Рони Ротэр - Гнездо Сарыча. Истории Маверранума Страница 4

Перед выходом из коридора Астид отбросил палицу, вернул себе свой облик, и свободной походкой направился к выходу, стараясь не потерять среди зрителей фигуру в зеленой накидке. Сарыч остановился там, где выдавали выигрыши. После недолгих подсчетов и тихих переговоров ему были вручены два тугих кошелька, которые он убрал в свой мешок. На выходе Сарыч снял маску, отдал её охране и быстрым шагом направился в сторону, противоположную городу. Ночная темнота, слегка рассеиваемая светом факелов у входа, не позволила рассмотреть лицо поединщика. Астид крадучись последовал за ним.

Далеко идти не пришлось. Обогнув каменоломни и прошагав по старой дороге четверть мили, Сарыч свернул к нагромождению камней невдалеке от обочины. Астид, притаившись за валуном, наблюдал за черноволосым при свете нарастающей луны. Сарыч сбросил мешок на землю, завел руки за спину и вытащил из-под одежды ножны с мечом. Нагнувшись, он отвалил один из камней и вынул оттуда большой плоский короб. Взамен него черноволосый сунул в отверстие свое оружие. Затем он выудил из мешка кошельки и переложил их в короб. Мешок с маской и одеждой отправился вслед за мечом, и камень занял свое место, закрывая тайник. Сарыч перебросил короб на лямке через плечо, и, негромко напевая, направился в ту сторону, откуда пришел.

Астид проследил за Сарычем до двухэтажного каменного дома в Зеленом округе. Тот поднялся на крыльцо в шесть ступеней, стукнул в двери. Дверная створка приоткрылась, и Сарыч скользнул внутрь. Астид из-за угла оглядел дом – ничего особенного, в таких живет большинство из купеческого сословия в Вааспурте. Надо бы выяснить, кто здесь обитает.

– Панджо, аг рас ваппа!

Темнокожие мальчишки-беспризорники из ночных обирал, что промышляют на пьянчугах, заснувших на городских улицах, обступили Астида. Нагло глядя темными круглыми глазами, протянули свои чумазые ладони, требуя денег. Астид усмехнулся. «Васпа» давалась ему не легко, однако объясниться с вааспуртцами он мог. Но эти малявки наверняка знают язык северных купцов.

– Дам. Если расскажете мне то, что спрошу.

Мальчишки переглянулись, пожимая грязными плечами, засмеялись. Один из них шикнул, прося остальных умолкнуть. Хитро глянул на Астида.

– Панджо дать ваппа, если я говорить с ним?

Астид кивнул.

– Что хотеть? – подбоченился пацан под уважительными взглядами своих друзей.

– Кто живет в этом доме?

– Это дом жить одноглазый Карушта, и его жена – хромая Анэлда.

– А еще кто?

– У хромая Анэлда сестра, немая Кашилда. Она совсем дурной, – мальчишка постучал себе по лбу.

– Дом увечных какой-то, – рассмеялся Астид. – И все?

– Нет. У немая Кашилда сын, он здоровый. Ригештан-играй-арфа.

– Какая арфа? – переспросил Астид.

– Музыка играть, – мальчишка вскинул руки, задергал пальцами, словно перебирая невидимые струны. – Панджо Ригештан. Он на арфа играть, люди петь и плясать. Он добрый, ваппа давать нам. Ходить в лавка Саваштара, книга там смотреть и покупать.

– Музыкант, значит, – Астид поднял взгляд на дом. – Видел я, каким смычком он орудует. Держи.

Он ссыпал горсть мелких монет – ваппа – в подставленные ладони мальчишки, и вся ватага, словно стайка летучих мышей, умчалась по темной улице.

Гилэстэл ждал Астида, коротая время с неизменной книгой в руках. Хотелось спать, но уж очень его мучило любопытство. Заслышав шаги полукровки, князь встрепенулся, приподнялся навстречу.

– Ну?

– Я узнал, кто он, – кивнул Астид, сел в кресло и стал рассказывать.

Гилэстэл внимательно слушал, подергивая бровями.

– Карушта, Карушта…, – в задумчивости потирая подбородок, вымолвил Гилэстэл. – Уж не тот ли это Карусто Самалей, у которого текстильная лавка в первом зеленом ряду?

– Вы его знаете?

– Он состоит в цеховом Совете купцов Вааспурта. И только в его лавке нашлись застежки для моего черного камзола. Если это он, не вижу препятствий, чтобы познакомиться с его семьей поближе. Принеси-ка свой синий кафтан.

Астид удалился, и вернулся через несколько минут, держа в руках расшитый серебром синий парадный кафтан. Гилэстэл поднялся с кровати, забрал у Астида наряд, встряхнул, осмотрел, бросил на кресло и беспощадно оборвал пару застежек.

– Ваша светлость! – воскликнул Астид, сморщившись.

– А вот и причина для визита в лавку, – удовлетворенно произнес князь, глядя на дело рук своих.

