Мартин Сикорский - Небесные глаза. Ретагор Страница 3

Ретагор сжал рукоятку своего короткого меча и вышел из своего укрытия.

– Что вам нужно? – крикнул он.

Его вопрос был обращен к оставшимся двум нападавшим, которые при этом резко обернулись и коротко, переглянувшись, двинулись молча в его сторону. Ретагор сделал шаг в сторону, чтобы они увидели, что стало с их товарищем, и, многозначительно посмотрев на того сверху вниз, вновь обратился к этим двум:

– Итак, я спрашиваю, что вам нужно? Говорите, не то отправлю вас туда же, куда и этого. И того, что сидел в кустах. Говорите!

Его крик и приказной тон не меньше, чем вид товарища с перерезанным горлом, оказали на двух грабителей отрезвляющее действие. Они опять переглянулись, и один из них произнес:

– Если ты шел с этим монахом, ты должен знать, что нам нужно. И мы заберем это, чего бы это ни стоило. Он, небось, спрятался там, – говоривший ткнул пальцем в сторону природного шалаша, – и ему придется нам это отдать.

Они не знают, что Анур погиб, понял Ретагор. Он оглядел обоих с ног до головы: крепкие, высокие, лет около двадцати пяти, довольно опасные, в глазах холодок. Второй, видя, что Ретагор ничего не ответил, расценил, видимо, это как признак слабости, сделал несколько шагов в сторону, как бы заходя сбоку, и присел на корточки, прислонившись к дереву. Небрежно поигрывая ножом, он иронично посмотрел на Ретагора и предложил:

– А еще говорят, что ты осторожный парень. Не стоило тебе откровенничать со стариком – он очень нам помог, иначе мы бы плутали здесь до темноты.

Ретагор молча прикусил губу. Старик навел этих бандитов на его след. Вольно или невольно, но именно он оказался во всем повинен. Ну да ладно, что сделано – того не воротишь.

А разбойник продолжал все с тем же насмешливым тоном:

– Давай-ка, забудем про то, что ты двоих наших уложил, и уладим это дело мирно, а? Тем более, что с этими двумя оплатой делиться уже не придется, – и весело хохотнул.

– Как это уладим? – спросил Ретагор.

– А очень просто, – продолжал тот, что сидел на корточках. Его темные волосы небрежными космами спадали на лицо, поэтому, когда он смотрел вниз, лица было не разобрать. – Ты сдашь нам этого монаха, который сейчас трясется, где ты его припрятал, а мы тебе за это заплатим. Нам самим заплатили неплохо, так что мы не будем в накладе, ты не переживай.

Ретагор усмехнулся:

– А я и не переживаю. Только вот монаха не видать вам, как своих ушей. Предлагаю другой вариант: вы говорите мне, кто заплатил вам и за что, а потом убираетесь прочь. За это я оставлю вас в живых.

Однако его слова не очень-то смутили грабителей. Напротив, они повели себя еще более самоуверенно. Тот, что сидел, поднялся во весь рост и угрюмо посмотрел на Ретагора.

– Мы знаем, кто ты, нам говорили. И говорили, что ты честен, а потому опасен, и тебя нужно прикончить первым. Но ты оказался расторопнее нас, что ж поделать, – он развел руками. – Поэтому предлагаю тебе сделку. Этот чертов монах неким людям здорово насолил, и у него есть кое-что, что мы должны забрать. А если ты встанешь на нашем пути, головы тебе не сносить. Ты ведь в этом лесу, как бы, промышляешь, не забывай об этом. Монах пришел-ушел, а ты останешься. Подумай хорошенько.

Слишком уж они самоуверенные для двоих, тем более, если что-то слышали про меня, мелькнуло у Ретагора в голове. Уж не тянут ли они время, ожидая подкрепления. Если так, то действовать нужно быстро, как бы поздно не оказалось…

– Мой ответ вы слышали, – проговорил он, небрежно поглядывая по сторонам.

– Наш – тоже, – сквозь зубы процедил его собеседник, и, как стоял, выбросил вперед руку.

Нож, вылетевший у него из рукава, непременно бы ранил или убил Ретагора, но тот мгновеньем раньше уклонился немного в сторону, и нож пролетел совсем рядом от его лица. Следующим движением Ретагор прыгнул к тому, что был ближе, резким движением отмел его руку с длинным кинжалом и полоснул острием меча по груди. Легкое на вид движение нанесло тому серьезную рану, он пошатнулся и опрокинулся на бок. Второй тем временем кинулся на Ретагора сам, вооружившись похожим кинжалом и маленьким круглым щитом, который он выставил вперед, отражая им удары мечом противника. При этом он пытался своим кинжалом поразить Ретагора, однако это продолжалось недолго – сказалась разница в мастерстве. Ретагор сделал ложный выпад, отвлек этим внимание соперника и ударил его другой рукой кулаком по лицу. Удар оказался настолько силен, что грабитель опрокинулся навзничь, вторым и третьим ударами рукояткой меча Ретагор оглушил его. После этого он оттащил всех троих, одного убитого и двух раненых, но потерявших сознание нападавших, подальше в кусты и бегом вернулся к монаху. Он не хотел, чтобы его нашли те, кто шли (если шли) на подмогу этим четверым, поэтому намеревался отнести его в сторону далеко от их пути следования. На погребение времени не оставалось, но он не мог не сделать своему бывшему попутчику и нанимателю того малого, что было в его силах.

