Анна Аравина - Марианна. Сказка-притча Страница 4

Девушка знала, что эльфы регулярно пригоняют волшебнице кабанов, перепелов и куропаток, мясо которых зажаривалось гномами к трапезам хозяйки и ее гостьи.

– Дракон – вегетарианец, – коротко ответила та.

– Что? – воскликнула Эльга, и прыснула со смеху. Впервые со своего первого здесь появления, она рассмеялась искренне и весело, и ее звонкий молодой голосок колокольчиком прозвенел по пространству замка, многократно повторенный эхом вереницы зал.

Марианна несколько секунд недоуменно глядела на свою пленницу, но внезапно и по ее строгому лицу пробежала короткая улыбка. Для девушки это было столь неожиданно (видеть, как улыбается колдунья, ей еще не доводилось), что она запнулась и, негодуя на себя за своё легкомысленное веселье, ушла прочь. Она забилась в свою комнату и некоторое время сидела там, предаваясь нелегким размышлениям о случившемся. «Дура! – злилась она на себя сквозь слезы. – Нашла время и место рассмеяться: повеселить свою тюремщицу… А то ж ей скучно!… Да как она смеет?! Как она, вообще, смеет улыбаться?! Впрочем, я сама хороша… Надо же было так продемонстрировать свою глупость! Дракон меня, видите ли, рассмешил – ха, ха, ха!» Она еще некоторое время досадовала на себя и злилась на Марианну, пока в комнате не появился Падж, приглашая на ужин.

Эльга уже привыкла к обычаю гномов вырастать из-под земли. Она знала так же, что гномы прислуживают хозяйке замка не все сразу, а по очереди – примерно раз в дюжину дней, и Падж был самым разговорчивым из них: он всегда говорил «кушать подано», тогда как другие обходились словом «кушать» или просто выразительным взглядом в сторону столовой.

– Падж, почему ты служишь Марианне? – задала ему вопрос девушка, не ожидая услышать ответ: все ее попытки что-то спросить у гномов заканчивались молчанием в ответ.

– Её воля, – вдруг услышала она. «Вот это сюрприз!» – обрадовалась Эльга, и, воодушевленная такой удачей, поторопилась спросить снова:

– Так вы не по своей воле ей служите?

Падж лишь фыркнул.

– И вы не пытались ее преодолеть?

Падж опять фыркнул.

– Например, убить ее?.. – нагнувшись к самому уху гнома и переходя на шепот, задала вопрос девушка и испугалась своих же слов.

Человечек в ужасе отпрянул от Эльги.

– Ты – глупая!!! – сказал он. – Только она может вернуть свободу! Она умрет – мы будем служить ей вечно!!!

– Как? – воскликнула пленница. – И после ее смерти?!

Но Падж уже исчез.

– Не может быть, не может быть… – застонала Эльга так, как будто она уже и кинжал заточила, хотя прекрасно знала о себе, что никогда не смогла бы этого сделать, даже будь у нее возможность. Но, видимо, мысль о том, что и у других нет никакого выхода, чтобы избавиться от гнета, добавила еще одну горькую каплю в чашу ее чувства безысходности. И вместо того, чтобы идти ужинать, она опустила лицо в ладони и заплакала.

Сквозь слезы, которых вылилось изрядно, девушка почувствовала приятный запах, узнав который у нее до боли защемило в сердце. Это был знакомый с детства, домашний аромат – свежего хлеба. Эльга не поверила своему обонянию – в замке Марианны до сих пор девушка его не видела. Но, всё же, она подняла заплаканное лицо и сразу наткнулась взглядом на колдунью, которая стояла на пороге комнаты и держала в руке ломоть, источающий тот самый аромат.

– Ты хотела хлеба – дракон принес муки. Тебя это так расстроило?

Эльга, продолжая слегка всхлипывать, непонимающе смотрела на старуху. Марианна терпеливо повторила:

– Дракон принес муки, гномы испекли хлеб. Может быть, он не совсем такой, я подзабыла рецепт, нашла в книгах. Попробуй!

Она протянула в направлении Эльги руку с зажатым в ней еще горячим ломтем, но та не шевельнулась: в девушке поднимались какие-то чувства, но совершенно отсутствовали мысли, она не могла ни понять, ни выразить то, что с ней происходит.

– Дракон рисковал, – с сожалением сказала хозяйка замка, опуская руку. – Люди пугаются его внешности: встречи опасны.

Она повернулась, чтобы уйти, но Эльга закричала:

– Нет!

Колдунья оглянулась.

– Нет, подождите!

