Андрей Смирнов - Бомбилы Белокамня Страница 4

– А-а-а! – опустил меч на колдуна тощий стражник.

– Блямс! – отозвался гриф штанги, блокировав собой удар.

– Хрусть! – треснул сломанный нос агрессора, когда спортсмен зарядил в него кулаком.

– Твою мать! – выругался пострадавший, после чего отлетел прочь, сметённый ударом могучего и крайне тяжёлого металлического посоха пришлого мага.

– Сдавайся, дрищ! – зарычал другой стражник, подскочивший к тощему заключённому, который, естественно, не понял обращённых к нему слов.

А даже если бы и понял, то всё равно так просто не дал себя схватить. Ну разве это дело? Только что он сидел за кружкой чифиря у себя на хате, играл с товарищами в стиры, и тут вдруг – свобода! А через пару минут – бац! И тебе грозят кандалами и мечами!

– Пф-ф-ф! – выразил своё презрение и не только бывалый уркаган, легко перехватывая руку с мечом.

С этим плевком из его рта вылетело таившееся за щекой лезвие – приём опасный для обоих участников схватки, поскольку нужна была очень высокая сноровка и осторожность при подобном хитром трюке. Чуть-чуть не рассчитаешь силу плевка или не подвинешь лезвие как следует – поранишь себе язык, щёки и дёсны, и потом будешь захлёбываться собственной кровью. Зато если финт выполнен на отлично – кровью будет истекать ошеломлённый соперник, когда ему в лицо вонзится острая бритва. Коронный приём воров в законе, не раз спасавший им их шкуры в условиях суровой лагерной жизни. Нынешний соперник не стал исключением, громко заорав от боли, когда ему прямо в бровь впилось лезвие, потом он закричал повторно, когда из заломленной руки у него выдернули меч. Прикрываясь захваченным стражником, как щитом, зэк парировал пару ударов от его товарищей, а потом толкнул на них пострадавшего, решив таким образом на время задержать наседавших врагов.

Рядом ухарски ухал спортсмен, своей штангой сметавший всех, кто оказывался поблизости, задорно хрустели сломанными конечностями и разбитыми носами те смельчаки, кто пытался сунуться к СОБРовцу, который всего лишь за одну минуту стал счастливым обладателем чужой алебарды и двух мечей. Махнув оружием, он отбил летевшую в зэка стрелу, что урка успел заметить краем глаза перед тем, как пнуть одного из нападавших между ног. Закричали от боли оба, поскольку стражник, хоть и был защищён специальной ракушкой, но, как оказалось, сила у тощего жилистого сидельца имелась в достатке. Сам же зэк взвыл дурниной, поскольку едва не переломал себе пальцы на ступне, теперь прыгая на одной ноге.

На короткое время образовалась заминка, в ходе которой все способные передвигаться стражники отступили назад, в то время как пришельцы отступили к тёмному переулку, где раньше прятались наёмные убийцы из гильдии Теней. Теперь же между домами затихал жалобный плач утащенного бандитами Брехла, который до сих пор был на коротком абанговом поводке и не мог оказать достойного сопротивления.

– Как удачно вышло! – поразился лидер группы Кемпус неожиданной удаче. – Мага захватили, а стражников порешили те пришельцы! Так что гильдия тут как бы и ни при чём вовсе!

– Сдавайтесь! – закричал глава стражников странной троице, отступавшей в сторону переулка. – Ну?!

– Бежим! – крикнул своим товарищам зэк. – Сзади свободно!

– Давайте, я прикрою! – кивнул СОБРовец, держа приближавшихся служак на прицеле своего автомата.

Те, кто уже успел узнать, как громко и страшно грохочет эта штука, спрятались за своими менее опытными собратьями, готовые броситься наземь раньше, чем их ударит невидимый кулак. Вероятно этот гигант тоже маг, а в руках у него весьма опасный жезл, который разит невидимыми копьями или чем-то подобным! Неопытный новичок прищурился, выдавая тем самым своё истинное намерение, и АКСУ в руках офицера рявкнула, исторгнув одиночную пулю. В тот же момент испуганный стражник взвизгнул, когда неведомая сила выбила у него из рук заряженный арбалет, ломая его на части.

– Кто ещё желает?! – грозным тоном осведомился СОБРовец, обводя стволом автомата побледневших стражников.

– Никогда не думал, что буду благодарить мусора, – хмыкнул позади зэк. – Но спасибо тебе, легаш!

– Валите уже прочь! – буркнул офицер, пятившийся в сторону переулка.

– Эм-м, – замялся спортсмен. – Дело в том, что нам немного страшно без тебя!

