Николай Романецкий - Узники утлого челна Страница 4

Вестимо, у предводительницы Ордена дочерей Додолы существуют причины для того, чтобы время от времени маяться бессонницей… Однако в эту ночь бессонница любому бы показалась беспричинной.

Ну, в самом деле, отчего вам, милка, не спать-то? Хозяйственное положение обители вполне приемлемо. Третьего дня удалось заключить договор с одним из дебрянских купцов о поставке пропитания, договор очень и очень выгодный для Ордена. Да и для самого купчины, к слову сказать, вполне справная сделка – торгаш молодешенек, изо всех сил стремится прорваться на новгородский рынок, и обретение в постоянные заказчики Ордена стало для него весьма неплохим начинанием. А дальше – как крутиться будет… Никто никого не ждет на этом празднике жизни с распростертыми объятиями!

Стены родной кельи были скупо освещены ночником. Давление газа слегка гуляло, и когда огонек пригасал, в дальнем углу, позади кумира Додолы, скапливалась тьма, в которой, видимо, и прятались ночные страхи…

Так было бы в детстве. Но ныне-то, взрослой женщине в самом соку, чего бояться?

Наталья скинула одеяло с разгоряченного тела, прошлепала босыми ногами к столику у окна – пол приятно холодил ступни, – налила в кружку воды из кувшина и судорожными глотками опростала посудину. Перед тем, как вновь улечься в постель, совсем погасила ночник.

Но и во мраке сон не приходил.

И не скоро придет!.. К чему обманывать себя, причина для бессонницы имелась. Самая обыкновенная причина, не хозяйственная иль политическая – бабья… Коли вам уже за сорок, а чреву так и не обрести ребенка… Тут есть, знаете ли, от чего не спать!

Наталья с огромным трудом сдержала народившийся в груди стон.

Да, с виду на жизнь грех жаловаться. Да, ее положению в Ордене позавидовала бы любая додолка… из тех, для кого дитятко – не главное в жизни… Но как быть, коли вот уже три года именно это – главное? Что буде надежды на девицу Алюшникову так и останутся пустыми… А ведь старость-то – не за горами! К чему они прокатились по Наталье, эти минувшие сорок?

Мечта хороша, пока она – мечта. Цель движет жизнью, пока вы оной цели не достигли. А потом… А потом остается просто пустота. Остается жуткое разочарование. И постылая бессонница…

Кабы знать все это двадцать лет назад, когда из кожи вон лезла, дабы вскарабкаться по длинной орденской должностной лестнице. Положение предводительницы казалось тогда единственным, ради чего стоило жить и бороться. Уж буде суждено Мокошью угодить в додолки, так след сделаться среди них первою… Тем более, что конкурентки – курицы безмозглые! – одна за одной сходили с дороги, когда Владычица брала их в любовный оборот… Наталью она взять в оборот не смогла, при всей своей божеской всесильности! Так думала в те лета Наталья… Все вы, бабье племя, покоряетесь Додоле, а я вот не такая! Надо мной вот Владычица не властна! И потому я где-то сродни ей самой, этой грудастой похотливой суке, охотно укладывающейся аж под своих братьев… Если бы кто-то сумел прочесть тогда Натальины мысли, не избежать бы наказания! Грех-то какой, богохульство!.. Но среди людей таких умельцев нету, даже чародеи – и те лапки кверху поднимают. Разве лишь Кудесник может сподобиться… Но Кудесник с предводительницей Ордена ввек не встретится. Колдовская Дружина люто Додолу ненавидит, богиня семьи – их первый и наиглавнейший враг. Волхвы же, коли и способны читать мысли, так токмо по лицам. А Наталья ввек бы не стала предводительницей, буде по ее лицу оказалось возможным хоть что-нибудь прочесть…

Да, мнилось тогда, все еще успеется, все придет. Целая жизнь впереди! Специально предохранялась во время зеленцов. А оказалось, можно было и не предохраняться! Оно бы и изменила что-то в жизни, к лекарям бы помчалась…

Наталья вздохнула и перевернулась на правый бок. Поправила под ночной рубашкой тугие, все еще девичьи перси.

Ан нет, милка, не помчалась бы! Так бы и гнала себя вперед, к цели, к вожделенному – оказывается, есть вожделение одно и вожделение другое! – положению первой додолки. Ничего бы ведь не изменила в судьбе! А теперь лекари говорят, что бессильны, что вот буде бы пораньше спохватилась – еще в молодости… Сварожичи милостивы – бывает, дают и бесплодным родить… Теперь же – лишь молиться да верить! Молиться да верить!.. Молиться-то – не велика работа! Верить же с каждым годом все труднее и труднее. После сорока-то избавившись от бесплодия, крепко задумаетесь – рожать или нет… Вдруг дитя-то, первое, уродом получится. Либо – хворь за хворью, болячка за болячкой! Не дитя – горюшко горючее, беды неминучие!..