Ретагор нырнул под сень веток бузины и склонился над телом монаха. Каково же было его удивление, когда он увидел, тот все еще жив, дышит и даже открыл глазами.

– Держитесь, – восхищенно проговорил он, продевая руку под шею духовника, чтобы приподнять и постараться выволочь его на открытое, более освещенное место. Там можно будет рассмотреть рану и попытаться что-то сделать. – Сейчас я вас вытащу.

Но монах захрипел и из последних сил отбросил руку Ретагора, а затем неожиданно ясным взглядом посмотрел на него. Тот знал, что рана монаха безусловно смертельна, потому что стрела пробила его тело в непосредственной близости от сердца, а потому с восхищением смотрел на то, как он борется со смертью. Но поведение монаха его сильно поразило.

– Не противьтесь, вы выкарабкаетесь. – И снова попытался приподнять грузное тело Анура.

– Брось! – Его тихий шепот сопровождался хрипом и свистом, а когда он заговорил, изо рта хлынула кровавая пена.

Плохо дело, подумал Ретагор, шансов никаких.

Монах не хуже него знал это. Тогда почему он так старательно цеплялся за жизнь? Анур очень скоро ответил на этот вопрос.

– Я не видел, но я слышал и понял, что ты доблестно сражался с этими негодяями, – проговорил он. Слова давались ему с трудом, между ними зависали долгие промежутки, но он очень старался, и Ретагор понял, что ему есть, что сказать. – Хотя мог согласиться на их условия. Ведь ты думал, что я мертв.

– Они бы все равно меня убили, – отозвался Ретагор.

Монах скорчил гримасу, как бы говоря, что это неважно.

– Мне говорили про тебя. Ты лучший. Я не верил. Теперь я это знаю, – продолжал монах. – Я доверю тебе то, что для меня дороже жизни. И я знаю, что ты выполнишь, что попрошу.

– Я обещаю, – сказал Ретагор. Его тронули слова монаха, как никогда и ничто в жизни. Когда человек, находясь при смерти, говорит такие слова, остаться равнодушным невозможно.

Монах кивнул, издав при этом глухой хрип.

– Я умираю. Мне осталось несколько минут. Ты возьмешь мой мешок и отнесешь в Велин. В нем находится ларец и кое-какие дорогие мне вещи. В таверне Морура меня ждет человек по имени Харник. Ты отдашь ему этот ларец и все остальное. Не пытайся открывать его ни в коем случае. Впрочем, его не открыть. Но не вздумай сломать его, чтобы узнать, что внутри!

На эту длинную тираду у Анура ушло несколько минут и, похоже, все силы.

– Мне это ни к чему, – вставил Ретагор. Он действительно не собирался совать нос в то, что его не касается. Ни в буквальном, ни в переносном смысле.

Однако Анур еще сказал не все:

– Передай Харнику… Это очень важно… Ключ, это ключ… Теперь у вас есть ключ, нужно найти, что он… открывает.

Анур, приподняв руку, с силой схватил Ретагора за ворот рубахи и притянул его к себе.

– Не ломай ларец. Возможно, ты обречешь себя на большие страдания, если это сделаешь. Я не знаю… никто не знает. А я не могу этого допустить. Ты доблестный человек. Благослови Господь твою душу!

В эту фразу монах вложил все свои оставшиеся силы, и это были последние слова, сказанные им. Ретагор аккуратно опустил его голову на землю и закрыл веки. Он выглянул наружу и по теням понял, что солнце уже перевалило зенит. До Велина идти не близко, еле поспеет до темноты, да еще нежелательные гости могут пожаловать в любой момент – счастье, что еще не появились! – а значит, времени отдать монаху последнюю дань не остается. Ретагор не раздумывал долго. Он поправил на трупе рясу, несколько долгих мгновений смотрел на него, после чего перекинул мешок себе на плечо и двинулся в путь.

II

На окраине городища Велин Ретагор несколько сбавил темп ходьбы и постарался придать себе как можно более непринужденный вид. Здесь его почти никто не знал, тем более сейчас, когда уже стемнело, но он не хотел оставаться в памяти тех, кого он повстречает, как некто, кто очень спешил и выглядел нервным и возбужденным. Велин в радиусе ближайшего десятка лиг был самым крупным поселением, и это было видно по нему сразу. Мало того, что здесь можно было встретить купцов, путников и разный люд любого вида, но даже ширина улиц, деревянные срубы в два этажа, большие постоялые дворы и харчевни под открытым небом впечатляли его все те несколько раз, что он бывал здесь. Тут можно было встретить дома зажиточных горожан, построенных из камня, с балконами и внутренними двориками. Ретагор всегда чувствовал себя в Велине немного неуютно; ему было неприятно, что вокруг толчется столько народу, да еще тут было, по его мнению, слишком чисто и ухожено. Он привык больше к поселениям простым, низким домикам из бревен или глиняных кирпичей с пустыми черными дырами окон, узким улочкам, на которых всякой живности не меньше, чем людей, и человек не кажется таким мелким и ничтожным существом. В Велине это ощущение преследовало Ретагора даже сильнее, чем под сенью его любимых вековых деревьев, рядом с которыми действительно кажешься маленьким и слабым. Зато там нет чванливых горожан, которые кичатся собой так, что смотреть противно, думал Ретагор.