Альберт Максимов - Попаданец Сашка Страница 4

– Теперь ты, – обратился работорговец к Овику. Что происходило за его спиной, Сашка не видел. Снова щелкнул бич, но Овик не приближался.

– Свинья, – выругался работорговец. – Тебя действительно надо продать хаммийцам. В загон, обоих, – приказал работорговец.

Стоя в загоне, где должен происходить торг, Сашка, сгорая от стыда, боялся повернуть голову к Овику. Он снова облажался, а вот тот не струсил, как Сашка. Ну почему он такой слабак? Теперь всю жизнь будет целовать хозяевам ноги? Ради лепешки. Рабская душонка!

Тем временем загон наполнялся пригоняемыми на продажу рабами. Вот ударил металлический гонг, и торги живым товаром начались. Первые покупатели на мальчишек внимания не обращали, их интересовали взрослые и сильные мужчины, один купил нескольких женщин, а другой двух девочек.

– В красильную мастерскую, – сказал кто-то рядом с Сашкой, когда покупали мужчин.

– А меня куда? – вопрос бил молотом по его затылку. – Меня куда?

Вот прошел толстый мужчина, остановился рядом с мальчишками, пощупал им мускулы, покачал головой и пошел дальше. Сашка облегченно вздохнул – толстяк ему определенно не понравился.

– А кому здесь интересно твое мнение? – задал сам себе вопрос Сашка. – Понравишься и купят.

Вот появились два покупателя, точнее один – высокий, богато одетый юноша лет шестнадцати-семнадцати в сопровождении мальчика, Сашкиного ровесника. Мальчик был красив, выбритая полоска на короткостриженой голове не портила его внешность. Домашний раб, вспомнил Сашка. К ним отношение хорошее. Это было заметно по виду мальчика. Тот был хорошо одет, на поясе у него висел кинжальчик в чеканных красивых ножнах. К домашним рабам относятся хорошо. Как к свободным. Кормят, одевают, те играют с детьми хозяина. Вот с этим юношей. Правда, бывает, что наиграются и продадут, а там их ждет уже обычное тяжелое рабство. Но такие случаи редки, сами, наверное, виноваты, стали наглеть, вот их и продали. Хорошо, если бы его купил этот парень.

Сашка представил себя в красивой одежде, с кинжальчиком на поясе и с надеждой посмотрел на приближающегося юношу. Вероятно, взгляд Сашки не остался незамеченным, юноша подошел к нему и оценивающе осмотрел. Сашкино сердце сильно забилось.

«Ну, купи же, купи меня! – стреляли слова в Сашкиной голове. – Купи меня!» – мысленно взывал он.

Юноша внимательно посмотрел на молящие глаза Сашки, улыбнулся. Сашка застыл в ожидании, юноша повернулся, нашел глазами хозяина, тот быстро подошел, подобострастно улыбаясь.

– Эй, уважаемый, сколько стоит эта худая свинья? – и одновременно со словесным отрезвляющим и опустошающим душу плевком последовал плевок настоящий, прямо в лицо Сашки.

Дальше он уже ничего не слышал, ни как торговались, ни как покупатель ушел, так и не сойдясь в цене.

Новый покупатель подошел только лишь полчаса спустя. Хаммиец, как описывал их Овик.

– Рекомендую: крепкий, сильный мальчик, – работорговец показывал пальцем на Орика, – очень выносливый. Пока еще упрямый, но уважаемый покупатель сможет его выдрессировать. В ваших краях хорошо умеют это делать.

– Не люблю упрямых. А вот этот, светленький, – хаммиец показывал на Сашку, – он тоже упрямый?

– Нет, что вы. Этот как раз очень послушный. В рабстве он уже давно, видите, какие волосы длинные?

Смуглый и толстый хаммиец плотоядно оскалился, подошел к Сашке и стал его щупать. Сашке было очень противно, но он терпел. Но когда толстяк полез к Сашке в штаны, он его оттолкнул изо всех сил. Толстяк еле удержался на ногах, а Сашка встретил бешеный взгляд работорговца. И тут же Сашкина спина взорвалась от боли, потом еще и еще, и Сашка упал на землю в пыль.

Но бить больше не стали. Когда разгневанный покупатель ушел, работорговец злобно прошипел Сашке в лицо:

– Если тебя сегодня не продадут, завтра ты пожалеешь, что появился на свет.

Чем бы все закончилось и что ожидало Сашку, если бы его не купили, а к этому дело на торгах шло, осталось неизвестным. Где-то через час после этого перед загоном появились трое всадников. Работорговец с позеленевшим лицом подбежал к ним, те ему что-то говорили, а он все больше и больше мрачнел. Потом всадники отъехали в сторону, а торговец громко закричал, подзывая своих работников. Потом все они пошли вдоль загона, отбирая людей. Почему-то отбирали стариков и маленьких детей. В набранную группу включили и старика-раба, приносившего мальчишкам лепешки и хлеб. Группа перестала пополняться, а работорговец все ходил вдоль загона, всматриваясь в оставшихся рабов, и никак не мог решиться. Потом его взгляд в очередной раз остановился на Сашке, и, ткнув в него пальцем, он пошел дальше. На Овика он даже не посмотрел.

