Александр Романчиков - Стать героем Страница 8

Радуясь, что все прошло без эксцессов, и ложь удалась, Паша с легкой улыбкой вошел в город.

Улица кишела различного рода прохожими, от грязных бродяг до облагороженных пузом граждан. Паша как-то сразу затерялся среди них, теперь он ни чем не был отличен среди них, одежда крестьянина, моментально запылившиеся кроссовки не бросались в глаза, а его бешеное верчение головой обитатели города могли спихнуть на то, что он первый раз в «большом» городе. Единственное чем он слегка выделялся, так это ростом. Он был выше средней массы людей, хотя ростом он был чуть больше ста восьмидесяти сантиметров, и на улицах родного города не казался таким уж высоким. Но это, видимо, никого не смущало, все были заняты какими-то своими делами, снуя и тут и там, торопливо пробираясь в разные стороны города. Основная масса людей потоком, в котором шел и Павел, двигалась куда-то в центр. Вскоре поток влился на большую площадь, сплошь уставленную повозками, с которых отпускался порой совсем нехитрый товар. Гомон торговой площади разбудил Пашу, он наконец-то задумался: а что, собственно, делать дальше?

Немного побродив по рынку, стараясь не обращать внимания на зазывающих к себе торговцев, он вышел с площади с другой стороны, попав в более тихую и менее многолюдную часть города. Пройдя по почти пустым улочкам между домов, он повернул куда-то в сторону, двигаясь в сторону основной деревянной стены. Зачем ему идти к этой стене, он понимал не совсем, а вот зачем ему было поворачивать, прекрасно понимал. Улочка, на которую он повернул, была пустой, только одинокий пес лежал возле одной из стен домов. Быстро войдя в углубление между домов, Паша принялся думать, попутно совершая действия, ради которых и зашел в этот переулок.

Справившись, он вышел из своего укрытия, и уже собрался было идти, но сзади, видимо, на дороге, с которой он только что сворачивал, послышался треск, ржание лошади, и поток каких-то забавных ругательств, которые Паша бы не счел страшными или обидными, но по интонации понял, что такого мнения о них только он.

Заинтересовавшись, он пошел назад, на дорогу, уже отдаляясь от центральной стены.

Выйдя из переулка, он посмотрел налево, там он заметил повозку с впряженной лошадкой и бегающего вокруг повозки мужичка. Пустая повозка накренилась на бок, а правое ее заднее колесо лежало рядом.

Заметив Павла, мужичок тут же обратился к нему:

– О, мил человек, подсоби, а? – подходя чуть ближе к Павлу, затараторил он, – опять колесо отвалилось, будь оно не ладно, я так починял и этак. Эх, все-таки придется к кузнецу идти…

– Так а чем помочь?

– А ты приподними повозку, она пустая, а ты вон какой большой, справишься, а я колесо поставлю быстренько, – чуть помолчав, мужичок добавил, – а за мной дело не постоит, пивом угощу, тут рядом корчма стоит, я там завсегда отдыхаю, опосля работы.

«Пиво! Вот и ближайший план действий. Так, попробуем ее поднять»: в Паше сразу же заговорил алкоголик, и он ринулся на подмогу мужичку.

Поднять повозку было гораздо легче, чем могло показаться, ведь остальные три колеса были целы, и вес повозки фактически лег на них, когда Паша установил повозку в горизонтальное положение. Мужичок резво вставил колесо на ось, забил какой-то поддерживающий колышек, и махнув рукой, дал Паше понять, что можно и отпустить повозку.

– Спасибо тебе, выручил! Ну, что, в корчму?

– Пойдем!

Они уселись на повозку. Лошадь, получив указание в виде раскатистого «Ну!», легко поскакала вперед.

– А как тебя звать? – спросил мужичок между делом.

– Павел я.

– А я Блуд, – сказал мужичок, – а откуда к нам приехал, видно, что не городской.

– Да с деревни я, что тут рядом, – снова применил свою ложь Паша.

–Ааа, понятно, – останавливая лошадь, протянул Блуд, – вот мы и добрались, тут повозку оставим, пройдем пешими немного, за тем углом корчма стоит.

С этими словами Блуд спрыгнул с повозки, Паша повторил за ним. Выбежавший из дому мальчик тут же взялся за поводья и куда-то повел лошадь с повозкой. Блуд крикнул ему какие-то наставления, по всей видимости, мальчик приходился ему сыном, и, махнув рукой Паше, двинулся вперед.

Когда они зашли за угол, Паша увидел некоторую оживленность возле одного из домов, что был чуть побольше остальных, это и была корчма. Пожалуй, различие с рядом стоящими домами заключалось только в размере, так как даже вывески на этом заведении не имелось. Как его различали люди, Паша не совсем понимал. Зато совсем не трезвые мужики, что-то выкрикивая, а то и молча, сновали возле него, вероятно, точно зная, куда они пришли и как сюда добираться. Некоторые уже уходили, кто-то еще только собирался войти, а кто-то просто решил выйти подышать воздухом.

