Мария Ангелимова - В некотором царстве. Огненная пыль Страница 6

– Говорю же. Начать – начну, а вот закончить сил не хватает.

– Так ты не все сразу, – посоветовала Заря. – Отдохни немножко и продолжай.

– В том-то и дело, что не могу. Я либо все и сразу, либо… вот. Силы воли у меня нет, вот что.

Иван, направляясь было на женскую половину, остановился у дверей и прислушался. Заря с Катериной о чем-то оживленно разговаривали, смеялись – всего-то и нужно было подругу пригласить, чтобы у жены настроение улучшилось!

– Ну вот, и нашли решение, – улыбнулся он про себя, покосившись на очередную бархатную коробочку в руке. Подумав, сунул ее в карман – пригодится после очередной ссоры. И, насвистывая, ушел к себе, даже не заметив пристроившегося на перилах Орла. Прислонившись спиной к стене, тот задумчиво похлестывал сорванной травинкой по голенищу сапога. До него тоже доносились обрывки бесед, но ощущения от этого были несколько иными. Кто бы мог подумать, что две дорогих его сердцу женщины смогут так хорошо поладить друг с другом.

– Любит тебя твой муж, сразу видно, – Катерина бережно вынимала из шкатулки сверкающие ожерелья, прикладывала к ушам звенящие серьги.

– А твой что же, не любит?

– Как тебе объяснить… Наверное, привыкли мы друг к другу, ведь столько лет уже вместе. Конечно, любит, иначе я бы так не ходила, – со смехом добавила она, указав на живот. – Но уже не так, как в первые дни.

– Так ты намекни, поговори с ним.

– Пыталась. Знаешь, что он мне ответил? Смущенно так волосы взъерошил, говорит: ты для меня как палец на руке. Люблю его? Не знаю. А попробуй отрежь его…

– А ты что?

– А я ему: неплохо бы на этот палец да новенькое колечко с камушком, – нараспев произнесла Катерина, подставляя унизанную перстнями руку под солнечный свет.

– Ты возьми, если что очень понравилось, мне не жалко.

– Да ладно тебе. Я же не прибедняюсь. Да и к слову сказать, мне это украшение дороже всех – Катерина потянула за цепочку и показала ей упругое блестящее перышко с рыжими крапинками.

Чуть не сказала Заря, что у нее тоже такое было. Стоило провести пальцами против пуха – и Орел найдет тебя, хоть на краю света. Только она его выбросила – пустила по ветру, когда тайком в материнское зеркало увидела пышную свадьбу всех троих крылатых сыновей…

Тугая дверь наконец-то поддалась. Видать, давно ее не отпирали, подумал Алик, входя вслед за Забавой в царскую сокровищницу. Свет сюда проникал только сквозь крохотные окошки у самого потолка. Но пыли нигде нет, даже удивительно. Интересно, каково слугам здесь убираться, когда прямо под носом россыпью лежат золотые и серебряные чеканные монеты, переливаются в тусклом свете самоцветы.

– У вас что, никто ничего не крадет?

– А зачем? У батюшки тут всюду жучки развешаны.

– Жучки?

– Ну да. Кто-то из гостей подарил. На вид, как клопики, даже не заметишь. Но если кто чужой зайдет и красть начнет, они по-собачьи лаять начинают. Так чудно!

Да уж, он бы поглядел на лающий клопиков. Впрочем, здесь и без того было на что поглядеть. Алик затаив дыхание смотрел на огромную скульптуру золоченого павлина с резным хвостом. На концах роскошных перьев переливались кругляши кошачьего глаза, золотистыми топазами была усыпана длинная тонкая шея со склоненной набок головкой.

– Идем, не отставай! – потянула его за собой Забава, мимо звенящих деревцев с малахитовыми листьями прямо к потайной двери, скрытой от глаз замысловатым орнаментом на стене.

– А вот это – Аркадий! Он говорить умеет и читать. Только его завести надо.

Девочка постучала по блестящей голове большой механической куклы. Внутри жалобно звякнули какие-то шестеренки. Кукла повернула к изумленному мальчику свое раскрашенное лицо, свирепо заворочала стеклянными шариками вместо глаз и замерла – заряд кончился.

– А ключ где?

– Отец его где-то прячет, мне пока не разрешает трогать. Боится, что сломаю.

Понимающе кивнув, мальчик подошел к огромной, во всю стену карте. На полотне горела золотой парчой Африка, поблескивала изумрудно-зеленая Евразия, испещренная синими бисерными нитями. Как назывались три других лоскута разноцветного бархата, Алик не знал. Ровно как и белоснежные россыпи ваты в верхней и нижней части карты.

– Тебя по ней учат?

– Будут скоро. Отец уже учителя из-за границы выписал, – обреченно вздохнула Забава.

– Что, не хочешь? Учиться ведь это здорово.

