Андрей Смирнов - Балаганы Белокамня Страница 4

У девушек был самый большой фургон по той простой причине, что у них был самый большой из всех гардероб, что было вполне объяснимо. Кроме множества повседневных одежд (как и у всех обычных дам) у сестёр было много парадных, а также танцевальных и сценических костюмов, отчего общий размер гардероба мог сравниться с каким-нибудь гаремом падишаха по размерам. Чтобы фургон мог двигаться, а не рухнуть под тяжестью всех нарядов, девушки в складчину приобрели безразмерный сундук, который вмещал в себя множество всякой всячины, при этом не становясь тяжелее или объёмнее. При желании туда можно было запихнуть и самого настоящего слона, если таковой смог бы влезть в неширокий проём целиком. Хотя по частям туда эта зверюга вошла бы точно. Помимо этого большая часть арсенала труппы также хранилась в безразмерном хранилище, поскольку Вира не только метала ножи, но и коллекционировала любое короткое клинковое оружие, коим владела в совершенстве, поскольку драки были её главной страстью после выступлений. Кроме того, сабли и кинжалы были необходимы и её сёстрам, поскольку те с ними не только танцевали, но и проделывали различные трюки. Помимо оружейной и гардеробной функции фургон и сундук девушек являлся самой настоящей сокровищницей, поскольку подарков от различных кавалеров красавицы накопили столько, что впору было открывать ювелирную лавку. Также, против воли Виры и Лиры в их волшебном вместилище хранился частично и провиант труппы, поскольку еды такие проглоты как Малыш, Конан и Коврига со Стряпухой поглощали очень много. Поскольку еда могла запачкать одежды или оружие, сёстры были против подобного соседства, и лишь одна Нира не возражала против подобного, поскольку это позволяло ей подкрепляться в любой момент или кормить своего ненаглядного боа-констриктора или попросту удава.

Зверюга эта была более двух метров длины и весила соответственно много своим размерам. Песчаного цвета змей звался нежно «Обнимашкой», поскольку любил обвиваться вокруг туловища любого теплокровного существа, и, особенно, на плечах и талии своей хозяйки. Нира использовала удава в своих танцах, что лишь ещё сильнее интриговало публику, а также любила охлаждаться о своего питомца, когда жара становилась совсем изнуряющей. Накинет, бывало, себе на плечи свою змею, когда станет совсем невмоготу, и начнёт улыбаться, когда Обнимашка станет забирать с неё тепло на себя. Боа был жутким флегматиком, поскольку Нира всегда кормила своего питомца вусмерть, чтобы тот не вздумал нападать на неё или сестёр.

Другие девушки с опаской относились к хладнокровной тварюге, хотя сами держали не менее экзотических питомцев. Верная себе Вира приручила пару королевских скорпионов, назвав их Инь и Янь, держа их во вместительном аквариуме. А у Лиры обнаружился мохноногий паук размерами с добрую кошку, которого ей подарили во время гастролей по тёмным пещерам Подземья. Знатному тёмному эльфу так понравилось выступление девушки, что он долго умолял её принять от него в дар самого своего лучшего арахнида, которых разводил, будучи опытным монстрологом. Сама гимнастка ужаснулась подобному подарку и начала усиленно от него отказываться, но опытный дядя Арнолиус убедил девушку передумать.

– Негоже злить тёмных эльфов у них в доме! – одёрнул он свою подопечную. – Кроме того, паука можно будет продать позже, когда мы покинем Подземье!

Однако когда балаган выбрался из дремучих пещер под жаркое южное солнце, Лира уже успела привыкнуть к своему мохноногому питомцу, который оказался весьма милым созданием, получившим кличку Мягкоступ. Сами питомцы сестёр долгое время относились друг к другу не иначе как к еде, поскольку паук постоянно примерялся к скорпионам, а боа голодным удавом пялился на кругленького восьмилапого паршивца, который взял за правило развешивать довольно крупную паутину в самых неожиданных местах. Помимо охотничьих сетей Мягкоступ легко бросался в бой, самостоятельно уничтожая различных ящериц, грызунов и крупных насекомых. Кроме самих девушек их странных ручных животных никто особо не любил, поскольку справедливо опасались однажды ядовитого укуса либо смертельных холодных объятий, однако скорпионы, паук и удав быстро уяснили, что товарищей по коллективу и друг друга есть категорически запрещено. Если бы питомцы не выступали вместе со своими хозяйками, то остальные бы уже давно проголосовали за их умерщвление и продажу, однако публике они нравились, поэтому приходилось мириться с подобным соседством. Хотя, надо отдать девушкам должное, они старались не выпускать своих зверушек из фургона без присмотра, чтобы не нервировать товарищей и не провоцировать их на расправу.

