Геннадий Мещеряков - Повесть «Иван воскрес, или Переполох в деревне», рассказы, стихи. Только в этой книге и нигде больше Страница 4

– Так, Кузьмич, нянькой же, не географом.

– Все одно. А к Софье Иван и не пойдет. По документам он помёр, значит, его нет. Ты – то вот, одна пахтаешь, возьми его к себе, и все тут, кто придерется.

От волненья у Прасковьи зарделись щеки, покраснели уши, и стала подрагивать нижняя губа.

– У нас в Выселках вдов тридцать подходящих наберется. Такого быка каждая будет непрочь взять. Пусть выбирает…

– Вот и поспеши.

– Дом мой знаете где, приходите, – сказала Прасковья и, уже отойдя, добавила: – Не забывайте, я первая в очереди.

– Вот это я отчубучил, Кузьмич, подтвердил твою гипотезу о моем воскрешении, – с беспокойством сказал Иван.

– Какая гипотеза? Ты не только вылитый Ванька Петров и сам Ванька Петров. Кто будет сумлеваться. Да, и с граблями попал в яблочко.

– Невероятное станет очевидным, хочешь сказать. Посмотрим, что из этого получится. А Пелагея, Кузьмич, женщина красивая.

– Это правда, все при ней.

– Как говорил один умный человек: приятная во всех отношениях.

– Не знаю, как в отношениях, но очень даже приятная.

– Так что же будем делать, Кузьмич, врать дальше не хочется. Может быть, сказать честно, что не тот я Ванька, не тот, и родился не здесь. Просто, очень похож, а Петровых у нас – не меньше Ивановых. И показать паспорт.

– Не спеши с выводами. Сначала пройдем по домам, попьем самогоночки, покуражимся, а тогда примем решение – к Софье ли пригужимся, к Прасковье ли, а может и к Александре какой. Их у нас три или четыре в домах кукуют. Сначала осмотреться надо, потом уж спешить.

Глава третья

– У нас все люди разные, как в сумасшедшем доме. Так глава нашей сельской администрации Ухватов говорит. Он там завхозом работал. Тронутых умом кашей из отходов проса кормил. Разница с пшеном небольшая, а навар агромадный. Купил себе аномаль. Этот пустырь – до Узеня прям. Все боялись там строиться. Я сам с колокольни видел, как на него садилась летающая тарелка, похожая на чугунок. Из нее выскочило чудище, и поскакало, поскакало к речке, где резвились русалки, которые, поговаривают, главу администрации часто навещают, но с этим я не соглашусь: как они без ног передвигаются, хотя… могут: у главы в огороде густая трава посажена, по ней – тольки скользи, отталкиваясь, руки – то у русалок есть.

– Ты случайно, Кузьмич, не перебрал в тот день: небылицы рассказываешь. Где русалкам в Узене жить, я его за деревней свободно перешел, в самом глубоком месте воды – до пупка.

– Там брод, а ниже по течению ты, хоть и двухметровый, с головой уйдешь.

– А тарелка летающая? Давно бы ваши Выселки стали знаменитыми. А так – глухая деревенька с речкой – ниткой.

– Нисколько не глухая, однова у нас одних писарчуков из газет было больше, чем петухов. Был даже профессор – уролог. От Ухватова не отходил ни на шаг. Боялся, наверное, что пропадет в огороде, там, говорит, дыра в мир усопших. Я все же сомлеваюсь, что не оттуда ты прибыл? До непостижения похож на нашего Ваньку.

– Согласен, похож, но ведь у меня есть паспорт, где указано место рождения, и совсем это не чудесно – аномальные Выселки.

– Слушай, Вань, пусть будет так, как ты говоришь, хотя я в этом сомлеваюсь, а давай Ухватова разыграем. Сбесится пуще оттого, что у него в огороде вход в мир усопших.

– Хочешь сказать, что я буду этому ярким свидетельством?

– Конечно, все село поставим на уши, – Кузьмич хохотнул, – ежели уже не поставили. Прасковья, чай, уже давно разнесла весть о твоем возвращении по всей деревне, не такая уж она и большая.

– А куда нам теперь деваться, врать так в унисон даже твоему урологу, – улыбнулся Петров.

– Ты не умничай, наш Ванька проще куда был, на тракторе, да на скотном дворе тольки и работал.

– А я в ином мире университет окончил, – с нахальцей ответил Петров.

– Эко ты как?

– А чтобы ни у кого никаких сомнений не было. А Ухватова так разыграем, поверит, что сам в ином мире родился. Кстати, есть у него жена, дети?

– Привез одну из сумасшедшего дома. Красивая, но, кажется, не долечилась до конца, ночью, особливо, когда полная луна, пляшет голая во дворе. Забор у главы высокий, а мне с колокольни все видно. Может, и еще когда пляшет, я не вижу, бываю, пьян и не слезаю с колокольни, убиться на хрен можно.

– А если она любит танцевать в уединении, под звездным небом?