– /-

Лавка Карусто Самалея славилась в Вааспурте богатством выбора. Кеникийский шелк, легкий масгитский хлопок, мягкий белый войлок, тончайшую меросовую шерсть и даже парчу – все можно было найти в этой лавке.

Хозяин был немолод, среднего роста, жилист и проворен. Запавшее веко левой глазницы пересекал шрам. Лицо с ввалившимися щеками обрамляла русая борода с редкими вкраплениями седины. Его узловатые сухие пальцы ощупали застежки на кафтане, который Астид выложил на прилавок.

– Угм, угм, – покивал лавочник головой, и, обернувшись, крикнул вглубь лавки на «васпе». – Мирго, принеси застежки со второй полки!

Потом поднял глаза на Гилэстэла и Астида, улыбнулся.

– Придется перешивать все, уважаемые панджо. Точно таких у меня нет, но есть другие, не менее изысканные и красивые. Вам будет угодно ждать здесь, или доставить платье после починки в ваш дом?

Говорил он на всеобщем северном языке почти без акцента.

– Мы подождем здесь, – ответил князь.

– Тогда прошу располагаться.

Карусто указал на стоявшие в лавке стулья. Из-за полок, забитых рулонами и отрезами ткани, выскочил парнишка, и поставил на прилавок деревянный ларец. Откинув крышку, Карусто принялся перебирать застежки, прикладывая их к кафтану.

– Мирго, подай гостям угощение, – не отрываясь от дела, приказал лавочник, и подручный скрылся за стеллажами.

Карусто стрельнул глазом на Гилэстэла, что вольготно расположился в кресле, и рассматривал полки с товаром.

– Уважаемый панджо, помнится мне, уже бывал в моей лавке.

– У тебя хорошая память, – кивнул князь. – Твоя лавка славится на весь Вааспурт богатым выбором товара, гостеприимством и честностью хозяина.

По лицу Карусто стало заметно, что ему приятна похвала.

– Ты прекрасно говоришь на языке моей страны, – отметил князь.

Карусто усмехнулся, чуть помедлил перед ответом.

– Предки мои с Маверранума. Дед в войну полковым обозом командовал, бабка кухарила там же. Помотало их по миру, после войны в Вааспурте осели. Супруга моя тоже северянка, дворянских кровей. Тесть из посольских служак был. Здесь северян немало живет.

– Так ты земляк мне? – удивился князь. – Не ожидал встретить здесь выходцев из северных краев. Мое имя Гилэстэл Илфирион Хэлкериес.

– Карусто Самалей к твоим услугам, – с приветливой улыбкой отозвался лавочник, потеплев взглядом.

Мирго принес поднос, на котором стояло блюдо со сладостями, широкие чаши и пузатый медный сосуд. Поставив поднос на низкий столик, подручный наполнил чаши горячим напитком, и бросил в каждую щепоть молотой кеввы – пряного растения.

– Как же ты справляешься со всем этим, уважаемый Карусто? – покачал головой Гилэстэл, беря чашу и окидывая взглядом лавку.

– Ох, – оторвавшись на секунду от ларца, раздул щеки лавочник. – Тружусь без роздыху, панджо Гилэстэл. Верчусь, как жук-трескун на нитке.

– Неужели и помочь некому?

– Некому, панджо, ох, некому. На слуг большой надежды нет. А детьми меня боги не благословили. Племянник есть у супруги. Думал, будет мне помощником. Такое дело, сам понимаешь, в чужие руки ведь негоже отдавать. Да просчитался. Не по душе ему, видите ли, торговое дело. Вот бы и тренькал на своей пиликалке целыми днями, да книжонки мусолил. А причем тут душа, коли прибыток важнее? На какие, спрашивается, доходы, я его и мать его содержу? Трое на моей шее-то сидит. Ну, Ануэльда, жена моя, шьет. Невелик прибыток, а мошну бережет. Вот сестра её, бедняжка, ни к чему не способна – разумом плоха. Но племяш, честно сказать, не трутнем живет, свой заработок имеет. Арфею-то я ему купил, оно так. Да зря я на него наговариваю. На книжки свои он сам зарабатывает – музыкант он добрый. Зовут его, коли прием или другое гулянье у кого. С уроками опять же по знатным домам ходит. А торговля… Что ж, и к ней сноровку иметь надо. Без сноровки и дело захиреет. Пусть уж лучше музыканит, чем тут изводится.

«Я бы тоже здесь с тоски удавился, – жуя медовый миндаль и обводя взглядом полки, забитые тюками ткани и мотками шнуров и ниток, подумал Астид. – Вот на этих шнурах и повесился бы».

– Музыкант? – переспросил Гилэстэл. – Было бы интересно его послушать.

– Коли не в презрение панджо мое приглашение, так прошу мой дом гостем, – стеснительно отозвался Карусто. – Ануэльда вам обоим рада будет, о родине вспомнит. Ригестайн музыкой потешит. А мне за честь принять тебя в своем доме, панджо Гилэстэл. В третий день от сегодняшнего друзей вечером собираю, приходи и ты с другом.