Михаил Русанов - Лад Посадский и компания. Книга I. Дела торговые Страница 3

Одни из зависти говорили, что продал Комер—сан душу нечистой силе за удачу в торговом деле. Другие, по умнее которые, считали, что удача тут вовсе не при чем. Просто мудрым был Комер—сан, человеческую природу насквозь видел. Да и опыту в торговле у него было не два дня. Родовитый посадский люд, знающий всегда все новости и откуда ветер дует, поговаривал, что давным – давно знаком был Комер—сан с самим знатным Садко. Связывала их не просто дружба, торговали вместе, выгоду имея обоюдную, и вроде бы Садко завещал Комер—сану свою удачу в рисковых делах торговых.

За многие годы спокойной жизни жирел Посад от торговли, как хряк жиреет от кормежки на убой. И всякое он повидал – товаров разных и людей чужих, и стал как невеста на выданье, которая уж слишком разборчива, – и это не в новинку, и эту невидаль уже видели, и эту сказку уже слышали, да позабыть успели. Но прибытие Комер—сана даже для Посада было событием большим. Не часто, ой не часто ТАКИЕ торговцы оседали в Посаде. Заезжать, конечно, заезжали, но чтобы вот так, разом, и на всю жизнь, – это редко бывало. Купцы, вроде Комер—сана, предпочитают со временем сами закладывать небольшие селения. Пройдет годков пятьдесят и превратятся они в такие же посады торговые со своими обычаями и своей торговлей.

Узнав о решении Комер—сана осесть в Посаде, люд посадский зашумел, и ведь было от чего! Самые беднейшие из купцов посадских носы к небу задрали, с высока смотреть стали на заезжих купцов. Как же, статус Посада становился неоспоримым в ближних и дальних землях, приобретал главенство в делах торговых и цены, которые теперь будут устанавливаться в Посаде, станут стандартом для других. Не многие понимали это, остальных же распирало любопытство.

Обозы Комер—сана остановились на окраине Посада. Покуда не будет выбрано место (с разрешения совета), где дом предстоит ставить, а рядом конюшни, амбары, склады для барахла торгового, свинарники да курятники, да жилье для прислуги, быть клану Комер—сана на окраине.

Знатный купец не обиделся, добро принял хлеб – соль от старейшины совета Зуба, и стал с неторопливой хозяйственностью устраиваться на новом месте. Сколько здесь стоять, он не знал, но, видать, не впервой Комер-сану такое. Пока дом поставят, да все что полагается при нем, месяц – другой пройдет. Вот и разбились шатры цветные на окраине, запахло бараниной жареной, свининой тушенной, ржание конское смешалось с криками подручных Комер—сана, распоряжающихся по поводу вечернего угощения.

Пригласил Комер—сан на ужин праздничный всех желающих, (столы стояли под открытым небом, подходи любой, да ешь, что приглянется – барашки целые запеченные, свиные окорока румяные, рыбы всякой и птицы, пей запейся браги да пива из Бовуссии). Чинных людей, представителей артелей торговых, да членов совета позвал Комер—сан в свой шатер и потчевал их там едой отборной, поил сбреженным соком ягод лозы, что росла вдоль рек Франзонии, да речи вел дельные: как торговля идет, из каких мест дальних больше товару везут, а из каких меньше?

– Не появлялись ли в Посаде Пыльные демоны, а люди Песков заезжают ли?

– Есть ли чародеи злые по близости, давно ли о Чер-Туе новостей нет?

– А какая рать у Посада на содержании?

Слушал он ответы, яблочко наливное, на дольки порезанное, ел и причмокивал: – товары отовсюду в Посад везут, пыльных демонов видом не видывали, люди Песков бывают, правда, да только не торгуют они – это все знают. О Чер-Туе давно слухов нет, может, сдох где, окаянный…

Тут Комер—сан улыбнулся.

– Говорят, смертушка об него косу затупила, а ему хоть бы что.

Люди чесали затылки, платки к губам прикладывали, но плевать в шатре гостя дорогого не решались.

Доел яблочко Комер—сан, сощурил свои и без того узкие глазки хитрющие и молвил вдруг:

– Слышал я от людей сведущих на Востоке, перемены в мире грядут большие. – Притихли люди. У кого—то кость в горле стала, у кого—то вино вкус потеряло. Перемены всегда пугали. Вздумается кому-то, что так да эдак лучше будет, и давай рубить старое без оглядки, только щепки летят! А потом оглянется кругом – сделал вроде все как хотел, а лучше-то и не стало. Ну—у, если все кругом плохо, людям жизни нет от врагов там каких, или нечисть (слюна сама на язык наползла) мутит умы, да чинит зло какое, тогда, конечно, и перемены к месту придутся. Но когда все чином да ладом кругом, чего же лучшей доли искать?