– Ха! – Овик неожиданно крякнул.

Хозяин резко обернулся и с бешенством посмотрел на мальчишку, глядевшего на работорговца без опаски, даже с вызовом. Торговец ощерился и с удовлетворением и потаенной злостью ткнул пальцем в сторону мальчишки, что-то гортанно сказав. Все, больше никого не выбирали, видимо, Сашка и Овик были последними, которые вошли в число отобранных.

Мальчишек вытолкнули в собранную группу, всем стали вязать руки за спиной, пропуская через них общую веревку. К рабам сбоку пристроилось несколько работников торговца, и цепочка невольников поплелась со двора. Сашка, наконец, смог рассмотреть город. Обыкновенное средневековое захолустье, узкие улочки с кучами мусора, покосившиеся лачуги, грязные люди. На колонну рабов никто не обращал внимания, чувствовалось, что это обыденное для местных обитателей явление. Только к вечеру они выбрались за городские ворота, пройдя несколько верст, а двигались буквально с черепашьей скоростью. Колонна остановилась рядом с раскинутым лагерем. Орки! Но эти орки отличались от тех, которые напали на избушку охотника. Те были визгливые и голые, а эти более степенные и одетые в какие-то кожаные накидки. Сопровождающие передали оркам рабов и поскакали обратно в город.

Смотав общую веревку, связывающую всех узников, группу погнали в центр поля, на котором кругом были расположены костры. Пленники оказались внутри кольца, образованного кострами, между которых расположились орки. Отсюда не сбежишь.

– Это орки-храмовники, – сказал Сашке Овик. – Значит, нас отдали для жертвоприношения в их храмы.

– А далеко идти до этих храмов?

– Я не знаю, где они. Но эта смерть будет лучше, чем жизнь в рабстве у хаммийцев. Одно жалею, что не смогу отомстить.

– А сбежать никак нельзя?

– Если сбежишь, то когда поймают, ждет медленная смерть на колу. Ты сам что предпочтешь?

Сашка представил себе ужасную картину казни, и его всего передернуло. А здесь разве лучше будет? Нет, наверное, все-таки лучше. Если выбирать, то он бы предпочел смерть, когда тебе перережут горло, чем смерть, когда тебя заживо будут сжигать в храме этого Ивхе. Тем более смерть на колу. А если все-таки попытаться сбежать? Свобода!

– Может, все-таки сбежим? – робко предложил Сашка.

– От этих не сбежишь, они же специально обучены для перегонки рабов к храмам.

Ни еды, ни воды пленники так и не получили. Зато на следующее утро храмовники притащили большой котел с водой и кучу лепешек. Голод, конечно, не заглушился, зато жажду, постоянно мучавшую мальчишек в последние дни, удалось утолить. Воды было много, пили жадно и долго, даже животы распухли.

После этого рабов вывели на дорогу, взрослых разбили на пары и скрепили друг с другом двойными рогатинами, прочно зафиксировавшими шеи. Такую же рогатину надели и на Сашку с Овиком. А вот детей помладше просто привязали за шеи веревками к связанным за спиной рукам второго пленника, идущего в связке. Получилось пять пар взрослых рабов, включая Сашку и Овика, и пять пристегнутых к парам маленьких детишек.

Колонна рабов шла очень медленно, при каждом неосторожном движении, сделанным не в такт, шею резко захватывало, и было больно. Так продолжалось три дня. На третий день одна из старых женщин умерла, и орки потратили часть времени на разделку ее тела. Сашку вырвало, да и не только его. Овика, кстати, тоже. Зато на следующее утро в освободившуюся пару пристегнули Сашку. А Овика привязали сзади к одной из пар.

Так прошло еще два дня пути. Вечером колонна остановилась, орки бросились разводить костры, а пленники сидели в ожидании, когда с них снимут рогатины и запустят внутрь кольца из костров. Неожиданно откуда-то из леса прилетела стрела, попавшая в ногу одному из орков. Затем вторая, но уже мимо. Орки вскочили, выхватили оружие и, определив место, откуда шла стрельба, бросились в ту сторону. Рядом с пленниками остался лишь раненый орк. Конечно, он не мог двигаться, но ведь и пленники были надежно зафиксированы в рогатинах, и у всех были связаны за спиной руки.

Овик подтащил к костру пару рабов, к которым он был привязан за шею веревкой, протянул веревку над пламенем костра, она загорелась и оборвалась. Освободив шею, Овик сунул связанные за спиной руки к горящей головне, сумев таким образом освободить и их. Орк, увидев действия Овика, закричал, но не мог сдвинуться с места, а Овик уже резал веревки у пленников. Все, свободны! А теперь бежать в противоположную от орков сторону. Бежали долго, пока хватило сил. Уже в темноте набрели на какой-то сарай. Здесь увидели пятерых своих спутников, успевших раньше мальчишек. Сил идти дальше уже не было, и все быстро уснули.