Паша и Блуд вслед за парой пьяных мужиков, вошли внутрь. В нос им ударил спертый воздух, запах которого был сдобрен пивом, жареным мясом и чесноком. Потные мужики тоже прибавляли ароматов довольно просторной, но темноватой комнате корчмы.

Паша украдкой пытался разглядеть людей в помещении, Блуд же, здороваясь налево и направо, продвигался прямо к столику возле дальней стены, что был еще не занят.

Вскоре они добрались до столика и сели на хлипкие стулья возле него. Стол был не большим, в отличие от тех, что стояли в центре корчмы. Их стол как раз был предназначен для компании не больше четырех человек.

– Эй, Любава, принеси-ка нам пива кувшин, а лучше два, и пирога грибного! – обращаясь к очень милой девушке, крикнул Блуд.

– Эх, хороша дочка у Дарины, – с хитрым прищуром, уже обращаясь к Паше, сказал Блуд.

– Ага, и впрямь хороша, – разглядывая удаляющуюся Любаву, как-то растерянно ответил Паша.

Вскоре им поднесли пиво и тарелку с нарезанным, горячим пирогом. Две глиняные кружки, что тоже были принесены Любавой, быстро были наполнены пенным пивом.

Пиво показалось Паше странноватым, явно отличающимся от привычного ему. Однако, оно было вкусным, холодным потоком оно лилось по горлу, и, достигнув живота, расплывалось по телу волной расслабления. Выпив немного пива, под бесконечный поток слов Блуда, который рассказывал о жизни в городе, нелегких временах и лютующих в последнее время разбойниках из леса, Паша вдруг понял, что уже давно не курил и организм требует порцию никотина.

Свои сигареты Паша оставил в лесу, а среди присутствующих в корчме курящих он не наблюдал. Решив не интересоваться сигаретами у Блуда, чтобы не быть снова принятым за чудака, или того хуже упыря, Паша просто попытался выкинуть из головы мысли о табаке. Сделать это было очень нелегко, да еще и пиво оказывало свое действие, ведь, как известно, выпившие курильщики курят больше, нежели в трезвом состоянии.

Чтобы как-то прогнать настигнувшую его нужду, Паша принялся за пирог. Тесто в пироге явно было каким-то низкопробным, казалось, что оно скрипело песком на зубах, но начинка из грибов была вполне съедобной, что сглаживало общие ощущения от пирога.

«Бабушка лучше делала, но пойдет»: подумалось Паше, когда он жевал первый кусок.

– Слушай, Блуд, а эта Любава, она свободна? – вытирая рот спросил Павел.

– Что?– не понял Блуд.

– Ну, мужик у нее есть?

– А-а-а, нет, нету. Тут всяк к ней клеится, но никто ей не мил, – усмехнувшись, ответил Блуд, – да тут только пьяницы и бродят, а она девка хорошая, покладистая. Ей и мужик хороший нужен.

– Понятно…

– А что, понравилась? Ты гляди, тут ухажеров пруд пруди, могут и затолкать, коли заметят, что к ней пристаешь.

– Да я и сам потолкаться могу, – расхорохорившийся Паша, под влиянием пива, откинулся на спинку стула и принялся оглядывать зал, оценивая потенциальных соперников.

Дело в том, что было выпито уже два кувшина, а Пашу развозило быстро. На столе появился третий кувшин пива, Блуд заверил Пашу, что оплатит все сам, что ему не жалко, и что ему понравилась компания Павла.

Так они прикончили третий сосуд с пивом, и Блуд предложил сходить на улицу, до ветру. Разделяя эту идею, Паша встал, немного покачнулся, и не совсем твердой походкой потопал вслед за товарищем, желая поскорее облегчиться.

На улице его встретили сумерки и легкий порыв ветерка, обдавший лицо. Сознание чуть прояснилось, видимо, нехватка свежего, не спертого и не отягощенного запахами корчмы, воздуха, быстрее пьянила Пашу.

Не обращая внимания на орущих, упавших, или просто толпящихся на улице посетителей корчмы, Блуд пошел за угол. Догнав его, Паша присоединился к нехитрому занятию, и вскоре они уже шли обратно.

На подходе Блуд придержал Пашу:

– Погоди, вон, видишь, – указывая кивком головы на трех человек возле входа, заговорил он, – надо тут постоять, пусть войдут, потом и мы пойдем.

– Чего?

– Того. Не спорь, – деловито сказал Блуд, – потом объясню.

Трое мужчин возле входа оббивали свои сапоги от грязи. Каждый из них носил на поясе меч и щит за спиной, На одном даже была кольчуга, остальные обходились кожаными доспехами с наклепками. Выглядели они грозно, по крайней мере издалека, насколько мог разглядеть Паша при свете почти ушедшего за горизонт солнца. Самый большой, видимо по совместительству и главный, брякнув кольчугой, махнул своим рукой, и они вошли внутрь.