– Вот если мы с тобой вместе будем учиться, тогда да! – загорелись у нее глазенки.

– Вряд ли мне разрешат…

– Еще как разрешат, я у батюшки спрошу. А сейчас давай в шахматы сыграем?

– Ты разве умеешь?

– А то! Вот только все время забываю, кем и как ходить надо…

Суровое бородатое лицо мелькнуло в висевшем на стене круглом выпуклом зеркале. При виде детей, оживленно споривших над массивной шахматной доской, старик усмехнулся и сделал рукой жест, словно прогоняя отражение в водной глади. В тот же миг изображение в зеркале пропало, сменившись золоченым циферблатом с точеной стрелкой на отметке «Великая сушь».

Похищение

Колесо телеги пронзительно скрипело. Надо бы смазать, но для этого нужно было сперва остановить лошадь, потом вытащить из-под рогожи бутыль с маслом, выйти, наклониться, чтобы смазать ось… А Балде было лень. Блаженно развалившись на мешках с мукой, он мурлыкал себе под нос, щурясь на пробивающееся сквозь листву солнце. А кобылка трусила не спеша по лесной дороге. Незаметно для себя Балда задремал. И то, день был жаркий, а медная копеечка, брошенная им у въезда в лес, гарантировала защиту Хозяина от притязаний разбойников и прочей нечисти. Скоро с телеги донесся раскатистый храп. Поводья выпали у Балды из рук и свободно волочились по земле. Никем не понукаемая, лошадь все замедляла шаг. Телега была нагружена по самое не балуй, не считая еще и хозяина, а трава по обочине была так заманчиво свежа и вкусна… Незаметно кобылка сошла с дороги и теперь тянула телегу по поросшим травой кочкам и ухабам. От тряски Балда и проснулся – как раз вовремя, чтобы успеть соскочить с угрожающе накренившейся телеги – колесо все-таки соскочило.

– Ах, ты ж!.. – вполголоса выругался он, когда колесо, прокатившись добрый десяток метров, благополучно плюхнулось в ручей.

– Видать, не понравилась Хозяину ржавая копейка. Пожадничал, а зря. Хорошо хоть в болото не завел, – бормотал он про себя, с трудом вытаскивая колесо на берег.

Холодные руки, облепленные ряской, вдруг ухватили его за щиколотку. Балда вскрикнул от неожиданности, на что в ответ раздалось довольное хихиканье. Из зарослей прибрежного камыша, из-под листьев купальниц, просто из воды, собираясь из фонтана сверкающих капель, к нему приближались полупрозрачные фигуры.

– Куда спешишь, добрый молодец? – тонкие бледные губы растянулись в улыбке, обнажив ряд жемчужно-белых зубов. Русалка, будто не замечая его отчаянных попыток вырваться, хладнокровно обвязывала корневище водяной лилии вокруг его ноги. Солнце алмазной пылью искрилось на ее обнаженной коже. Темные кудри волнами окутывали точеную фигурку, теряясь в прохладной глубине водоема.

– Знаешь поговорку: колесо в воду – дороги не будет!

– А ведь я его знаю! – вмешалась другая водяная. Это же тот самый, что чертей вокруг пальца обвел! Еще и бочку золота у них вытребовал!

– Ну, знаменитый ты наш, – стебель натянулся, вынудив Балду сделать шаг в воду. – От нас так просто не сбежишь.

Голова кружилась от русалочьих чар. Балда крепился изо всех сил, стараясь не смотреть на проплывающие как в тумане в лица, не слушать завораживающих речей. Боже упаси было произнести в ответ хоть слово – тогда бы путы из кувшинки превратились в самые настоящие цепи. И прощай жизнь молодецкая на долгие тридцать лет…

– Сгинь, нечисть! – крепкая рука ухватила вконец разомлевшего Балду за шиворот и с силой потащила наверх.

– Ишь, налетели на человека.

Русалки зло шипели, однако выйти из воды не осмелились. Сбившись в кучу, молча наблюдали, как незнакомый богатырь выволакивает их добычу на берег.

– Друг, ты как, жив?

– Живой вроде, – Балда с трудом приподнялся. Голова была словно после глубокого похмелья, даже не соображал толком, что вокруг него делается.

– Колесо мы твое обратно приладили, тебя самого от водяных спасли. Пожалуй, надобно дальше отправляться, а, Никита? – подошел к ним царский воевода.

– Да, задерживаться не стоит. Уж солнце к вечеру, а чудище мы так и не нашли.

– Что за чудище? – насторожился Балда.

– А ты что, не из местных? То-то я тебя не признал, – окинул его подозрительным взглядом Кожемяка.

– Не местный. Мельник я. Еду на ярмарку, муку продавать.

– Вовремя же ты собрался, – покачал головой воевода.

– Братцы, возьмите меня с собой, а? – с надеждой взмолился Балда.