Евгений Терехин - Сказки с потолка. Миф – линза, фокусирующая реальность в точке максимального смысла Страница 3

– Как? – удивился Сёма.

– Я буду слушать песни звёзд, – ответило ухо.

– Песни чего? – не расслышал Сёма.

– Звёзд. Разве не слышишь, как они поют?

– Нет, – ответил Сёма.

– Ну вот, теперь услышишь.

И с этой поры стал Сёма слышать песни звёзд. И очень ему это понравилось.

Через какое-то время говорит ему левое ухо: «Помой меня, Сёма».

– Ну ладно, помою, – сказал Сёма, – и помыл.

– Спасибо, – говорит ему левое ухо, – я тебе отплачу.

– Как, и ты?

– Я буду слушать сказки зимы.

Сёма хоть и удивился, но стал прислушиваться к шепоту ветра за окном. И вдруг он отчетливо услышал, как пурга рассказывает ему чудесную зимнюю историю.

– Вот здорово! – воскликнул Сёма и стал слушать дальше.

Сказок было так много, и звёздных песен тоже, поэтому Сёма решил их записать. Чтобы не забыть. Записал одну песню, а люди ему и говорят:

– Как это ты сочинил такую красивую мелодию? – А Сёма отвечает:

– Я её не сочинил, я её услышал.

– Где?

– На небе. Слышите, звёзды поют нам свои песни?

– Нет, – отвечали люди, пожав плечами, – не слышим.

Сёма не обиделся, а стал записывать свои сказки. Снова удивились люди:

– Откуда ты берёшь такие интересные истории?

– Мне рассказала их зимняя пурга.

– А почему она нам ничего не рассказывает?

– Наверное, потому что вы её не слышите. Послушайте.

Люди послушали, пожали плечами, но ничего не ответили.

Сёма ничуть не обиделся, а пошёл гулять по лесу.

– Стой, – вдруг сказал ему лес. – Давай дружить.

– Давай, – ответил Сёма, – а как?

– Я буду прятать от тебя следы, а ты – искать.

– Хорошо, – обрадовался Сёма.

И Сёма стал бегать по лесу, искать следы, а лес ему говорил, холодно, тепло или горячо.

– Что это ты делаешь, – спросили его проходившие мимо люди.

– С лесом играю в прятки, – ответил Сёма.

– С лесом нельзя играть, тем более в прятки, – сказали ему люди и пошли своей дорогой.

Но Сёма ничуть не обиделся. Он—то знал, что стоит только людям помыть уши, как и они сразу начнут слышать и песни звёзд, и сказки волшебницы-зимы, и голос старого леса, который так устал от одиночества и давно хочет поиграть с ними в прятки. Конечно, мыть уши по утрам – лень. Но Сёма знал, что чистые уши – это самое главное в жизни, потому что без них не услышать самого главного.

Сказка про Красную Жабочку

Жила-была одна Жаба. И всех она давила. А почему – и сама не знала. «И что это я всех давлю, – думала она, – видимо, не могу иначе».

Сидит себе, бывало, на берегу болота, видит – ёжик. Прыг на него и давай душить. Ёжик сопротивляется, кричит: «Ай, жаба душит», да ничего поделать не может. Такая сильная была Жаба.

Думали-думали звери лесные, что же им делать с этой Жабой. Стали придумывать приёмы разные, чтобы ее с себя скинуть. А Жабе – хоть бы хны. Жмет и душит. Приуныли звери: видно не сладить им с этой Жабой.

И тогда решили они служить этой Жабе верой и правдой – раз давит. Что с ней поделаешь? Делают ну почти все, что она хочет.

И решила та Жаба, что она прям царица. Раз все ради неё делается. «Да я их всех задушу, если что», – думает. – Я такая». И стала она расширять свое жабье царство – чтоб везде она могла всех душить. И все звери как-то сразу стали на жаб походить. Скачут с места на место и друг дружку давят.

Мол, Жабе можно, а нам что – нельзя? Ежели зверя не давить, он совсем разленится. А так – все в тонусе, не расслабишься. А Жаба сидит себе, жиреет и радуется – эвон, оказывается, какая она интересная персона получилась. Всех научила, как жить.

«Зверя нужно прижимать, – рассуждала про себя Жаба. Пока душу – надеюсь».

Рассуждала она, конечно, про себя, но вслух. И был у неё сыночек, тоже жаб, которые все её речи, про себя вслух произносимые, внимательно слушал. Слушал-слушал, и, наконец, стал полноценным жабом.

И вот в один прекрасный день он возьми да и прыгни на свою маму и давай её душить. «А-а-а-а, – кричит Жаба, – жаба душит!»

– Не жаба, а Жаб, – прокряхтел сынок.

– Ты что же на собственную маму покушаешься, сынок? Я ж тебя поила, кормила.

– Вот и выкормила, гордись, – поднатужился сынок и надавил на маму еще покрепче.

