Михаил Русанов - Лад Посадский и компания. Книга II. Дела заморские Страница 7

Вот и находятся умники – две делянки для казны посадской рубят, а третью – для купцов ушлых, закон посадский обойти желавших. Таких ловить надо, штрафы огромные на плечи налагать, пускай для пользы Посада трудятся. А коли второй или третий раз попадутся с махинациями такими, – так и в прорубь зимой можно кинуть, на забаву водяному.

Не всегда удается поймать хитрых. Яром с содроганием вспомнил, как однажды сам поехал с инспекцией. Поймать никого не поймали, а страху натерпелся!…

Только выехали на конях на делянку, как рухнул со стоном глухим дуб вековой. Кони уши пригнули, люди с опаской по сторонам глядят – а над делянкой гул растет. Из-под кроны дуба вздыбилось в небо облако темное – шершни лесные. (На дубе том гнездо у них было, а люди и не посмотрели. Знали бы – трогать дуб тот не стали.) Шершни лесные нечисти посадской первые помощники. О том даже дети ведают. Разозлились шершни, гул стеной стоит. Тут-то и спохватились дружинники, да поздно было. Шершень с разгону так ударить может – с коня всадника собьет. До сих пор у многих шишки и синяки не прошли. Хорошо, в кольчугах дружина была, – не ужалить шершням сквозь кольца набранные. Зато били – не хуже камня, рукой сильной брошенного.

Яром тронул на голове шишку, охнул, почесал поясницу и свернул с дороги в слободу на широкую тропку в кабак. Теперь-то, думал он, у дружины больше шансов отличиться. Лазутчиков заморских ловить, это тебе не с шершнями войну вести…

Гадина на Лада не очень-то обиделась. После совещания у Седоборода стала она мужем еще больше гордиться, – вот он у нее какой, молодой, да уже седой, людьми уважаемый, в любом деле толк знающий. Однако поворчала на него вечер, так, для острастки, на всякий случай. А после приласкала. Мужики супротив хитростей женских все равно, что дети малые. То-то…

В доме у них порядок царил. За хозяйством много народу присматривало. Никто обижен не был – ни жалованием, ни харчами. А верховодила всем старуха суровая – Зятья Тещевна Полосатый чулок Третья.

Из какой такой чащи лесной призвал ее ворон Седоборода – не ведомо. Да только с Гадиной она быстро сошлась. Говорили некоторые, будто сестра она троюродная старухи с Песчаного озера. Той самой, которая кота Баюна прикармливает. Говорили так и плевались. Лад те слухи мимо ушей пускал. Сурова Зятья, слов нет. Но за хозяйством глядит исправно. Спина ее была горбом выгнута, волосы седые из-под платка пухового в стороны торчали. Когда она проворно на крыльцо высокое взбиралась, под юбкой синей были иногда видны чулки полосатые и башмаки деревянные с носками загнутыми.

Зятья не только за хозяйством следила. Она и прислугу врачевала, и девкам молодым ворожила.

Иногда по вечерам садилась она за стол круглый, напротив хозяйки. Девка дворовая, расторопная, – лицо в веснушках, тут же самовар медный на стол ставила. Зятья поправляла платок и раскидывала на столе картинки странные – одни числами помечены, на других дамы и кавалеры заморские красуются. Гадина внимательно следила за раскладом картинок, чай с блюдца пила и охала, если картинка какая не так ложилась. Лад таких забав не понимал, но жене не мешал, – пусть балует.

Вернувшись вечером от Седоборода, Гадина брови сдвинула, на Лада взглянула строго и пошла к Зятье походкой бедовой. Казалось Ладу, будто видит он, как лодочка ладная на волнах ленивых качается. Эх, взъерошил волосы, спустился в погреб, взял бутылку вина франзонского и отправился на сеновал.

Зятья тем временем картинки кинула на стол, и Гадина слушать приготовилась, что скажет ей старуха древняя, для прислуги суровая, для хозяйки – советчица первая.

– Ну, хозяюшка молодая, видишь, как карты легли.

– Вижу, Зятья, вижу. Только ты мне сама разъясни.

– Выходят тебе хлопоты пустые. А после дела денежные.

– В купцах знатных ходим, вот и дела денежные. Об этом могла и не говорить. Зачем изводишь меня, старуха злая?! Я тебя про мужа просила узнать.

– Не серчай, хозяюшка, – улыбнулась Зятья. Нос крючковатый, с бородавкой волосатой, наморщила, зубы желтые показала и смела карты со стола движением одним.

После снова их бросила и пригляделась – какая карта как легла.

– На мужа, так на мужа. Гляди сама.

Карты причудливо лежали – одна на одну заходит. И так колода вся – будто веер заморский раскрылся. Гадина видела такие во Франзонии. Тамошние модницы без веера – никуда! Зятья ловко поддела карту с боку, и колода вся перевернулась.

– Однако, мастерица ты. – Удивилась Гадина.

Зятья пошептала что-то над картами и стала метать их по одной на стол.

– Выходит мужу твоему дело занятное. Не по рангу его, но по уму.

– То и без тебя знаю!