– Доказательств умопомрачения много, зачем она варит и ест кожуру картошки, которой у нас полно. А недавно я встретил ее с прохудившимся ведром, из которого сильно текла вода. Нет что ли у главы администрации цельных ведер, спрашиваю. Милка, так ее зовут, отвечает, что есть, просто ей интересно, скольки раз придется сходить к колодцу с худым ведром, чтобы наполнить водой бочку. Да, откровенно и сам Ухватов того, не совсем ладит с головой. Тольки Ванька смотри никому не говори, что узнал об этом от меня, особливо урологу Мерцалову, вместе с главой вход в иной мир ищет, профессор, а болтун, разнесет по всей научной кампании.

– Наверное, профессору – уфологу. Урологи изучают совсем не звездную, а мочевыделительную систему, – поправил Иван.

– А, тольки одной буквой разнятся, да и трудно запомнить, – махнул рукой Кузьмич.

– Не соглашусь, ты особенный, ближе других к звездам сидишь, поэтому в уфологии разбираться должен лучше.

– Я и разбираюся. У главы точно вход в иной мир. Пришла к нему раз училка Петухова – Кочетова, и не вышла из подворья. Куда делась? У него детей нет, чтобы учила на дому. Намедни тож, Веревкина, дояркой раньше была, кровь с молоком баба, из – за нее трое в сенокос чуть друг друга на вилы не насадили, хотя надо бы, все трое были без мозгов и такие курносые, что Веревкина вешала им на носы что придется, даже тапочки для просушки. Так вот, и она застряла у главы.

– Он не курносый? Вероятно, еще что-нибудь сушит? – пошутил Петров.

– У него рубильник, как у тебя, с горбом, все соскочит. А ежели всерьез, и Ухватов их в другой мир отправляет? Страшновато, отчего даже в деревянной ноге дрожь. Но с тобой к нему пойду, сам, чай, оттуда.

– Оттуда, Кузьмич, оттуда, мы же договорились.

– Ох, будет потеха, нутром чувствую, все с аномалью связано, надо убедиться, иначе от научных размышлений можно попасть в артель умалишенных.

– Намного, Кузьмич, опаснее попадать в артель инакомыслящих, а быть дураком проще, что с него возьмешь?

– Верю, Ваня, вот и притворяются многие, что с дурцой, увидим, небось, обходя дворы.

Забор, огораживающий поместье Ухватова был высоким, Кузьмич, даже подпрыгнув, не доставал до его верха рукой, хотя это объяснимо: отталкивался он одной ногой, взлетая, если можно так сказать, сантиметром на 15 – 20.

– Ты чё видишь, Вань, за забором? Я не прыгну высоко: нога одна намного короче. Использовать заготовки Пахома не могу, он ростом ниже меня, и болванки его тоже короче.

– Понимаю, Кузьмич, объяснил доходчиво. А что вижу во дворе? Женщину с распущенными волосами, танцует перед зеркалом, голая.

– Это Милка, жена Ухватова, – сказал Кузьмич, – как войдем во двор, ежели она голая?

– Просто, постучим, она оденется и откроет дверь. А если самого хозяина нет, еще лучше. Сумасшедшие не врут, и она объяснит пропажу твоих Петуховой – Кочетовой и Веревкиной.

Действительно, Милка, у которой, определенно, было все, что нужно, и ничего лишнего, открыла дверь сразу, только они постучали, и еще застегивала верхнюю пуговицу халата.

– Здравствуй, красавица, мы к Петру Петровичу. Случилось то, что мы все ждали, вот Ванька Петров с того света вернулся, там бога видел и архангелов, цельных четыре года в мире усопших обитал. Встречал и выселенцев, кто недавно помёр, а те, кто давно, в садах чудных обитают, и домой не спешат. И правильно, че у нас делать – от самогонки все яловые ходят. Вот позвал Ивана к вам, как твой хозяин обрадуется, что по ту сторону тоже живут, и есть туда вход. Даже страшно становится: теперь доказано, и доказательство вот рядом стоит, двухметровое, что вход этот – в наших Выселках. Какая дамка для Петра Петровича. Он же каждое собрание начинает разговорами об иных мирах, в которые есть вход. Так, где сейчас Петр Петрович?

– Подожди, Кузьмич, у меня возникает сомнение, а Ванька ли это Петров? Где усы? И нос, кажется, стал чуть длиннее. Я, правда, видела его только в гробу, не успела: Петр Петрович в день похорон привез меня в ваше село.

– Он, он, не сомлевайся, а усы сбрить можно и вострой косой.

– У нас, Кузьмич, в ином мире и парикмахерские были, и косметические салоны вот для таких красивых женщин, как госпожа Мила.

Зарделась жена Ухватова, шире распахнула дверь:

– Заходите, пожалуйста, будете самыми желанными гостями, а Петр Петрович как раз сейчас выпил стакан свиной мочи и находится в хорошем настроении.

– Свиной мочи? – вырвалось одновременно у Петрова и Кузьмича.