Ульяна Гринь - Мир на ладони Страница 6

– Когда ты вырастешь, Вель? Мы не дети, чтобы карабкаться по внутренним лестницам, запрещённым! – она особо выделила последнее слово.

Этот способ передвижения по Икару был легально доступен только механикам и специально обученным членам экипажа. Но, как водится, в детстве каждый из рождённых на корабле проходил своеобразное крещение: на спор забраться на этаж выше по узкой, длинной, кажущейся нескончаемой внутренней лестнице, спрятанной за обшивкой жилых помещений. Ясинка до сих пор помнила этот момент: словно одна-одинёшенька на всём Икаре, потные от страха ладошки скользят по перекладинам, ботинки норовят сорвать ноги и тогда полёт вниз, в бездонное чрево корабля… Впрочем, летального исхода ещё ни разу не случилось. То ли дети на Икаре были ловкими, то ли лестницы удобными.

– Ну как знаешь, – пожал плечами Веломир. – Тогда опоздаем.

– Выговор с занесением в личное дело! – напомнила Ясинка. – А у нас на двоих уже семь, между прочим! Пошли уж, пятна на коленках – не на попе!

Они почти бегом вышли из столовой, устремляясь вглубь разноцветных коридоров. Говорят, раньше, на Земле, в таких лабиринтах, рисовали линии на полу, по которым нужно было следовать, чтобы попасть в требуемый участок здания. Это Звездочёт сказал. В Икаре всё было проще: стены, пол и потолок коридоров были раскрашены широкими радужными полосами, со стрелками, указывающими направление. Заблудиться в корабле можно было только во внутренних, недоступных отсеках. В коридорах – никогда.

Урок теоретической экотехнологии уже начался. Профессор, невысокий крепкий мужчина с прилизанными на висках волосами и торчащими, розовыми на свету экрана в полстены, ушами, неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Ясинка и Веломир устроились на заднем ряду, стараясь не издавать лишних звуков, и одновременно подключились к системе. На планшетах высветилась та же самая картинка, что и на экране: разрез ростка пшеницы под лучами темно-оранжевого светила. Ясно – опять воздействие красного карлика на рост земных растений.

Ясинка не понимала, каким образом экотехнология будет ей нужна в профессии врача, но послушно рисовала стилетом стрелочки связи, получая зелёные галочки в случае правильного ответа или красные крестики, если ошибалась.

– Я точно стану экотехником, – шепнул ей Веломир. – Так здорово – все эти приспособления! Представь, когда-нибудь я изобрету лучшую на планете теплицу, и урожай будет колоссальным!

– А ты получишь награду от Совета Учёных, – усмехнулась Ясинка, почёсывая стилетом нос.

– Ну да! – друг аж раздулся от гордости за свои будущие достижения. Ясинка покачала головой:

– Вель, мы работаем не для славы и наград! А для выживания человечества, колонии!

– Одно другому не мешает, – отмахнулся Веломир.

– Лисовская! Повторите, что я только что сказал!

Голос профессора резанул уши. Ясинка встала, лихорадочно обыскивая закоулки мозга в поисках услышанной наспех фразы:

– Завтра… В восемь ноль ноль… Собираемся в Зале Приветствий… Идём…

Она запнулась, обращаясь за поддержкой к Веломиру. Тот зашевелил губами, пытаясь подсказать, и Ясинка нерешительно повторила:

– Смотреть на роботов?

– Лисовская! Не на роботов, а на первого биомеханического андроида, созданного в лаборатории Икара! – с возмущением поправил профессор. – А вы с Подлесовым подготовите завтра доклад на две страницы об отличии биомеханического андроида от механического.

Он поочерёдно ткнул лазерной указкой в Ясинку и Веломира и развил:

– От каждого по докладу. Все свободны!

– Это ж надо так попасть! – сердито бросил Вель, выходя из класса вслед за учащимися и озадаченной Ясинкой. – Ведь вроде и немного болтали… Ясь, после уроков в библиотеку?