Последний фургон в балагане был чем-то вроде мужского общежития, и также передвигался благодаря паре лошадей, которых погонял вечно флегматичный Атос. Откуда этот хмурый тридцатилетний мужчина был родом, никто не знал, но все понимали, что он из благородных. Это чувствовалось по его осанке, манерам, точёному профилю и высокому лбу, благородным бородке клинышком и франтоватым усам, а также по излишне спокойному голосу, который артист никогда не повышал вне сцены. Даже если бы над их караваном сейчас начали кружиться драконы, Атос продолжал бы упрямо молчать, всё так же хмуро погоняя лошадей и доставая из-под сиденья свой верный арбалет. Стрелком и фехтовальщиком он был отменным, в чём все уже успели убедиться не один раз, когда на балаган нападали грабители во время долгих утомительных переходов. Усиливали подозрения труппы в благородном происхождении спутника также и его изящный меч с кольчугой, которые были слишком дорогие для обычного солдата или простолюдина. Хитрый Коврига не раз и не два пытался рассмотреть их поближе, чтобы обнаружить клеймо мастера или родовой герб на оружии с доспехом, но его всегда ловили с поличным, отчего потом уши у половинчика всегда становились приятно пунцовой расцветки. Кроме того, дворянин был единственным в труппе, кто обладал собственным выносливым скакуном буланой масти, прозванного им ласково «Золотце». Конь и вправду был этого цвета, всегда блестя на солнце безукоризненно отмытой шкурой, когда с него снимали попону и седло.

И если с товарищами и незнакомцами Атос был крайне сдержан и молчалив, то на сцене он блистал. Лучшего артиста придумать было крайне сложно, поскольку тут дворянин был как рыба в воде. Его мастерские импровизации, отличный бархатистый голос, а также великолепная жестикуляция буквально заставляли публику влюбляться в Атоса, которому одинаково хорошо давались любые роли. Злодеи и добряки, распутники и монахи, воины и трусы, монархи и бедняки – он мог изобразить кого угодно с одинаковым успехом.

Именно поэтому ему постоянно завидовал следующий член их труппы, самый настоящий менестрель, который отрекомендовался всем как «Эванс-с-с-с де Грей», старательно растягивая букву «с» в конце своего имени, а также всегда добавляя приставку «де» к фамилии, безуспешно стараясь доказать всем, что он, как раз таки, из числа благородных кровей Севера. Само собой, что барду никто не верил, хотя и относились к нему с уважением. Частично из-за его таланта, поскольку тот здорово намонстрячился не только играть на всех музыкальных инструментах, но и сочинял хорошие стихи и миниатюры, которыми смешил и печалил всех зрителей и товарищей по группе. Кроме того, Эванса уважали также и за его верного спутника, который всегда был при менестреле, коим оказалась боевая псина приличных размеров, отзывавшаяся на Сорбонну.

Излишне утончённый от кончика своих щегольских усиков до носков своих безупречных туфель, франт и повеса Де Грей не обладал особыми боевыми навыками, отдав все защитные функции своему питомцу, который красовался в клёпанной коже и ошейнике с шипами, сделанными под заказ. Глядя на многочисленные шрамы на морде поджарой Сорбонны, можно было с уверенностью сказать, что та знакома с когтями и клыками хищных тварей, а также с ножами грабителей не понаслышке. Упитанная молосс (так называлась эта порода) обладала обрубком хвоста и ушей, которые были либо сотворены искусственно, либо потеряны в боях. Когда намечалась заварушка, Сорбонна также получала специальный шипастый шлем, который защищал голову псины от ударов.

Эванс всем хвалился, что этого замечательного телохранителя ему подарили в псарнях самого Вигора, короля Эоса, поскольку он выступал аж перед самим монархом, который остался так доволен, что настоял на подобном подарке. Вообще, де Грей любил прихвастнуть по поводу и без, приписывая себе такие головокружительные знакомства и романы, что многие слушатели лишь хмыкали и недоверчиво качали головами. Сам же менестрель всегда пытался соревноваться с Атосом в актёрском мастерстве, хотя дворянину было глубоко наплевать на потуги «певуна», как Эванса иногда кликали за глаза. Как правило, во всех спектаклях этим двоим доставались роли врагов, отчего де Грей был всегда в восторге, в то время как его напарнику по сцене было глубоко безразлично.