– За себя говори! – оборвал его зэк.

– И без оружия! – продолжил, не обратив ни малейшего внимания на слова сидельца, атлет.

– За себя говори! – снова хмыкнул уркаган, державший в руке трофейный короткий меч.

– Да и разделяться в этом чужом месте совершенно не хочется! – закончил свою речь спортсмен.

– Во, тут согласен! – улыбнулся зэк антрацитово-чифирными зубами, напоминавшими покосившийся плетень, покрытый грязью. – Вот только мы уже разделились, когда того щегла в трусах оставили на площади…

В этот момент стражники на время замерли, оглянувшись назад, где и обнаружился четвёртый пришелец, про которого все в кутерьме успели позабыть. Этот мерзавец очнулся, и сразу же бросился пьяным зайцем прочь, когда его пузо попробовали пощекотать алебардой. Пущенная вдогонку стрела впилась в одну из брошенных лавок, через которую неизвестный малый сиганул, словно заправский паркурщик.

– Бежим! – приказал своим товарищам СОБРовец, оттесняя их назад.

Однако это поползновение не осталось незамеченным, стражники загалдели, а потом шарахнулись в стороны как полоумные, когда атлет кинул им под ноги гриф от штанги. Когда колдун бросает свой посох, то быть беде. Это знали все – от мала до велика. Ведь все волшебники заключают в эти клюшки (вот ведь хоккеисты!), которые используют отнюдь не для опоры при ходьбе, различные чары или усиливают их рунами и другими магическими материалами, что позволяет им колдовать быстрее, чаще или высвобождать мощные заклятия без предварительной подготовки. Некоторые посохи становились самыми настоящими произведениями искусства, вырезанные вручную из слоновой или китовой кости, красного дуба или прочих долговечных материалов. Посох архимага Брайля, ректора академии, и вовсе был живым, и украшен множеством глаз различных животных и насекомых, которыми слепой магистр заменял свои отсутствующие глаза. У мэтра Фандабаира была трость, однако она была нужна ему не для ходьбы, поскольку пасть дракона, в виде которой был выполнен набалдашник, плевалась огнём по команде, а сама трость при любом ударе могла заморозить любое существо до стадии перемороженного минтая. Памятен и тот случай, когда у пленённых магов пытались ломать их посохи, а у ведьм помело. В худшем случае возникал чудовищной силы взрыв, прожаривающий всех окружающих до румяной, но отнюдь не аппетитной корочки. В лучшем – обходилось маленькой вспышкой и воем того несчастного, кто покусился на магический предмет, поскольку рука или колено оказывались сломаны и вывихнуты так страшно, как никакой маньяк не в силах повторить сей трюк со своей жертвой.

Поэтому и теперь, когда гриф штанги заплясал по булыжной мостовой рыночной площади, все стражники с воем плюхнулись на землю, ожидая огромного взрыва. Так солдаты падают на землю при виде упавшей рядом с ними гранаты, руководствуясь инстинктом самосохранения. Томительно текли не только секунды ожидания, но и несколько весёлых ручейков из штанин особо впечатлительных служак, в небе плавно текли облака, а чайки сразу же оживились, приняв замерших на земле людей за вкусную падаль. Вдали в переулке затихали звуки быстрых удалявшихся шагов великих воинов, призванных Брехлом, а народ начал постепенно возвращаться на площадь, с удивлением созерцая на растянувшихся там стражников.

– Кажется, посох не сработал! – удовлетворённо вздохнул капитан стражи, отряхивая с формы пыль. – Подъём, оболтусы!

– Что тут случилось?! – вышел к месту происшествия третий отряд, спешивший на грохот и крики, однако предусмотрительно подождавший в стороне, пока всё утихнет, прежде чем выходить на площадь.

Окружающая место преступления картина была омерзительной, как полотна безумного художника. Был такой в Белокамне, Ван Шноббсом звали. Без слёз или содрогания на его произведения смотреть было невозможно. Во-первых, потому что творил он зачастую на коже или холсте, а во-вторых, потому, что делал это ножом на ещё живых людях, либо на холстах их кровью. Маньяк честно пробовал рисовать красками на бумаге, но ему не нравилось, что баночки или палитра свирепо молчат, когда он тыкал в них кистью, в отличие от его жертв. Ну как в таких условиях найти вдохновение? Самого безумного художника давно сожгли на костре, а вот его картины запечатали в хранилище, поскольку уничтожить их не поднималась рука – несмотря на всю чудовищность материалов, картины были изумительной красоты и высоко реалистичны, от чего захватывало дух.