Андрей Посняков - Кремль 2222. Коломна Страница 35

– Кроме Рырга, здесь еще немало достойных…

– Кто сказал – немало? Кто?!

В этот момент на спорящих опустился туман. Густой и плотный, похожий на серовато-белый овсяный кисель, он взялся, казалось бы, ниоткуда, возникнув прямо из воздуха посреди ясного солнечного дня. Туман поглотил всех и всё, приглушил звуки – из пелены лишь глухо доносились отдельные выкрики. Кто-то из дикарей – совсем уж набитыми дурнями они все ж таки не были – предложил взяться за руки и держать оружие наготове.

– Да, возьмемся, други! И куда пойдем?

– Туда, где тумана нету!

– Так он везде.

– Не-е, не везде, братцы! Во-он там и солнышко.

Увы, поставленный шамом туман покрывал не очень-то большое пространство – даже не захватил всю баржу и овраг. Дикари быстро справились с паникой, выбрались из тумана к роще. И вот тут-то снова настала пора Ратибора!

Неожиданно выпрыгнув из зарослей, он, словно олень, пронесся перед опешившими от такой наглости нео и скрылся среди папоротников и круглых, с облетевшими листьями, ив. За ивами угадывалось что-то качающееся, с длинными серовато-зелеными стеблями толщиной с человеческую руку и высотой метров в пять, с белесыми зонтиками соцветий.

Что это такое – догадался один Сгон, но догадался поздно и предупредить своих не успел.

Лишь замедлил шаг да истошно закричал:

– Сто-ойте!

Да кто ж его слушал-то?

Увлеченные погоней дикари неслись за добычей, которая была сейчас так близко – вот-вот удастся схватить, ударить дубиной, поразить копьем! Или лучше взять живым?! Вот так вот, всей толпой, навалиться! Азарт погони быстро охватил нео, и совершенно напрасно голосил позади предатель.

Чувствуя, как враги буквально наступают ему на пятки, Ратибор несся вперед к зарослям борщевика, истинного Хозяина острова Ржавой Баржи.

– О, Великий! – на бегу шептал парень. – Ты знаешь меня, я знаю тебя. Я веду тебе жертвы. Много жертв перед долгой зимнею спячкой.

Что-то кольнуло виски. Качнулись, словно кивнули, зонтичные соцветия, поднялись листья, открывая узенькую, усеянную детскими черепами, тропу… куда, не сбавляя скорости, и нырнул Рат, а следом за ним – и тупые самонадеянные дикари.

Борщевик принял их в свои объятия без лишнего шума – просто чуть-чуть изогнулись высокие дудки-стволы, захватили, оплели одного, другого, быстро выделяя кислоту, достаточную для мгновенной смерти. Впрочем, кто-то умер не сразу, кто-то еще помучился…

– Тут что-то не так, братцы! – почуяв опасность, первым заорал Рарг. – Эти заросли, они…

Он схватил ствол борщевика могучей своей дланью… и тут же прожег ее до кости, и кислотные побеги вонзились в спину и шею, растворяя внутренности, сжигая мозг…

Недолго кричали дикари. Все кончилось быстро. Когда Ратибор, пользуясь благосклонностью своего великого покровителя, возвращался по тропинке назад, он уже не видел кровавых кусков тел – от дикарей остались одни лишь дымящиеся кости.

Не теряя времени даром, молодой человек вернулся обратно к барже – надо было помочь Нагу выбраться. Подойдя ближе, Рат, как и договаривались, свистнул, и через пару минут над фальшбортом показалось бледное лицо шама, потерявшего нынче немало сил: черные крысы и туман – это было дело его рук, вернее, скрывавшегося под лысым черепом нечеловеческого мозга.

Сняв пояс, Ратибор бросил его приятелю и махнул рукой:

– Спускайся!

– Ты хочешь, чтоб я свалился в воду? – глянув вниз, усмехнулся Наг. – Или напоролся на колья? Боюсь, хвататься руками за веревку у меня не хватит сил.

– А тебе и не нужны силы, друг. Я тебя подхвачу, так что не медли, слезай.

С вымученной улыбкой и гримасой тупой покорности злодейке судьбе, одноглазый привязал конец пояса к лееру, и, совсем по-деревенски поплевав на руки, перевалился через фальшборт. Шам переживал не зря – не подхвати его Ратибор, точно бы грохнулся.

– Ну, вот, – поставив своего спутника на ноги, словно младшего братишку, довольно кивнул Рат. – Теперь отдохнем немного – и в путь, не опасаясь никакой погони.

Наг ничего не ответил, лишь опустил веко, словно внимательно к чему-то прислушивался, глазные щупальца его шевелились, как беспокойный паук, вдруг почуявший жертву… либо – опасность.

– Что с нео? – негромко спросил шам.

Ратибор улыбнулся:

– Великий борщевик принял их всех. Не сомневайся, растворил почти без остатка, до самых косточек.