Девушка громко зарыдала и бросилась к волшебнице: точнее, не к ней, а к хлебу. Эльга выхватила его и, обливая слезами, откусила кусочек. Ее ноги подогнулись, она упала на колени, и прямо так, стоя на коленях, жевала и вдыхала родной аромат. Марианна стояла, не двигаясь. Когда девушка проглотила дожеванный кусок, она поднялась с колен и, пряча от волшебницы своё лицо, повернулась к ней спиной. И только тогда спокойно (слезы ее уже высохли) сказала:

– Зачем вы так унижаете меня?

– У меня не было такого намерения, – ответила Марианна, и удивление проскользнуло в ее голосе. – Наоборот, мне хотелось скрасить твою жизнь здесь.

Нервный смешок был ей ответом. Пожилая женщина обошла Эльгу, чтобы заглянуть той в лицо, но девушка, всё равно, повернула его так, что колдунья смогла увидеть только его профиль. Не поднимая глаз, юная герцогиня сказала:

– Я ненавижу вас, и теперь еще сильнее.

– Это я вижу. Почему?

– Вы держите меня в неволе.

– Я позволяю тебе делать то, что ты захочешь.

– Вы всё понимаете! Зачем вы заставляете меня говорить, что вы и так знаете?! – не выдержала Эльга. Взвинченные нервы, как натянутые струны, звучали в изданных ею звуках, она глянула-таки колдунье в глаза и несколько осеклась, столкнувшись с их внимательным и серьезным выражением.

– Что за игры? – продолжила она, но уже не так уверенно.

– Я хочу, чтобы ты сама ответила.

– Я не знаю, что Вы хотите от меня. А я хочу домой. Я люблю свою родину, я люблю родителей, я даже по собакам своим скучаю и коню, – на глаза Эльги вновь наворачивались слезы, но она пыталась сдерживать их. – Я хочу есть хлеб – обычный хлеб, за который не приходится дракону рисковать жизнью и который не гномы пекут против своей воли, а обычные люди…

– Это делает тебе честь. Но разве люди растят и пекут хлеб исключительно по своей воле?

Юная герцогиня, не понимая, глядела на колдунью.

– Ты из богатой семьи: я не заметила в тебе тяги самой готовить себе еду или убирать за собой. Тебе дома, наверняка, служат люди. Задумывалась ли ты, так ли уж по своей воле они делают это?

– А как же? – ошеломленно ответила Эльга, понимая, тем не менее, что ее правда ускользает от нее.

– Кто бы служил тебе здесь, если не гномы? И мне пока не обойтись без них. Но я освобожу их. И дракона. И льва. Как только ты скажешь то, что я должна узнать от тебя, я уйду в иной мир, где никто из них мне не потребуется.

«Опять эта ее сумасшедшая идея!» – с раздражением подумала девушка.

– Но почему Вы так уверены, что я что-то знаю, что Вам нужно знать? Я живу здесь уже несколько месяцев, и Вы прекрасно видите, что я не могу ничего Вам сказать нового! Да Вы и сами не знаете, чего Вы ждете!

– Да, но я это узнаю. Шар не ошибается.

– А почему же Ваш замечательный шар не сообщил Вам, как я богата, и Вы лишь строите предположения? – съязвила Эльга. – Не хотите ли Вы у него еще раз поинтересоваться, может, всё-таки, это он Вам скажет, чего Вы еще не знаете?

– Я раз спросила – он показал мне твое изображение. Я указала на него дракону – и он принес тебя. Достаточно. Зачем тратить энергию на то, что я могу узнать сама так легко? И что мне даст знание, сколько именно у тебя денег, или как тебя зовут? Это, наверняка, не то, ради чего ты здесь.

– Так Вы не знаете даже моего имени?!

– Нет. Как мне можно называть тебя?

– Эльга, – ошарашено ответила та.

– Очень приятно, Эльга, – на губах у старушки второй раз за день скользнула улыбка. – Я полагаю, нам теперь станет удобнее общаться, и мы быстрее достигнем своих целей.

Девушка безнадежно покачала головой. Она уже не чувствовала той лютой ненависти, что бушевала в ней еще недавно, но от этого ей стало не многим легче. Она убедилась, что у пожилой дамы, всё же, несколько поврежден ум: может быть, даже от природного избытка такового или от несусветного количества прочтенных книг, и Марианна просто упорствует в своей болезни. Мама Эльги говорила иногда про старого придворного звездочета, что он рассеян по причине «слишком большого ума и учености», и носился со своими идеями предсказания погоды по расположению звезд, хотя и так всем было понятно, что если на небе тучи, то, как бы звезды не встали, пойдет дождь. Вспомнив об этом, девушке стало даже чуть жаль свою тюремщицу. Но постановка диагноза не означает излечение, и что здесь можно было сделать?

Конец ознакомительного фрагмента.