А может, все это и есть наказание? Наказала ее Владычица – и за богохульство, и за самомнение. Черной-пречерной бабьей болезнью наказала – пусточревием. И остается теперь токмо уповать на Алюшникову, а разве девица способна противостоять Додоле?! Но коли не надеяться на возможность оного противостояния, то и жить – не к чему…

У дверей звякнул сигнальный колокольчик.

– Кто там? – Наталья постаралась, чтобы в голосе не прозвучало и толики недовольства.

Знамо дело, предводительница Ордена – мама родная для всех додолок…

– Это дежурная… Простите, мать Наталья! Сторож говорит, в ворота стучат…

– Ужель без меня не обойтись!.. Чего им надобно среди ночи?

– Крова просят. Больной там, мужчина.

Слово «мужчина» дежурная произнесла чуть ли не с восхищением: какова бы ни была предводительница Ордена, главное для большинства додолок – одно.

– И девица с ним, – продолжала дежурная.

– Хорошо, сестрица, пусть войдут. Я сейчас спущусь. Токмо облачусь во что-нибудь. И разбудите сестру Иву…

Наталья отыскала спички, зажгла ночник, накинула на рубашку атласный халат.

Когда она спустилась, сторож и незнакомый предводительнице пожилой мужчина в извозчичьей форме вносили в приемный покой носилки с неподвижным телом. Носилки принадлежали Ордену – видно, больного привезли в трибуне. Тут же суетилась незнакомая девица. Девица была явно взволнована, однако и волнение не могло пригасить ее несомненную красу.

– Осторожно, судари, осторожно! Не уроните, прошу вас…

Сторож гудел под нос что-то неразборчиво-раздраженное, но, увидев Наталью, тут же замолк, подобрался.

Наверное, незваные гости разбудили его, работничка…

Больного переложили на стол, и пожилой вопросительно глянул на суетящуюся девицу.

– Ну, хвала богам!.. Спасибо вам, любезный! Век буду благодарна! Ступайте с миром! – Девица что-то сунула ему в десницу.

Видимо, деньги, ибо любезный удовлетворенно кивнул и тут же вышел. Сторож последовал за ним – запереть обительские ворота.

– Что случилось, мама Ната?

Наталья оглянулась.

Полуодетая Ива Алюшникова была уже здесь. Заметив недвижное тело, тут же все поняла, приблизилась к столу, пощупала пульс на шуйце, глянула в зрачки, возложила руки на виски.

– Кто он? – спросила Наталья.

Внимательно, даже со страхом, следившая за действиями Ивы гостья перевела взгляд на предводительницу. Теперь лицо ее показалось Наталье знакомым.

– Меня величают Забава Соснина, мать предводительница.

Наталья откровенно пожала раменами – память на имена в данном случае явно уступила ее памяти на лица.

Между тем Ива сняла руки с головы лежащего:

– Не могу понять, что с этим человеком… Хотя, по-моему, непосредственной угрозы его жизни нет.

Страх гостьи сменился столь же неподдельной радостью.

Кто ей этот хворый – отец, дядя? Судя по одежде, люди не бедствуют. Что ж, лишние деньги Ордену ввек не помеха… Вот токмо что с ним, с хворым этим?

Наталья повернулась к девице:

– Что с ним случилось?

Девица пожала раменами:

– Не ведаю. Потерял вдруг сознание. – Провела ладонями по зардевшимся в тепле щекам. – Я так надеюсь на вашу помощь!

«Что ж, – подумала Наталья. – Наше дело – привечать сирых, больных и отчаявшихся. Кто бы они ни оказались…»

На душе вдруг сделалось легко, будто боги осенили ее своим покровительством.

Наталья улыбнулась и сказала дежурной:

– Дайте приют нуждающимся в нем. Так говорила святая Лада… Устройте, милка, их обоих. Его в одиночную палату. А с вами, сударыня Забава Соснина, мы поговорим завтра. Утро вечера мудренее…

Лицо девицы вновь озарилось радостью.

Наталья поднялась к себе, скинула халат и, не гася ночника, прыгнула в остывшую постель.

Теперь она уснула почти мгновенно.

5. Взгляд в былое. Ива

– Ивушонок-кукушонок!

Тишина в ответ.

– Ивушонок! – Мама кричит уже громче. – Ивушка-а-а! – И совсем громко. – Да Ива же, чтоб вас беси взяли! Нешто не слышите!

Ива не слышит. Ива стоит на коленях, скрытая от посторонних глаз буйными зарослями крапивы. По раскрытой Ивиной ладошке неторопко ползет маленький красный кружочек с черными пятнышками.