Словно наяву, увидев дымящиеся от кислоты кости незадачливых дикарей, юноша вдруг ощутил нечто вроде жалости. Что-то ненадолго кольнуло… и сразу ушло, едва только Рат вспомнил жарящегося на вертеле еще живого ребенка.

– Они погибли не все, – вдруг заявил шам. – Кто-то наблюдает за нами, я чувствую… но не могу достать – далеко. И не могу понять, как он может на таком расстоянии видеть?

– Бинокль! – Ратибор закусил губу. – Предатель Сгон жив! Тем хуже для него. Так где он скрывается?

– Где-то там, – одноглазый отрывисто кивнул на маячившую метрах в трехстах рощицу. – Точнее сказать не могу, надо подойти ближе.

– Нет, – резко возразил юноша. – Сколько возможно, мы будем делать вид, что его не замечаем, будто бы думаем, что погиб. Пусть пока он так считает. Да! У предателя может быть древнее оружие – пистолет с коротким стволом и патронами.

– «ПМ»? «ТТ»? «Стечкин»? – деловито осведомился Наг.

Рат удивленно моргнул:

– Ничего себе! А много чего знают в вашей деревне.

– Это еще как поглядеть, кто из нас деревенщина! – обиделся шам. – А пистолет у него и вправду есть, я это чувствую. У нас же с тобой – одни заточенные палки.

– Палки? – молодой человек встрепенулся. – А ну-ка, погодь.

Оглядевшись по сторонам, он проворно нырнул в разросшиеся у ржавого борта баржи кусты, колючие и густые. Труп свинорылого десятника все еще висел там, пронзенный воткнутыми в землю кольями. Вкруг кровавых ран алчно жужжали мясистые переливчато-зеленые мухи.

Меч! Ратибору нужен был меч. Увы, вместо изящного, выкованного кузнецами Пятницкой башни, клинка, на боку дикаря висел обычный тесак в потертых кожаных ножнах. Широкий, не очень длинный, с однолезвийной заточкой и почти что без гарды, он, скорее, напоминал обычной нож-переросток, каким, по сути, и был. В невообразимо древние времена, когда генералиссимус Карл Великий сражался с германским канцлером Фридрихом Барбароссой за власть в Римской империи, подобное оружие называлось красиво – скрамасакс. Правда, часто ломалось, но этот, дикарский, с виду казался вполне надежным, крепким. Правда, что он против «ПМа»? Пулю клинком не отобьешь. Ну, хоть что-то, все не с голыми руками ходить. Кроме тесака, Рат без всякой брезгливости снял с широких плечищ убитого небольшой мешок, в котором обнаружилась копченая человеческая рука, наполовину обгрызенная, и плетеная баклажка. Руку юноша выбросил, баклажку откупорил, принюхался… и блаженно прикрыл глаза. Брага!

– Вот! – выбравшись, Рат похвастался находками и тут же согнал с лица улыбку. – Боюсь, нам не загнать Сгона в борщевик – этот парень здесь все знает. Будем ловить на живца. Ты, Наг – живец, а я – рыбак или охотник.

Одноглазый поиграл желваками и прищурился:

– А давай наоборот – ты живец, а я – охотник.

– Ты ж слабосильный! – задумчиво поглядывая на рощицу, засмеялся воин. – Вон, как тростник, на ветру шатаешься.

– Мне б только подобраться поближе!

– Ага, ага – подберись. Ладно, – шмыгнув носом, Ратибор погладил ножны. – Есть одна задумка. Короче, слушай сюда, глазастый…

Усадив Нага себе на шею, юноша зашагал к бивуаку, к старым шалашам и кострищам. Шел нарочито медленно, чтоб прячущийся в рощице Сгон мог хорошенько все разглядеть. Уж, конечно, предатель никуда не денется, пойдет сзади, будет следить, чтобы подкрасться ближе и нанести удар при первом же удобном случае. Так этот случай нужно ему создать, и как можно быстрее, беглецам вовсе не улыбалось терпеть за спиной опасность.

Шам, конечно, ослабел донельзя, и от бражки отказался, на что Ратибор лишь пожал плечами: не хочешь – не пей, но вид – делай! Да так, чтоб в голове у предателя и капли сомнения не закралось. Чтоб он видел – победители расслабились и празднуют победу! Зная неравнодушие Рата к доброй ягодной бражке, Сгон, несомненно, так и подумал бы. Даже нет – именно что «подумает», без всяких «бы»! Вот и вели себя беглецы соответствующе: уселись на видном месте, передавали друг другу баклажку, прихлебывали, орали, а потом ненадолго затянули старинную песню про Щорса, знаменитого рыцаря при дворе древнего графа Роланда. Затянули, да на первом же куплете и утомились, допели:

– Шел под красным знамнем командир полка…

…да повалились на лапник, раскинув в стороны руки. А чего б после боя да бражки и не отдохнуть-то? Враги перебиты, напасть некому.