Ох, умный Комер—сан, хитрый, накормил, напоил, выпросил как дела, да и огорошил. И Чер—Туя не зря ли помянул?

– Перемены всякие бывают, – подал голос Зуб. Хоть и был он в совете старейший, память свою давно пережил, но ума хватило людей успокоить. – К тому же когда они до нас дойдут еще неизвестно. Годков десять, а то и все сто пройдет. Мир большой…

Отлегло на сердце, снова полнились чаши, расползались хмельные улыбки. На улице заиграли дудки – веселушки, зазвенели гусли, им ответили нытьем волынки (инструмент дивный, дуешь в одну дудку, а поют несколько), ритм задавали бубны шаманские и тамтамы. Про последние молва недобрая шла. Мол, натянута на них кожа человечья, а внутри томится душа какого—нибудь бедолаги.

Ничего больше не говорил Комер—сан. На его желтом пухленьком лице, глядя на которое не возможно определить возраст (а ведь стар он был) застыла слащавая улыбка. А глазки внимательно следили за мрачным Седобородом.

Тот не ел, не пил. Знал он кому сказал Комер—сан про перемены, оттого и думу думал, изредка лишь взглянет на хозяина и снова в себя уйдет…

Лад ушел с пирушки еще до первых костров. Набив живот всякой всячиной, и запив медовухой, ощутил он вдруг потребность уединиться, дабы пища лучше усвоилась, а ум – разум прояснился. Но не так то просто было выбраться из Посада. Всюду лица знакомые, слова приветливые, чьи – то руки под локоть хватают, чарку подносят. Пока не обошел все кабаки, не увидел всех дружков своих по нелегкому делу дружинному, пока не осталась в кармане рубахи длинной деньга одна, деньга бедная – медная, не добрался он до лесу. А как только в лесу оказался, направился сразу на заимку заветную, где когда—то пацаном несмышленышем играл он в игры про войну.

Заимка та была собственностью мастера кузнечных дел Наковальни Мечплуговича. Когда—то он поставил избу нехитрую возле болота вонючего. В том болоте Наковальня годами железо травил, после чего мечи делал отменные и рало крепкие. Но после появления в Посаде молодцов из ЗАО кузнечное дело, бывшее в руках Наковальни, претерпело существенное изменение. Никто не знает как он сошелся с людьми Мафии. То ли своя нужда заставила кузнеца, то ли мафиозники почувствовали потребность в нем, но случай один до сих пор памятен люду посадскому.

Наковальня был членом совета Посада, и среди стариков, уютно обосновавшихся там, был единственным в ком жила и бурлила сила необыкновенная. Природа на славу одарила удалью его.

Как-то в кабаке зашел у него спор с одни из Мафии. Тут же, как положено, установили заклад победителю и расчистили место в центре. Мафиозник успел нанести Наковальне три удара, больно шустрый оказался, после чего испытал на своей голове силу удара руки кузнеца. В землю так вошел, что пришлось пол разбирать в кабаке, – из толстенных тесаных досок одна голова торчала, а потом еще и из земли выкапывали любезного. Да—а…

Но как бы там ни случилось, язык общий они быстро нашли. Тут же выросли на южной стороне Посада новые кузницы большие. Ветра большую часть года с Севера тянули, вот и поставили кузни новые с юга, чтобы гарь да копоть дышать в Посаде не мешали, так Седобород подсказал.

С тех пор забросил Наковальня свою заимку возле болота. Обветшала она, потолок в два наката порушился от дождей и снегов, стены мхом заросли. Когда набрел на нее юный Лад была она простым холмом, каких в лесу превеликое множество. Стал Лад на ней днями пропадать. Целое лето тайком приводил ее в порядок и к зиме готовил. После той зимы стала она ему домом вторым. А когда в дружину попал, превратилась заимка в место встреч тайных с девицами – красавицами, чьи родители не одобряли внимание своих дочерей к удалецкой стати дружинников. Не один Лад пользовался заимкой в таких целях. Многие дружинники – побратимы бывали там, жгли костры и уговаривали пугливых подружек:

– Да не бойся ты болота… Ну и пусть вонючее, зато никто сюда не заглянет. А что комары, эка невидаль, их и в Посаде хватает… Нечисть? Какая нечисть?! Здесь владения кузнеца Наковальни. А нечисть ох как боится кузни, разве ты не знала? Вот дуреха – то…

Так было бы и по сей день, ежели однажды одна из пугливых девок не рассказала родителям, где пропадала всю ночь. Отец той дурехи не стал шум поднимать, а пошел прямо к начальнику дружины Ярому Живодер – Вырвиглаз. Был он крепок как дуб, и такого же ума.