Поль Монтер - Джулиан Страница 4

– Эй, парень, оставь бумаги в покое, – резким визгливым голосом произнес нотариус, выходя из своего теплого уютного кабинета. – Ты вовсе не смыслишь в деловых письмах, хотя торчишь тут не один год. За это время и уличный бродяга сообразит, что к чему, а в твоей голове ума наберется только на разносчика.

Служка и второй помощник угодливо захихикали. Эрик сжал губы и с ненавистью бросил взгляд на хозяина. Но господин Вандевр вновь отправился к себе, не глядя на юношу, и уже возле двери крикнул:

– Пошевели своими ленивыми ногами, отнесешь письма по адресам. Хотя бы отработаешь деньги, что я тебе плачу.

Служка с готовностью подхватил бумаги и, сунув их Эрику, что задыхался от гнева и злости, глумливо произнес:

– Отлично, парень, все адресаты в разных концах, скучать не придется, да и погодка не располагает к промедлению. Вот пять экю, один из получателей живет в предместье, сможешь прокатиться в повозке, словно господин. Потом деньги вычтут из твоего жалования.

Юноша молча накинул свой потрепанный плащ и, выходя, так хлопнул дверью, что бумаги со стола служки разлетелись по всей комнате.

Весна в этом году не торопилась вступать в свои права и кое – где до сих пор лежали комья грязного колючего снега. Город весь окутался водяной пылью, и казалось, стены домов никогда не просохнут. Эрик успел порядком промочить ноги и дрожал в своем тонком плаще. Когда осталось отнести бумаги последнему адресату, у бедняги уже зуб на зуб не попадал от холода. Желание согреться и перекусить преследовало шевалье больше двух часов. На беду, он оказался в самой богатой части города и рассчитывать на скромный трактир не приходилось. Лоран тоскливо пересчитал монеты – видно, придется выбирать между повозкой и едой. Он подошел к нарядному заведению господина Танердье. Едва ли можно получить щедрый стол с такими деньгами в этом месте, но, право же, он упадет без сил посреди дороги, если не выпьет горячего и не согреется.

Эрик вздохнул и вошел внутрь. Ах, какое чудесное тепло царило в огромном зале! Запах блюд щекотал ноздри и кружил голову. Шевалье торопливо присел в углу и снял шляпу, что насквозь пропиталась водой.

Служанка нехотя подошла к новому гостю и грубо пробормотала:

– Хозяин не разрешает сидеть в трактире всем подряд и не подает милостыню.

Лоран стиснул зубы, желваки так и заходили на его лице.

– Принеси подогретого вина и кусок сыру, да шевелись, у меня много дел. – Прошипел он, давясь от злости и кинув монеты на стол.

Служанка пожала плечами, брезгливо поглядывая на старую шляпу, с которой успела накапать целая лужица, и неторопливо скрылась за дверью кухни. Шевалье огляделся – чуть поодаль, за самым большим столом расположилась компания молодых господ. Двое слуг беспрестанно подносили новые блюда и кувшины с вином, угодливо исполняя каждое приказание. Сеньоры вальяжно развалились на стульях и говорили громко, вовсе не заботясь, что их речь слышна всем.

– Вообразите, господа, – пискляво произнес молодой барон Обен Моруа. – Отец приказал доставить повара из Парижа! Мы прогнали взашей уже троих, вы же знаете, что я обладаю тонким вкусом и не собираюсь терпеть бездарного дурака, что готовит месиво словно для скота. В нашей семье понимаю толк в изысканной кухне лишь я, да мой зять Коломбан. Остальные не могут отличить капустный суп от крема из спаржи! Стал бы я тащиться в такую мерзкую погоду по размокшей дороге, но в этом городишке папаша Танердье, пожалуй, единственный, кто может более – менее сносно приготовить, особенно артишоки в масле и баранью ногу.

– Ох, наш забавный толстячок, – хихикнул развязный юноша с глуповатым лицом, что сидел по правую руку от барона. – Как ты можешь весь день думать только о еде? Должно быть, тебя совсем не волнуют хорошенькие девицы.

– Оставь, Кристоф! Ты не лучше меня! – Обиженно пробурчал Обен. – Где бы мы ни появились, ты тотчас шныряешь глазами и выискиваешь продажных девок! В конце концов, это глупо, объятия этих несчастных не идут ни в какое сравнение с нежным паштетом из голубиной печенки.

Компания захохотала, переглядываясь и отпуская циничные шуточки.

– А по мне, так нет ничего лучше, как славная игра, сеньоры! – Воскликнул маркиз Сезар, встряхнув шелковистыми локонами. – Когда ты за минуту можешь лишиться целого состояния или напротив, сказочно разбогатеть, это горячит кровь сильнее, чем изысканное блюдо или кокетливая красотка. Кстати, не сыграть ли нам в макао9? Иначе мы заснем со скуки, не расходиться же по домам, словно малые ребята.

