Андрей Удовиченко - Легенды Фархорна. Охота на судьбу Страница 4

Раэль тем временем был занят вторым стражником, который, очухавшись после падения, уже поднялся и успел обнажить меч. Остервенело нанося верхние и боковые удары клинком, «блюститель закона» пытался достать свою ловкую жертву, от которой его разделял лишь деревянный стол.

– Ты даже не представляешь, что с тобой произойдет, когда я доберусь до тебя, тварь! – проревел он.

Ответ Раэля не заставил себя долго ждать. Охотник со всей силой пнул ногой по основанию стола, который, от удара перевернувшись, врезался в не успевшего отскочить стражника. Тот, выронив клинок и сотрясая воздух гневными ругательствами, в полуприсяде схватился за разбитое колено.

Видимо, после полученного кулаком в лоб удара набор ядовитых фраз Торма слегка поиссяк, но вот ярости, похоже, наоборот, прибавилось, о чем говорили налитые кровью, словно у быка, горящие злобой глаза. Он, делая глубокие вздохи, будто пытаясь отдышаться после долгого бега, вскочил на ноги и резким хладнокровным движением нанес колющий удар Раэлю в область живота. Ловкость охотника, хоть и не ожидавшего такой прыти от подвыпившего негодяя, не подвела его. Сделав небольшой шаг в сторону, он увернулся, и стражник по инерции пробежал мимо, заодно получив мощный пинок сапогом, тем самым усилив свой разгон, и врезался в стоящий на его пути стол.

Предупредить следующий коварный удар со спины, направленный прямиком в затылок третьим стражником, у охотника возможности не было. Время в этот момент как будто остановилось, и лишь притихшая толпа дала Раэлю понять, что ему осталось недолго.

Незаметное колыханье воздуха неподалеку и еле слышный свист отозвались в правом ухе охотника, вновь включив замороженное на короткий миг время. В паре шагов от него, с арбалетным болтом, пробившим насквозь запястье и упершимся пушистым оперением в сплетенную кольчужную вязь, скорчился на полу его противник. Струйки крови, стекающие с раненой руки тонкими ручейками, обагряли каменный пол.

Раэлю казалось, будто он только что заново родился. Словно из него несколько мгновений назад с испаринами пота, скатившихся по вискам коротко подстриженной головы, вышла ненадолго прогуляться обеспокоенная близостью смерти душа.

Его товарищ сидел на том же месте за столом у стены и убирал свой арбалет в чехол. Раэль поблагодарил его коротким кивком.

Перевернутые столы, разбитая вдребезги посуда, сломанные стулья, несколько тел на полу, корчившихся в лужах крови – вот в каком виде предстала таверна перед своим хозяином. Но для Вильяма, потихоньку начинающего сползать спиной по плоской поверхности деревянного шкафчика на каменный пол, проблемы еще не закончились. Деревянная дверь заведения с силой распахнулась и, с грохотом ударившись о стену, чуть не слетела с петель. От удара с потолочных перекрытий деревянного каркаса посыпались хлопья скопившейся за многие годы пыли и копоти. В дверном проеме, из которого брезжили лучи дневного света, касаясь некоторых затемненных уголков заведения, с небольшим отрядом вооруженной стражи появилась до боли знакомая всем физиономия, всем своим видом выказывающая негодование и злобу. Светлые волосы, чуть касающиеся латных блестящих наплечников, и вечно горделивое выражение морщинистого лица мужчины, по виду не так давно переступившего за середину прожитых лет, выдавали в нем человека, принадлежащего к военному сословию.

«Вот и поохотились», – подумал Раэль.

Кажется, неожиданное появление столь важной и уважаемой персоны в таверне произвело должное воздействие на ее посетителей. Гул, стоящий в заведении при появлении полковника Трельдмура, тут же прекратился. Похоже, главная роль в этой пьесе стремительно перешла от Раэля к вновь прибывшему персонажу. В этот момент охотнику внезапно захотелось скрыться за кулисами и, не дожидаясь аплодисментов, покинуть сцену. Тримз, сохраняя невозмутимый вид, стараясь не привлекать внимания, незаметно убрал арбалет под стол. Трельдмур, сделав пару шагов вперед и окинув суровым взглядом помещение, резким, словно порыв ледяного ветра, голосом выкрикнул:

– Лекаря сюда, живо!