«Ох, не буду больше никого давить, – думает Жаба, – дал бы только Господь от сыночка избавиться. Забуду прям, как это делается».

Услышал Бог её молитву и сбросил сыночка с мамочки, то есть силы у того кончились, и он соскользнул на пол и заснул. Обрадовалась Жаба, поскакала вокруг болота и кричит: «Звери мои добрые, я больше никого давить не буду! Обещаю. Это что-то на меня нашло».

Оторопели звери – что такое? Мы уж и сами привыкли всех давить, а тут на тебе, такие перемены намечаются. Да и как Жабе верить? Вчера на неё что-то нашло, сегодня сошло, а завтра – кто его знает? Нет уж, пусть всё будет по-прежнему, будем жить и работать по-жабьему. Так привычней.

А Жаба прям сама не своя.

– Да что вы, зверюшки добрые, нежто вам нравится друг дружку давить да душить? Я вон на себе испробовала, больше не хочу.

А те не слушают. Продолжают друг дружку давить.

«Вот что, – думает Жаба, – буду-ка я с сегодняшнего дня всех обнимать. Авось переймут, научатся». Видит – ёжик. Прыг и давай его обнимать. Тот весь в комок сжался – мол, опять Жаба за своё. А ведь обещала.

– Да нет же, ёжик, миленький, ты меня не так понял. Я не давлю, я обнимаю.

Да только не поверил ей ёжик, свернулся колючим клубком, к нему и не подступишься.

– Что давишь, что обнимаешь – все одно, – проворчал он изнутри своего клубка, – бока болят.

Закручинилась Жаба. Что же делать? Неужели никто ей не поверит, что она изменилась?

Сидит, горюет. А перед ней на ветке берёзы тутовый шелкопряд в кокон заворачивается. Забеспокоилась Жаба: что это он обматывает себя – глядишь, ненароком, удавится.

– Эй, – кричит ему Жаба, – что это ты себя так давишь?

– Уж лучше себя, чем других, – ответил шелкопряд.

– Да ведь так, ненароком, совсем удавишься!

– Да нет, подожди двадцать шесть дней, увидишь, что будет, – сказал и сгинул в своем гробике.

«Ого, – подумала Жаба, – вот что бывает с теми, кто слишком на себя давит». Но почему-то решила подождать двадцать шесть дней.

И вот как-то на рассвете гробик стал разламываться, а из него – бабочка выпорхнула.

– Привет, Жаба, а вот и я.

– Кто ты? – раскрыла Жаба рот от удивления, чуть не проглотив новую тварь.

– Я бабочка.

– Я тоже так хочу, – пробормотала Жаба.

– Это можно, только надо сначала немного себя подавить – подавить в себе жабость, то есть жадность и всякое такое остальное, что тебя тяготит. Чтобы летать, нужно быть легкой – как бабочка. Ну ладно, что-то я с тобой заболталась. Мне пора на конференцию.

– Куда?

– Как куда, на конференцию, – и она растворилась где-то в голубой выси.

«Я тоже хочу быть бабочкой, – подумала Жаба, – или хотя бы жабочкой, на самый крайний случай.

И стала она себя давить. Сначала как-то неказисто получалось – ну да лиха беда начало. А потом стало лучше: она даже отдала комарам свою болотную нору – у тех детки родились, двести миллиардов штук.

«Куда им бедным деваться, – думала Жаба, – а я и так перебьюсь».

Долго ли коротко ли, а сдулась наша Жаба, царский вид утратила, даже осунулась. Звери над ней потешались, но втайне уважали. А Жаба продолжала себя придавливать, да прижимать. И вот однажды утром лежит она без сил на берегу, вся жалкая и скукоженная. А мимо ейный сынок скачет:

– Эх ты, мама, совсем гордость потеряла. Ну на кого ты стала похожа, смотреть не на что, разве что в гроб положить.

– Ой, кто это? – от неожиданности сынок сиганул в самую трясину. К болотцу подошла красная девица, а на плече у неё сидела бабочка.

– Смотри-ка, – сказала красная девица, – какая красивая жаба.

– Да это не жаба, это Жабочка, – поправила её бабочка.

– Нет, это не просто Жабочка, это Красная Жабочка, – сказала красная девица.

– Ну что, возьмем её с собой на конференцию? – спросила красная девица.

«Да, да, возьмите меня с собой!!!» – хотела было закричать Жабочка, но почему-то не смогла, в горле что-то передавило. Но в этот миг что-то оторвало её с земли, и она, сама не понимая как, очутилась у красной девицы на плече.

– Как это я здесь очутилась? – недоумённо пробормотала Жабочка.

– Ну я ж тебе говорила: ты оставила все, что тяготит, и стала лёгкой как перышко, – объяснила бабочка. – Теперь можно и на конференцию.

– Ураа!!!

И они все трое растворились где-то в голубой выси.