– Ох, нет, не уговаривай, эта игра меня вовсе не интересует. Я лучше подожду своего кузена Феликса и мы отправимся в одно веселое местечко. – Весело подмигнул друзьям Кристоф.

– Да ладно, успеешь еще присмотреть себе очередную подружку, не могу же я играть один.

– Ну так позови вон того бедолагу, – глумливо произнес Обен. – Он уже битый час смакует единственный стаканчик вина. Вдруг Святой Бенедикт смилуется, и он выиграет денег на миску супа.

Компания вновь оглушительно захохотала. Эрик вздрогнул и бросил в их сторону взгляд, полный ненависти.

– Ах – ха – ха, господа, бьюсь об заклад, что он сможет поставить на кон только пуговицы со своего жалкого камзола. Не зря моя молодящаяся тетушка метко прозвала его «смазливым голодранцем». – Давясь от смеха, проговорил Кристоф.

– Поглядите – ка, он смотрит так дерзко, словно герцог на жалких лакеев. Не приказать ли вышвырнуть его отсюда?

– Не трудитесь, барон. – бледный от гнева, произнес Эрик, поднимаясь с места.

– Вот и проваливай, в твоих услугах здесь никто не нуждается. – Ехидно бросил Сезар.

Лоран резко остановился возле самой двери и окинул высокомерным взглядом сидящих за столом.

– Как знать, досточтимые сеньоры, может статься, вы будете умолять меня об одолжении, и я с удовольствием напомню вам сегодняшнюю встречу.

Господа на минуту опешили от неслыханной дерзости. И только когда дверь за шевалье захлопнулась, компания возмущенно загудела. Видали? Каков наглец! Надо бы проучить паршивого служку как следует, чтобы впредь знал свое место. Эти жалкие людишки подчас вовсе теряют ум, стоит им выпить лишнего. Паршивый голодранец, его счастье, что никому неохота покидать уютное место. Надо будет все же указать нотариусу, чтобы приструнил своего работника или попросту погнал его взашей. Пусть околевает с голоду!

Отчаянная злоба, от которой все тело Эрика пылало, словно в огне, сослужила ему отличную службу. Он перестал замечать промозглую сырость и быстро прошел больше половины пути. Но стоило ему оказаться далеко от города, как возмущение уступило место тоскливой опустошенности. Ему предстояло направиться в предместье и, стало быть, провести под моросящим дождем немало времени. Как назло, ни одной повозки или крестьянской телеги не встретилось ему по дороге. Эрик скрестил руки под тяжелым от влаги плащом, в надежде хотя бы немножко защитить себя от холода. Башмаки скользили по раскисшему снегу, которого в предместье оказалось больше, чем в городе, чулки успели вымокнуть почти до колен. Когда он наконец добрался до нужного дома, походил на утопленника, чудом выбравшегося из реки. Хозяин жалкой лавчонки хмуро и недоверчиво просмотрел бумаги. Видно, известие вовсе не обрадовало его и, швырнув на прилавок десять су, он поспешил выпроводить посыльного за порог, даже не предложив стакан вина.

Выйдя на дорогу, Лоран взглянул на свинцово – серое небо, что так немилосердно к одиноким путникам, на дорогу, что тонула в опускавшихся на землю сумерках, и горестно вздохнул. За что Господь и Святые так прогневались на него? Отчего с самого детства его преследует такая жалкая участь? Пожалуй, упади он без сил прямо на дороге, не найдется ни одного доброго человека, чтобы протянуть ему руку помощи. Если Эрик помрет от простуды, дядя только обрадуется, что одним ртом стало меньше. Компания знатных прощелыг и вовсе не вспомнит, что им когда – то встречался дерзкий юноша. Наверное, только младший братишка искренне станет горевать, хотя это событие вряд ли заставит его страдать дольше положенного срока траура.

Шевалье медленно брел по дороге, опустив плечи, к чему спешить? Даже бегом до вечера ему все равно не поспеть в город. С десятью су напроситься на ночлег к крестьянам? Хм, сомнительное удовольствие – провести ночь в амбаре на соломе. Эрик стал напряженно прислушиваться, возможно, ему повезет встретить повозку и за несколько монет домчаться домой. Ему пришлось остановиться и, опершись одной рукой о ствол кривоватого вяза возле дороги, он с отчаянием увидал, что подошва правого башмака едва держится. Силы небесные! Несчастный башмак походил на диковинного зверя, что широко разевает пасть от голода. Час от часу не легче! Так он и вовсе не дойдет до дому, у него даже нет бечевки поправить дело. Эрик беспомощно озирался, но на земле валялись лишь мокрые тощие ветки да засохшие травинки, что обронили возчики соломы.