– Ишь ты, знаешь. А что в лесу поговаривают, ведомо тебе?

– Гоблин ничего не говорил.

– Он и не скажет. Многое знает, далеко глядит, а то, что рядышком – узреть не может. Смотри… Дорога дальняя у хозяина будет… Был у меня вчера в гостях один. Он из нечисти будет. Так вот, с его слов – гоблин в землях своих родных хоть славой дурной и пользуется, а слывет все же простаком. А для нечисти хуже нет, когда простаком считают. Почему? А потому, что о материях неземных умно рассуждает, о жизни мудрено говорит, а некоторых вещей не замечает. А они под носом у него! Оно и понятно, всего знать невозможно… Что такое?! Видишь, хозяйка, карту черную? Будет у хозяина в дороге препятствие какое-то.

– Какое?

– О том карты не скажут… Одно хорошо, не один он будет. Вот и гоблин выпал… К добру это… Дорога далеко ведет… А на сердце у хозяина забота какая-то лежит. Беспокоит его что-то.

– А в лесу о чем шумят?

– В лесу?

– Зятья, не серди меня! Сама сказала – в лесу слухи разные ходят. Отвечай, что в лесу слышно.

– Ничего, красивая, не слышно… Значить, дорога будет… Шумит лес по пустякам всяким… А в конце дороги ждет хозяина враг тайный… Шушукаются кикиморы на болотах, мол, взяли Посад в осаду вороги. Тайно в город проникли, сети интриг грязных плетут, а Лад в центре сетей тех… А вот это совсем нехорошая карта… Ворог заморский сильнее Лада будет. Богаче, сильнее, хитрее…

– Это мы еще поглядим. А о чем еще болтают кикиморы?

– О чем они могут болтать? Так, несут вздор разный… В рядах партийных нечисти мир и порядок. Сичкарь держит все в кулаке железном. Чер-Туй, рыло свиное, нежится в безделии. Оно и к лучшему. Если придет ему в голову рогатую блажь какая, жди беды. Знаю я его.

– Знаешь?

– Кого?

– Чер-Туя!

– Да что на тебя нашло, хозяйка! С чего мне нечисть главную знать-то?! Никогда не видела и видеть не хочу! Людям с ним встречаться – все равно, что в пропасть смотреть. Не заметишь, как камнем вниз полетишь!

– Таишь ты что-то, Зятья. Ну да ладно. Значить, дорога опасной будет? Знать об этом – уже хорошо. Нужно подготовиться. Завтра целый день буду в совете женщин дела решать. Ты здесь похозяйничай. Да, вот еще что, начни потихоньку подготовку к отбытию Лада. Подсчитай, какие запасы нужны, да товару хорошего присмотри. Хоть и с посольством Лад пойдет, а товар с собой не грех взять. Все-таки купцы мы. На все даю тебе две недели сроку.

С тем и ушла Гадина. Зятья проводила ее взглядом прищуренным. Многие боялись взгляда такого. Был он и у Седоборода, и у Комер-сана. Хитрый взгляд, сглазить может. Только нечего было Гадине бояться. Заговоры ее не брали. Да и Зятья ее не сглазить хотела. Уберечь пыталась. Слова заговорные шептала, траву пахучую во всем доме развесила, а в кабинете Гадины, где добра чудного хоть мешками грузи, свечи сальные на ночь зажигала и в тигелек с углями долго глядела. Что ей там виделось – о том и Чер-Тую не ведомо…

Посольство в страну заморскую – дело серьезное. Посад со дня первой ярмарки дела такого не ведал. Шумели базары, ярмарки гудели, по рынкам мелким люд разночинный судачил о деле таком. Купцы заморские в Посаде не новость, гостей разных торговый город повидал. Вот послов иноземных, (людей ума государственного), принять довелось впервые, это правда. А чтоб самому Посаду Торговому своих послов куда снарядить – о таком ни предки, ни нынешние жители Посада, думать не думали. Незачем было. Зачем посольство отправлять за кудыкину гору, коли вести все на базарах сходятся, слухи о делах в странах далеких, пусть с искажениями, но поспевают. А теперь вот выдалась нужда. Совет Посадский решил – быть посольству. Зуб не мало усилий приложил для решения такого. Убеждал других старцев, купцов знатных уговаривал:

– Нечего Посаду в грязь лицом ляпаться, – говорил старый да хитрый Зуб. – Коли к нам гости пожаловали, знать и нам черед пришел своих в края чужие послать.

Соглашались деды седые, купцы знатные одобряли слова такие.

Комер-сан со старейшинами итайской общины беседу имел. Итайцы головами качали, в словах Комер-сана правду видели. Нельзя нынче Посаду без своих послов в странах заморских. Слухи слухами, а когда свой человек все на месте видит, – это совсем другое. Ведь посол не просто представитель города, он еще и легальный разведчик в тылу потенциального противника. Итайцы как никто понимали подоплеку дела такого. Им, мудрым, колыбель внешней политики Посада сердца радовала. Многое могли подсказать купцы итайские. И совет старейшин каждое слово итайцев учитывал.