Алая Топь - Саша Урбан Страница 6

– Бабушка! Бабушка! – Анюта и Дарья бросились к старухе, вытянув напряженные руки. Та распахнула объятия и приняла их под покров своих бесчисленных накидок и платков. Узловатые пальцы легли на светлые затылки, Олеся прикоснулась губами сначала к одной макушке, потом к другой.

– Ну-ну, девочки мои. Бабушка же все слышит. Бабушка все всегда узнает и придет. Скоро домой отправимся.

Но две хрупкие фигурки затряслись, из-под слоев ткани послышались скулящие рыдания, как будто плакали маленькие дети. Святослав протер глаза: и правда, они же едва ли не младше него. И как он мог принять их за старух? Все дело в волосах и странной поступи, наверное. И в этой их чудно́й манере отворачиваться, не говорить.

– Бабушка, она веретенца наши украла и спрятала, – всхлипнула одна из кумушек.

– А с веретенцами и имена забрала. А без них мы и возвратиться-то не можем, – подхватила вторая. – С княжичем говорить запретила, нам его ни защитить, ни предупредить не дает. Обещала все вернуть, как мы ее волю исполним, а мы…

И снова раздались рыдания. Влас тихонько подошел к Святу и шепнул:

– Ты понимаешь хоть слово? Какие веретенца?

– Не знаю, – пожал плечами Святослав.

– Веретенца волшебные, – невозмутимо сказала Олеся, утешающе поглаживая девушек по волосам. – Без них и имен они – не они. Не могу я забрать девочек домой, пока ведьма проклятая их держит.

И стоило тишине повиснуть в спертом воздухе, пропитанном запахом прелой соломы, Влас дернулся и вскинул руку.

– Не смей называть ее этим словом! – вскричал он и пошел на старуху.

Кумушки взвизгнули и бросились в стороны, и каждая принялась тащить бабушку на себя. Все трое упали на земляной пол, а Влас застыл, словно не зная, на кого обрушить свой гнев. Его грудь тяжело вздымалась, взгляд бегал с одного лица на другое, занесенный кулак дрожал. Святослав, недолго думая, бросился вперед, схватил конюха поперек живота и повалил на пол.

От этого Влас опомнился и принялся вырываться, ерзать и рычать по-звериному. Его глаза горели одержимостью фанатика, готового до последней капли крови защищать свою святыню. Ярость застлала ему взор, и юноша будто не узнавал друга. Свят придавил его за плечи к земле и давил, давил в надежде, что друг перебесится и успокоится. Но чем дольше он держал, тем сильнее разгорался во Власе гнев. Несколько бесконечно долгих секунд, и на шее юноши вздулись вены, а в белках глаз показались подтеки крови, на губах выступила пена. Свят пытался позвать его, но тот не слышал.

Краем глаза княжич заметил движение. Олеся поднялась с пола и с прытью, несвойственной старому телу, подбежала к загону, схватила веревку и, ловко завязав на ней узел, набросила петлю на Власа. Юноша задергался еще сильнее, и веревка зашевелилась на нем, как змея на солнцепеке. В глазах зажегся животный первобытный страх. Свят впился в его плечи, удерживая, чтобы друг не покалечил самого себя. Веревка вдруг обвилась вокруг Власова горла, и юноша тут же присмирел. На его лице застыл испуг. Свят убрал руки, и в то же мгновение Влас весь сжался, скрутился калачиком на полу и… тявкнул.

Свят удивленно сморгнул, глядя на щенка с веревочкой на шее. Зверь изумленно озирался и шумно втягивал в себя воздух, а потом со скулежом бросился на колени к княжичу, да так и застыл. Святослав неосознанно запустил пальцы в жесткую черную шерсть на загривке и непонимающе уставился на Олесю. Старуха потирала руки и выглядела совершенно довольной собой. Встретив взгляд юноши, она указала пальцем на щенка.

– Он выпил что-то из ее рук?

– Зеленое вино, – растерянно проговорил княжич. – Что ты с ним сделала?

– Одела в шкурку, в которой он никому не навредит. Гляди, как ему хорошо: маленький, резвенький, а зубки-то еще не выросли, не покусает.

– Верни как было! – Свят вскочил на ноги, прижимая к себе щенка.

Олеся помотала головой, скрестив руки на груди.

– Могу, конечно. Но не стану. Верну ему человечье обличье, и он побежит своей хозяйке служить, как преданный пес. Будет ли он тогда твоим другом?

Свят потупил взор. Выходило нескладно. Он посмотрел на забившихся в угол сестер. Те по-прежнему прятались от его взгляда. На душе нехорошо заскребло.

– Кто вы все такие? Откуда все знаете? – воскликнул княжич.

Скопившаяся усталость не давала как следует удивиться. Он столько раз слышал от матери рассказы о духах, что, кажется, всегда был готов к встрече с кем-то из-за реки и леса. Но чтоб эти существа, древние и сильные, оказались под одной с ним крышей… От мысли об этом у Святослава затряслись поджилки. И как он раньше не догадался?

– Ответить на твой вопрос не так просто, как кажется, – старуха метнула взгляд в сторону кумушек. – Покуда у них похищены вещи и имена, они – не они.

– А ты?

– А меня ты должен сам узнать и назвать по имени, – ухмыльнулась бабушка, а затем ткнула узловатым пальцем в щенка. – Хочешь понять, что к чему, и друга выручить? А заодно и княжество свое спасти?

Святослав закивал, дыхание перехватило от удивления. Олеся довольно ухмыльнулась и протянула ему руку.

– Мы с тобой от одной беды мучаемся, княжич. Я помогу тебе, а ты поможешь освободить моих девочек. Вернем реку в берега и всякую живую тварь на свое место.

Святослав знал: отказываться нельзя. Кем бы ни была старуха, в ней чувствовалась сила, не доступная ни одному из мудрецов. И редко когда такая сила просит помощи или предлагает прийти на выручку сама, по своей воле. Юноша протянул руку, крепче прижимая к себе разволновавшегося щенка.

– Вот только медлить нельзя, – причмокнула тонкими губами старуха. – Ты принес то, о чем я тебя просила?

Свят кивнул, ощупывая узел с едой у себя под рубашкой, и проговорил:

– А как быть с Даной? Она заметит, что мы пропали.

– Скажи ему, что мы поможем, – раздался голос Анюты.

– Глаза отведем, – поддакнула Дарья.

Олеся кивнула и отошла к стогу сена. Пошарив среди сухих стеблей, она достала кувшин. Старуха откупорила его и поднесла ко рту княжича. Святослав отшатнулся: в лицо пахнуло припрятанным Власом кислым пивом.

– Не брезгуй, набери полную грудь воздуха и выдохни туда как следует, – приказала старуха.

Юноша повиновался. Как только терпеть сделалось невмоготу и в горле и носу стало жечь, Олеся заткнула кувшин пробкой и отдала кумушкам.

– Вот вам немного голоса княжича. Выпускайте его потихоньку, чтоб на все дни хватило, да так, чтобы Данка побегала как следует, – осклабилась она.

Девушки вцепились в кувшин и, поклонившись старухе, выскочили в беспросветную ночь. Олеся же повернулась к юноше.

– Лодочка-то твоя на месте осталась?

– Да, бабушка.

– Вот и славно. Слушай меня, и все у тебя хорошо будет, вернешься целехонький,