Николай Чепурин - Наследие бога войны. Книга 2. Взгляд из прошлого Страница 4

Девушка тяжело вздохнула и слегка пристукнула ладонью по кожаному покрытию сиденья.

Сидевший напротив гевридлом поднял на нее взгляд своего единственного глаза и спросил:

– Чем ты так недовольна, сестра?

– А то ты этого не знаешь?! – язвительно отозвалась Чирта и, поправив непослушную прядь, упавшую на лицо, снова заговорила. – Как можно выходить замуж за того, кого ни разу не видела, о ком ничегошеньки не знаешь, кого вовсе не любишь и, самое главное, за того, кто мне в деды годится?!

– Когда доходит дело до политики, то о любви и других высоких чувствах можно и нужно забыть, потому что политика всегда была, есть и будет оставаться сплошной грязью, умело скрываемой под ложью красивых речей и громких обещаний. Печально, но факт, – ответил Мон-Ти-Монг.

– И это вместо того, чтобы поддержать или подбодрить меня?! Тоже мне умник нашелся, – княжна смерила его уничтожающим взглядом.

«Хотел бы я что-то изменить, но вряд ли это сейчас в моих силах, – подумал гевридлом, глядя на названную сестру. – Такова ее доля».

Чирта вспомнила события последних нескольких дней: ее вызвал отец и поставил перед фактом, что она станет женой короля и королевой трионтов. Несмотря на все возражения и просьбы не заставлять ее делать это, Азун-Ти-Монг крепко обнял ее и, поцеловав, сказал:

– Со временем ты все поймешь, милая, и не будешь сердиться и осуждать мое решение, а теперь ступай дитя, ступай.

Девушка провела всю следующую ночь в слезах, а под утро дала себе обещание, что больше никто и никогда не увидит ее слез, равно как никому и никогда она больше не покажет своей слабости.

Княжна вспомнила так же, как этим утром в сопровождении Мон-Ти-Монга и небольшого отряда гевридломов она покинула Муэмум, прошла через ущелье Рукупутупис, миновала Лысое плато, полное зеленого тумана, поднимавшегося от поверхности, и по небольшой и узкой горной тропе спустилась к тракту, где их ожидали два королевских экипажа, чтобы увезти отсюда прочь в столицу Хьюф.

Экипаж быстро и уверенно мчался по тракту, покачиваясь из стороны в сторону и постукивая своими колесами по вымощенной из камня дороге.

Чирта посмотрела на Мон-Ти-Монга. Он был одет в плащ с зелеными полосами, пять шнурков, привязанные к его рогам, означали уважение к будущему рацу.

Шнурки динамично раскачивались туда-сюда, точно повторяя движения экипажа. Это зрелище стало действовать на девушку усыпляюще, отбросив голову на спинку сиденья, она подумала:

«Я же Потерянная Княжна. Один раз уже терялась, значит можно и два раза. Как только наступит тьма – сбегу! Никогда в жизни не стану женой короля!»

Она уснула, не подозревая, что на нее у судьбы несколько иные планы, расходящиеся с ее собственными.

Князь Пунгаш Фенгу – комендант королевской крепости Теазнорп – вместе со своей пятилетней дочерью ранним утром отправился в ежегодный летний поход в Кулибирунские горы. Они собирались пройти своим обычным маршрутом южней Лысого плато и уже к вечеру вернуться обратно к тракту, где их будет ожидать экипаж.

Миновав южный склон, отец и дочь Фенгу попали в небольшую, местами заболоченную равнину. В ее правой части рос редкий и чахлый полулесок, жалкие и унылые деревца которого кое-как из последних сил пытались тянуться к свету и приспособиться к постоянно меняющимся климатическим условиям.

Кулибирунские горы были особым местом, и климат вместе с погодными явлениями там не отличались стабильностью. Даже летом в любой момент мог повалить снег или же разыграться настоящая снежная буря, отчего в северных участках гор снежники не таяли круглый год.

С левой же части равнины находился небольшой пригорок, сплошь состоявший из песка, грязи, мелких и крупных камешков.

Маленькая Чирта, вырвавшись вперед, взбежала на этот холм и радостно произнесла:

– Папа, папа! Гляди как я высоко!

Пунгаш лишь улыбнулся в ответ и хотел что-то сказать, но маленькая озорница уже спустилась по ту сторону холма и теперь скрылась из его поля зрения. Трионт быстро взобрался на пригорок и обомлел.

Прямо перед ним сплошной непроглядной стеной висел густой туман, простиравшийся до самого горизонта. Сердце бешено застучало в груди, а где-то впереди послышались всхлипы и детский плач.

– Чирта! Чирта! Где ты?!

