Снорри Сторсон - Золото лепреконов Страница 4

– А! Я ж забыл, что тебе нельзя! – неловко воскликнул Снорри.

– Не в этом дело… не в этом дело… не в это дело… – медленно бормотала маркиза, доставая из собственной сумки две запыленные бутыли темного стекла, ловко сбивая сургуч и разливая по кубкам.

Они выпили, закусили нежной ветчиной и сыром. Потом выпили еще, и еще… Кристина достала копченых рябчиков, колбасу, зелень и немного паштета. Потом они выпили еще и в ход пошли фаршированные трюфелями перепелиные яйца, заливное из форели, запеченные в маринаде овощи, какие-то сладкие орешки и Бо знает, что еще. Снорри хлебал старинное вино, жевал деликатесы, и ему все больше казалось, что женщина напротив – это не его дама сердца.

– Это вкусно! – икнул Снорри, двигая кирасой, в тщетной попытке сделать ее немного просторнее.

– Сама готовила.

– ?

– Ну… я хоть и знатная дама, но в монастыре скука смертная, вот и развлекаюсь как могу… люблю готовить.

– Слушай, а ты часом не ведьма? – не выдержал рыцарь.

– А тебе-то что!? – резко отреагировала девушка.

– Да я не в том смысле… может ты… не Кристина де Портвейн, а просто прикидываешься?

– А кормлю я тебя для того, чтобы ты растолстел, чтобы я смогла потом приготовить «рыцаря в собственном соку» и схарчить его где-нибудь тут поблизости? Ну, да! У меня же в лесу избушка есть. А сама я колдунья носатая и на губе у меня бородавка, но я ее скрываю. И ерунда, что вся эта жратва вкуснее, чем пропитый вонючий мужлан в железе…

– И чо теперь будем делать? – нервно хихикнул Снорри, инстинктивно потянувшись за мечом.

– Ну придурок – он придурок и есть, – всхлипнула маркиза.

– Ты это… не плачь, я же не со зла, – попытался оправдаться рыцарь.

– Сэр Снорри, вы меня совсем не знаете! – заревела барышня.

Граф Хрупский утешал даму как мог. Из ее всхлипываний он понял главное: монастырь святой Бригантины – это совсем не то, что он о нем думал…

– Так от кого у Вас этот подарок в животе, – поинтересовался Снорри с наигранной веселостью.

– А вам-то, что… – напряглась Кристина.

– Ну… э-э-э… честно говоря, мне все равно. Но, все же, это как-то невежливо было бы не поинтересоваться, – проскрипел рыцарь, понимая, что неловкий разговор становится еще более неловким. Все неловчее и неловчее.

– Я намекала… Хотя, похоже, что зря намекала. В общем, от менестреля.

– От Вивека! Прости господи!

– Что ты! От этого старого пердуна… я уж лучше с тобой во грех войду, что, собственно, ужасно уже само по себе, чем с этим… рукоблудом бородатым.

– Чего-то не понял я, кого это ты щас рукоблудом обозвала! – не разобрался Снорри.

– Да не тебя, дуралей, а Вивека. Он же старый. Ему ни одна кухарка ничего слаще халвы не предлагает. Ха! Уморил! Вивек… – Кристина на секунду заулыбалась, а потом снова заревела. – От Тимоши ребенок. От этого красавы и пустотрепа из Белогорьяаааа…

– Понятно, – философски заметил рыцарь.

– Я хочу, что бы ты прирезал свинью, эту гадину на дуэли! Рыцарь ты мне или кто?! – Кристина резко перестала плакать и злобно уставилась на Снорри.

– Не… не могу. Во-первых, Тимошины опусы знает весь Граданадар и, если я его убью, то… прославлюсь конечно… но и сам проживу недолго. Во-вторых, без его похабных песенок не обходится ни одна хорошая попойка, и я сам с нетерпением жду еще чего-нибудь. Если я его угрохаю, то кто продолжению писать будет? В-третьих, он герцог…

– Все понятно! И первых двух достаточно! – оборвала де Портвейн. – Хотела бы я сказать, что он меня обесчестил, но это не так. Я сама… Как услыхала ту песенку… про монахиню и ослика…

– Ха! Про осла и монахиню я тоже помню! Здорово написано!

Они сидели под деревом напившись и обнявшись, и пели похабные песни, придуманные Тимошей – герцогом Белогорья, менестрелем и ловеласом, каких еще не видел свет…

Утро выдалось сырым и холодным. Благородный рыцарь открыл один глаз и тут же его закрыл. Первый вопрос, который он попытался себе задать: «Где я?». Второй вопрос был посложнее: «Кто я?». Оба вопроса какое-то время висели в районе затылка, где стучало по барабанам стадо одичавших эльфов. Эльфы ответов не давали, но били по барабанам сурово и жестко. С одной стороны туловища ощущалось непривычно беззащитно и зябко, а с другой – непривычно тепло и приятно. Безымянный рыцарь открыл глаза и огляделся. Он лежал, зарытый в листве, под старым дубом и к нему прижималась дама сердца Кристина де Портвейн. Абсолютно голая. Именно с этой стороны туловища и было приятно. «Интересно… похоже, что я до сих пор не понимал, как это приятно – прижимать даму не к латам, а к себе…», – подумал граф де Хрупский, вспоминая свое имя и осознавая, что тоже раздет, а латы валяются тут и там частями.

