивая тётку, – «а проститутка малолетняя явно ради кошелька с ним»! – Ринка продолжая веселиться, показала продавщице язык: та наблюдала за нами сквозь окно витрины и, увидев Ринкин жест, раздраженно сплюнула и отвернулась.

– Вот, Кать, где-то ты умная и взрослая, а где-то «дура-дурой и во рту чупа чупс», – вспомнил я фразу из некогда популярной песни, – перед тобой взрослая женщина и она подумала, что ты избалованная невоспитанная дочка, а я хреновый отец, который тебе ремня всыпать не может. Еще и меня заставила чувствовать себя полным идиотом.

Ринка перестала веселиться и притихла. Я знал, что в себе она всё проанализирует, и подобного больше не повторится, по крайней мере, настолько топорно.

Тётка не обманула, место было хорошее, река в этом месте изгибалась, образуя большой омут, до противоположного берега метров двадцать пять – прикинул я на глаз. На берегу грелась молодая пара, в сторонке, под большим раскидистым деревом, небольшой компанией что-то живо обсуждали, энергично жестикулируя, то и дело прикладываясь к внушительного вида канистре. Около воды сидели мама с маленьким мальчиком, мама делала бумажные кораблики, а мальчик бросал их в воду, с восторгом глядя, как их подхватывало и уносило течение. Открыв кунг, я достал сумку с купальными принадлежностями. Прикрывшись кое-как дверцами, мы переоделись и направились к воде, предвкушая скорую прохладу.

Твою ж ты мать!!! прохладу я просил! От холода сковало всё тело! Вынырнув на поверхность, я не сдержал рёв! Ринка хохотала, она не стала бултыхаться с ходу, а зашла только по колено. Ну это мы сейчас исправим, не будет над отцом глумиться. Веер бриллиантовых брызг накрыл ее с головой, хохот превратился в истошное верещание, от такого ультразвука стая птиц снялась с насиженного дерева на противоположном берегу. Спасая свои перепонки, я снова ушел на дно. Второй раз уже лучше, – вода не настолько холодная, насколько велика разница между температурами воды и воздуха.

Интересная стихия – вода. Кем бы ты ни был на суше, хоть олигархом, хоть обычным слесарем, но скинув одежду и нырнув в воду, все это смывается, остается просто обычный человек. Говорят, что в бане все равны, – нет, не согласен; все равны здесь, вот в этой самой речке.

Через четверть часа, наплескавшись до синих губ, мы, тяжело дыша, лежали на надувном матрасе. Вытерев ладонь о полотенце, я достал сигарету. Еще бы ледяного пива – и счастье было бы обретено полностью.

Ринка, едва отдышавшись, принялась накрывать импровизированный стол. Стола конечно не было, но и до газеты дело не дошло. В ход пошла заранее приготовленная скатерть, на которой и расположилась наша нехитрая снедь.

– Классное место, да? – Ринка вытерла пальцы салфеткой и перевернулась на спину. – Еще будем купаться?

– А ты как хочешь? – спросил я. Вообще-то не рекомендуют купаться после еды, но сколько той еды-то? Да и солнце припекало нещадно.

– Я бы тут жить осталась, – засмеялась она. – Может, и правда заночуем тут?

– Рин, времени еще полно, да и потом, это не прилично и не безопасно, останавливаться в таких местах. Наверняка вечером тут соберется весь местный бомонд, – усмехнулся я, вспоминая свою юность в похожей деревне.

– Жаль, ну давай тогда еще разок искупнемся, обсохнем и поедем.

– Так, а чего ты развалилась тогда? А ну бегом в воду! – я вскочил на ноги одним рывком. – Кто последний окажется на том берегу, тот вечером чистит картошку!

Кто меня за язык тянул?! эта стрела пронеслась мимо меня, обогнав еще на берегу, и с визгом ушла под воду, всплыв только на середине.

– Ну-у, так не честно, – подплыла она ко мне, развалившемуся звездой на середине воды. – Что, я одна должна плыть?

– Почему не честно, ты до берега-то доплыла?

– Нет, ты же не плывешь!

– У-у, дочь моя, ничего ты в военной хитрости не понимаешь, – подмигиваю я, переворачиваясь в воде.

Она поняла, но уже поздно; нехорошо, конечно, хитрить с ребенком, но что поделать. В несколько сильных гребков я достиг берега; надо отдать должное, отстала Ринка всего на полкорпуса, и это учитывая, что один раз она уже пересекла довольно широкое русло, пока я отдыхал на спине.

– Пап, ну ты и гад! Я же, по сути, два раза переплыла, – обида была наигранной, Ринка тщательно сдерживала улыбку, – так что это не считается, я выиграла!

– Выиграла, выиграла, молодчина, – картошка на мне, – соглашаюсь я, – а ты когда так плавать научилась?

– Да в прошлом году еще, в лагере, у нас вожатый спортсмен оказался по плаванию, вот и показывал, что и как правильно нужно делать.

– Повезло тебе.

– Угу, тебе бы так повезло: он деспот и тиран, у всех ребят с вожатыми все нормально, а этот по ночам обходы устраивал, смотрел, чтобы все спали.

– Просто человек ответственно относится к своей работе; он за вас переживает.

– Пап, ну ты же не зануда, сам -то понимаешь, что говоришь? – она покрутила пальцем у виска.

Я потеребил её мокрую голову и легонько оттолкнул от себя.

– Ладно, поплыли обратно, ехать пора!

– Эй, красотка, здорово плаваешь! – на берегу нас окликнул один из тех парней, что сидели под деревом.