– Нет, – мотнула головой Ясинка. – Я к Звездочёту.

– Не ходи ты к этому сумасшедшему! Послушай моего совета! Тебя накажут!

Ясинка только улыбнулась встревоженному тону друга:

– Не накажут. Я же учусь на отлично!

Веломир вздохнул, махнув рукой:

– Как знаешь.

* * *

У Звездочёта было тихо и сумрачно. В небольшом помещении архива, которое в начале полёта было отведено ему для работы, а в итоге стало и жильём, светились только три экрана компьютера, подключённого к системе. Услышав приглушённый свист пневматических дверей, старик поднял голову от клавиатуры и прищурил подслеповатые глаза:

– Ясинка?

– Да, это я, добрый вечер!

Она присела на стул рядом с рабочим столом. На двух экранах был текст – Звездочёт по памяти воспроизводил один из самых уважаемых в конце двадцатого века романов про войну. На третьем экране Ясинка увидела изображение светловолосой женщины, одетой в старомодные панталоны и вычурный пиджак, какие на Икаре не носили. Старик заметил удивлённый взгляд Ясинки и кивнул:

– Красавица, правда?

– Это ваша жена?

– Нет, но могла бы стать ею… Это твоя прабабка Ольга.

Ясинка вгляделась в голубые глаза женщины, с множеством морщинок, убегающих из внешнего угла к вискам, и увидела сходство с матерью. Да, определённо, есть фамильные черты. Ясинка жадно вбирала в память детали: тонкий нос, улыбающиеся, чётко очерченные губы, ямочки на полных щеках… На корабле никто не делал снимков на память, поэтому всё хранилось в дальних уголках мозга.

– Она была красивой, – признала Ясинка. – Но почему она не улетела с вами?

Звездочёт не ответил, принимаясь за прерванное занятие. Возможно, эта тема была ему неприятна. Ясинка не стала настаивать, а спросила о насущном:

– Скажите, а что вы знаете о биомеханических андроидах?

– Не смейся, девочка. Только то, что писали фантасты. На Земле не создавали андроидов. Придумывали – да, но не дошли до практической стадии.

– А на Икаре уже дошли, – вздохнула Ясинка. – И мне надо написать доклад на завтра…

– Почему же ты не в библиотеке? – проворчал старик, протягивая руку, другой нажимая на голографические клавиши. Ясинка протянула ему планшет, и Звездочёт, не глядя, подключил его к своему компьютеру.

– Пока скачиваю, послушай вот это. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное все вздор!»

– Кто это сказал? – нахмурившись от мысленного напряжения, спросила Ясинка. – Вы считаете, что ничего больше не имеет значения, кроме гипотетического чувства к человеку противоположного пола?

– Конечно, имеет. Но любовь может изменить твою жизнь. Работа, которую ты любишь, дом, который ты обожаешь, человек, рядом с которым твоё сердце бьётся по-особенному…

– У меня такого нет, – пожала плечами Ясинка.

– Будет. Главное – дождаться этого человека и не связать свою жизнь с первым попавшимся субъектом.

– На Икаре ждать нельзя.

– Плохо, – покачал головой Звездочёт. – Ладно, забирай планшет. Иди уже, у меня мало времени.

Ясинка послушно кивнула и вышла. Несмотря на невежливый приём, она любила бывать у этого странного жителя корабля. Звездочёт умел так рассказывать истории о Земле, что Ясинку пронизывала острое сожаление, что ей не довелось побывать на погибшей планете. Никто не понимал эту привязанность к старику и его байкам: ни родители, ни даже Вель, а ведь вроде бы лучший друг. А Ясинка слушала Звездочёта и мечтала. Мечтала о том, что на Роси сможет устроить копию Земли…

* * *

Мама ждала её, сложив руки на груди и постукивая ногой по полу. Классическая поза недовольства.

Конец ознакомительного фрагмента.