Воспоминания пришли толчками. Порциями врываясь в сознание, вместе с грязной эльфийской барабанной дробью, они несли чувство стыда и ужаса – Снорри понял, что его дама сердца вчера перестала быть дамой… по крайней мере сердца – что она, к тому же, беременна, причем даже не от него и, что… очень хочется пить… а лучше выпить.

– Ээээ… хр..ххх фшсихсфффшш… – просипел рыцарь куда-то в сторону.

– Ох… – откликнулось теплое и мягкое с правой стороны тела. Оно зашевелилось, разгребло листья, уползло, приползло обратно, и Снорри почувствовал на губах живительную влагу, слегка отдающую винным духом.

Напиток был рыцарю не знаком. Рыцарь судорожно сглотнул и потянулся за добавкой, но фляга отдалилась от губ. Видимо Кристине тоже срочно требовалось выпить.

– Осторожно, милый, эта штука пьется по одному-два глотка, не больше. Больше может тебя убить, – хихикнула маркиза.

– Кристи… дай тогда воды что-ль, – проскрипел граф, даже не заметив, что назвал свою даму сердца непозволительно уменьшенным прозвищем.

– Да ты сам возьми! – засмеялась девушка.

Снорри Хрупский подумал, что оказывается Кристина де Портвейн не только развратная монахиня, но еще и стерва, раз так насмехается над бедным измученным рыцарем, и тут волна холодного огня прожгла от макушки до пят. Это было не похоже ни на что. Такого он не испытывал еще никогда. Напоминало прыжок со скалы в ледяное горное озеро – страшно и обжигает, но, в конце концов, бодрит. Эта волна произвела настоящее чудо. Боль исчезла, тошнота и головокружение прошли, эльфы сбежали, а холмовые тролли забарабанили что-то приятное, навроде походного марша, улучшилось настроение. Снорри приподнялся для проверки состояния и понял, что здоров. Он схватил предложенный заботливой рукой бурдюк с водой и одним залпом осушил половину. Вздохнул. Прислушался к себе и понял, что Кристинино средство вернуло его из драконьего царства в мир живых.

– Так мы вчера… – осторожно начал рыцарь.

– Расслабься… все было, – кивнула Кристина.

– Вообще-то, после слова «расслабься» обычно добавляют фразу противоположную! Как я теперь могу расслабиться? Ладно… если я не помню, значит ничего не было!

– Но тебе ведь понравилось! Вчера ты кричал, что это так восхитительно, что такого ты не испытывал еще никогда и так далее…

– А сегодня я трезв и…

– Значит надо все повторить… прямо сейчас! – воскликнула Кристина де Портвейн, запрыгивая на рыцаря верхом. Тот посопротивлялся немного, но как-то нехотя. Очевидно, часть воспоминаний о вчерашнем разгуле все-таки сохранилась. И эти воспоминания были приятными. Вскоре он убедился в том, насколько они были приятны…

В пылу любовных утех, забыли про завтрак и очнулись лишь к обеду. На обед из Кристининой сумки достали остатки провизии. Здесь были какие-то блинчики с икрой, с грибами и с земляничным вареньем. Были пирожки с заячьим паштетом, холодная оленина в чесноке и тонкие, ажурные ванильные булочки. Допили вино и принялись за рыцарский бурдюк. Вино рыцаря оказалось несравнимо хуже, но они выпили и его до капли. В рыцарском шлеме заварили чай. Конечно, под дубом у Снорри сохранился легкий металлический чайничек, но Кристине захотелось чаю из топфхельма… Чай вылили и заварили новый, но уже в чайничке. Они сидели, пили терпкий напиток и говорили, говорили, говорили обо всем. И только, когда начало темнеть, Снорри понял, что сидит под дубом уже второй день. В эту ночь они спали, как положено – под рыцарской накидкой, рядом с костром, зарывшись в листья, поужинав оставшейся провизией и допив все, что можно было допить. Засыпая, граф Хрупский словил себя на том, что никуда не хочет уходить из-под этого дерева…

Веселый утренний солнечный зайчик взобрался рыцарю в вихор, пригрел лоб и перебрался на глаз. Разбуженный таким образом, Снорри Хрупский открыл глаз, прищурился, вздохнул, но не пошевелился – на его плече, с легкой улыбкой, храпела леди де Портвейн. Она храпела так трогательно, что хотелось ее потрогать. Что, собственно, он и сделал. Кристина выругалась не просыпаясь, но с плеча не слезла. Рыцарь зажал ей нос и с умилением смотрел, как девушка пытается вдохнуть. В конце концов, леди судорожно всхлипнула и задышала ртом, а в следующий момент открыла глаза. Красотка не возмутилась, хотя граф так и не успел отпустить ее нос, но лишь улыбнулась, хлопнув длинными ресницами и зевнула, а Снорри подумал, что на ее месте любая другая дама уже послала бы его туда, куда ходят в одиночестве. «Похоже, что я ей нравлюсь… а еще, похоже, что она мне тоже нравится…» – подумал граф Хрупский и слегка растерялся.