Тотчас стражник, стоящий за ним, стремительно развернулся и быстрым шагом вышел на улицу. Подвыпивший люд таверны попытался неспешно последовать за ним и разойтись по домам, так как стало ясно – развлечения на сегодня окончены. Но не тут-то было.

– А, ну-ка, стоять! – вновь прогремел Трельдмур, – никто не покинет место преступления, пока я не получу полных сведений о картине происшествия!

– Что здесь произошло? – голос полковника изменился, при этом нисколько не утратив полноты своего звучания. Теперь он походил на голос, присущий скорее знатному лорду, нежели суровому воителю.

Тишину, воцарившуюся в заведении, нарушали лишь протяжные стоны раненых участников сражения. Вильям боязливо высунул лысую голову из-за барной стойки, напоминающей на тот момент окоп, и, осторожно, как напуганный кот, очутившийся в огромном городе посреди людной улицы, направился к полковнику.

В ходе своего повествования хозяин заведения время от времени указывал пальцем то на одного, то на другого валявшегося на полу участника потасовки и, задержавшись некоторое время на Раэле, продолжил свои жестикуляции. Не обошел перст справедливости и старину Тримза, который в привычной своей манере, осознав, что его, мягко говоря, рассекретили, прошипел себе под нос:

– Тьфу-ты, черт!

Полковник Трельдмур лишь мимоходом, не прерывая доклада Вильяма, кинул на друга Раэля холодный оценивающий взгляд и продолжил внимательно слушать очевидца.

Наконец, вместе с сопровождающим его стражником вошел местный лекарь – невысокий пожилой мужчина с коротенькой бородкой, в маленьких очках, периодически съезжающих на кончик носа. В руках у него была небольшая кожаная сумка с находившимися в ней медикаментами. Каждый, кто вступал на путь врачевания в Сенвилии, помимо прочего, обучался минимальным знаниям целительной магии. Путь этот был действительно труден, но в то же время, необходим и почитаем людьми. Врачи, будучи и алхимиками, и, в какой-то степени, магами, являли собой основной костяк интеллигенции в Сенвилии. Официально признанной религии в империи не существовало, потому такая социальная общность, как церковная епархия, здесь отсутствовала. Люди, несомненно, имели в этом светском государстве определенные верования, но выражали они их в некоем старообрядческом стиле, кто как умел и понимал. Крестьяне, к примеру, воздавали после рождения ребенка хвалы Богине жизни Мерлинии, а воители перед битвой – Файрису. Единственный Бог, поклонение которому в Сенвилии было запрещено, был Найтэлий. И, по большому счету, на запрете сыграли роль политические мотивы, так как Фашхаран пользовался услугами гильдии некромантов и использовал их искусство в войне с Сенвилией.

– Лекарь доставлен, полковник! – отрапортовал стражник.

Трельдмур, как раз дослушав рассказ хозяина таверны, поприветствовал вновь прибывшего.

– Начните вон с того громилы, – указал пальцем полковник на распластавшегося на каменном полу малыша Джорма, вокруг которого постепенно образовывалось алое пятно.

– Конечно, сударь, всенепременно, – коротко ответил лекарь и направился к лежащему на полу человеку, который, по всей видимости, потерял уже довольно приличное количество крови.

– Что ж, Вильям, все понятно, – проговорил полковник, обращаясь к хозяину заведения.

– Всем покинуть трактир! – объявил Трельмдур, – ибо преподавать вам уроки человечности все равно бесполезно, – уже тише, скорее обращаясь к себе, добавил он.

Раэль, понимая, что это изречение вряд ли относится к нему, пройдя мимо скалящихся, словно свора раненых псов, стражников, направился к столику, где сидел его товарищ.

Склонившийся над малышом Джормом лекарь плавно водил рукой, освещенной ярким зеленым сиянием, над поверхностью ран. Целительное свечение походило на маленькое пламя, своими языками касающееся всех уголков поврежденной поверхности. Магия медленно стягивала рану, будто кто-то невидимый своей бестелесной иглой сшивал разошедшиеся края берегов, разделенные алой рекой, превращая их в единый материк. Лекарь, закрыв глаза, что-то неразборчиво нашептывал себе под нос, и рана на руке затянулась, оставив лишь красноватый шрам.

Опустевший зал заведения теперь предстал в более просторном виде. Металлические подставки, предназначавшиеся под факелы, одиноко висели в томительном ожидании. К вечеру обширная зала таверны озарялась ярким светом, как бы возрождаясь, привносила ощущение уюта в это излюбленное многими простолюдинами местечко.