Поднявшийся из ниоткуда ветер заглушил ответ, если таковой и был.

Князь бросился вниз с холма, но в этом тумане совсем не видел, куда бежит. Споткнувшись, он упал, и кубарем покатился вниз, обдирая и царапая в кровь лицо и руки. У основания холма Пунгаш больно ударился спиной, тихий стон вырвался из груди, болело все тело.

Погода окончательно испортилась, в этом страшном и коварном тумане разыгралась буря. Снег сыпал повсюду большими, холодными хлопьями. Легкая летняя одежда, не предназначенная для зимних условий, моментально промокла, и ветер, словно ножом, резал по его и без того истерзанному телу.

Трионт заслонил лицо руками и, прикрыв глаза, попробовал пошевелиться. Жуткая боль отразилась в правой ноге, оказалось, он сломал ее во время своего падения.

Снег все сыпал и сыпал, припорашивая все вокруг, и сколько бы Пунгаш, измотанный и обессиленный, не стряхивал его с себя, столько же вновь его окутывало. Вскоре на его голове не стало видно волос, а ноги полностью утонули в белой массе сугроба.

Пунгаш Фенгу сделал отчаянную попытку позвать на помощь, из озябшего и заледеневшего тела вырвался лишь сдавленный кашель.

«Зачем я только задумал этот поход?».

Конец был близок…

Княжна Чирта, вырвавшись вперед отца, взбежала на небольшой холм и радостно произнесла:

– Папа, папа! Гляди как я высоко!

Девочка развернулась и посмотрела вниз, там что-то блеснуло, и это привлекло ее внимание. Она в один миг спустилась с холма и принялась высматривать, что же это было. Сама того не замечая, Чирта постепенно отдалилась от пригорка, с которого кричала отцу.

Внезапно возникший густой туман, опутавший все вокруг, напугал ее. Девочка всхлипнула и закричала. Откуда-то издалека донесся крик отца:

– Чирта! Чирта! Где ты?!

Княжна не имела понятия, где находится, к тому же она была сильно напугана. Маленькая трионтка что-то прокричала в ответ, но взвывший ветер заглушил ее крик, давая понять, что отныне он один здесь имеет право голоса.

Поваливший отовсюду снег попадал в лицо, за шиворот и промочил насквозь одежду. Девочка озябла и еле двигалась в неизвестном направлении, с трудом перебирая ногами.

«Как же тут холодно… кхе-кхе… Мамочка, милая мамочка, если это конец, то забери меня… кхе-кхе… к себе скорее. Папочка, где же мой папочка?»

Ведомая лишь одной судьбе известной дорогой, маленькая княжна Чирта забрела под низкие кроны деревьев. Юркнув, как мышка в норку, она укрылась под пушистыми ветками одного из них, которые словно крыльями заслоняли ее от разыгравшейся непогоды.

Свернувшись калачиком, Чирта обхватила себя ручками и отчаянно пыталась согреться. Ветер и снег не проникали сюда, а от дерева исходило такое большое тепло, что продрогшее дитя в скором времени отогрелось, и она, не ведая как, уснула.

В условленный час экипаж так и не дождался возвращения князя и его дочери. Прождав еще какое-то время, подданные наместника Теазнорпа уже глубокой ночью вернулись в крепость. Тут же был собран отряд, который на рассвете отправился на поиски. О произошедшем с донесением немедленно послали гонца к королеве.

Поисковый отряд, прибывший рано утром следующего дня к месту похода, наткнулся на следы бури. Закоченевшее тело князя удалось отыскать. Погибшего отправили в столицу, а княжну так и не нашли.

Вот так маленькая Чирта стала Потерянной Княжной.

Когда Чирта открыла глаза, вокруг уже было светло. Она выползла из-под дерева, поднялась в полный рост и осмотрелась. Туман рассеялся. Перед ней лежала незнакомая, укутанная еще не успевшим растаять снегом, долина.

Девочка не знала, как здесь очутилась, т.к. во время вчерашней бури брела в неизвестном направлении. Не знала она, и как вернуться назад. Ей стало страшно, слезы сами катились по крохотному лицу.

– Папа! Папа! Где ты?!

Чувство страха сменилось возникшим внезапно чувством голода, Чирта ничего не ела со вчерашнего дня. К голоду добавилась жажда. Пересохшее нёбо создавало во рту неприятные ощущения.

Маленькая трионтка опустилась на колени и, зачерпнув в ладошку немного снега, поднесла его к губам, едва намочив их. Она хорошо помнила, как отец строго настрого запрещал ей есть снег, говоря, что от этого можно заболеть.

Девочка облизала языком влажные губы, но это только раздразнило ее, и она, уже не думая о каких-то там запретах, быстро положила снежный комочек в рот.