Александр Тихорецкий - Выстрел по солнцу. Часть первая Страница 8

Очередь из желающих сразиться с загадочным «маэстро», которого никто и никогда не видел без маски, и чье имя оставалось неизвестным, несмотря на все усилия криминальных разведок, превысила все мыслимые размеры и продолжала расти. Пришлось повысить и без того немаленькую плату за вход и ужесточить так называемый «график приема». Также приходилось внимательно следить за тем, чтобы какой-нибудь не в меру горячий игрок, огорченный своей досадной неудачей (случайной, как ему казалось), не попытался бы взять реванш, записавшись на игру в очередной раз. Это строго пресекалось, равно, как и попытка увидеть лицо Ленского. Кроме того, пришлось ограничить количество секундантов, присутствующих на самой встрече, теперь их полагалось иметь лишь по одному с каждой стороны.

Вскоре первоначальный запал прошел, и соперники Ленского захотели понять, за счет чего же он одерживает такие сокрушительные и безоговорочные победы. Рождались всевозможные, самые невероятные предположения, некоторые из которых доходили до Ленского и казались ему весьма оригинальными.

Так, кто-то выдвинул версию, что он, обладая феноменальной зрительной памятью и острейшим зрением, мгновенно запоминает каждую карту, некоторые утверждали, что он – великий гипнотизер и просто читает мысли сидящего напротив. Кто-то, вообще, высказывал предположение, что он видит карты насквозь.

Догадки множились, обрастая слухами и легендами, одна нелепее другой, и не однажды Силичу приходилось разочаровывать «ходоков», предлагающих за секрет «маэстро» довольно кругленькие суммы.

Но организаторы были непоколебимо терпеливы и строго придерживались версии, принятой и озвученной ими в самом начале.

«Что наша жизнь?» – спрашивал гениальный поэт. И сам же отвечал себе: «Игра!»

Именно так и преподносились эти сеансы, ни больше, ни меньше. Игра – как поединок характеров, темпераментов, личностей, как дуэль судеб, одной из которых, слабейшей, суждено пасть под натиском второй, более сильной, более удачливой. С одной стороны – концентрация интеллекта, опыта, криминального таланта, с другой – Божественное предопределение, незыблемое и неоспоримое в своем превосходстве над низменными уловками человека.

Разве можно обмануть свою судьбу с помощью ловкости рук или каких-нибудь хитроумных приспособлений? Ведь, она не наивный зритель, который только того и ждет, чтобы его одурачили, а когда это происходит, весело аплодирует своему обманщику. При таком понимании игры шутить с картами опасно, гораздо более опасно, чем это можно себе представить.

Именно поэтому, ставки в этих играх зачастую пестрели многими нулями, именно поэтому, посещение клуба ассоциировалась у многих с визитом к Минотавру, а плата за вход – чем-то вроде взноса за безопасность. Но, в конце концов, что такое деньги? Поздравительные открытки Фортуны, земной эквивалент удачи. Так что, кто не рискует, тот не пьет шампанского…

И только лишь он, Ленский, он и еще несколько посвященных, знают, что скрывается за всей этой словесной мишурой. И только ему одному известна настоящая цена этих поединков, потому что именно он и играет с тем, что принято называть судьбой.

Ленский грустно улыбнулся. Судьба… Что они знали о ней десять лет назад, когда все это начиналось, что они знают о ней теперь?

Скоро здесь появится человек, считающий, что ему предопределено обыграть сегодня его, Ленского, и его уверенность подогревается отказом соперника от любого жульничества, честолюбием, азартом и, конечно, жадностью.

Интересно, как он появится? Войдет с видом триумфатора, неся на своем лице печать благосклонности Фортуны? Будет излучать победительную снисходительность и рассыпаться в великосветских оборотах, заученных специально для такого случая? А, может быть, совсем наоборот? Будет хранить презрительное молчание, всем видом показывая свое неоспоримое превосходство?

Глупая пустышка! Он считает, что умения тасовать колоду достаточно, чтобы все в его жизни происходило исключительно так, как он хочет. Он уже возомнил себя хозяином своей судьбы, он считает, что все, кто до него проигрывал здесь – жалкие неудачники, не стоящие одного его мизинца! Если бы он знал, сколько таких, как он, повидал за свою жизнь Ленский, сколько надежд изломал он на этом столе, улыбка немедленно исчезла с его лица, оставив на нем растерянную и глуповатую гримаску.

Впрочем, зачем заранее огорчать человека? Кроме того, не надо забывать: пути Господни неисповедимы. Кто знает свое будущее?

Дверь тихо отворилась, и в комнату вошли трое. Один из них был свой, личный телохранитель Ленского, Павел, двое других – гости. Они неловко застыли на пороге, переминаясь с ноги на ногу, удивленно и немного растерянно озираясь. Один из них тоже был в маске, и это автоматически отнимало у Ленского возможность немного поупражняться, что называется, угадать соперника – развлечение, за долгие годы ставшее, своего рода, ритуалом, своеобразной разминкой перед игрой. Но придраться не к чему, все – в пределах правил, им же самим придуманных.

Он прислушался к себе. Похоже, это вызвало у него даже легкое раздражение, но здесь нет ничего удивительного. Кому понравится, если вот так, с бухты-барахты, изменять свои привычки? Что ж, обойдемся без разминки.

Он еще раз, уже пристально, осмотрел вошедших. Секундантом был человек среднего роста, кряжистый, с настороженным взглядом небольших мышиного цвета глаз, спрятанных под густыми кустистыми бровями. Напряженное, сосредоточенное выражение лица, скупые движения выдавали в нем человека скрытного, но решительного, видимо, с большим криминальным опытом.

«Пахан», – тут же окрестил его Ленский. Меткое прозвище, данное противнику сразу, здорово помогает при формировании его образа. Это сэкономит массу времени и усилий потом, когда потребуется управлять им.

Эх, и угораздило же тебя оказаться здесь на мою голову! В Ленском плеснулась ирония, вызванная мыслью о том, какие люди находят себя в области интеллектуального криминала, но он быстро скомкал ее, так и не успев расшифровать. Обаяние – вот, что ему сейчас надо, а шутку можно отшлифовать и после.

Итак, прежде всего – действие. Надо представить себе что-нибудь смешное, что наверняка способно встряхнуть как следует этого увальня, заставит его потерять свою медвежью повадку. Например, щелкнуть его по носу! А что? То-то он удивится! Наверно, вытаращит свои колючие глазки, челюсть отвиснет, а руки станут загребать воздух, как клешни краба.

Представив на миг эту картину, Ленский почувствовал, как волна искреннего смущения пробежала по коже. Разве виноват бедняга в том, что имеет такую нелюдимую внешность? Конечно, и люди постарались, и он сам, но, все-таки, основное-то он получил от природы.

Все это мигом пронеслось в голове и, подняв глаза на того, о ком думал сейчас, Ленский с удовольствием отметил, как дрогнуло что-то в лице у него, как неожиданно смягчился настороженный взгляд, растаяла напряженная скованность фигуры. Подействовало! Ленскому захотелось рассмеяться, но это уж точно было бы лишним в этой ситуации, и он привычно подавил подступающее к горлу щекотливое возбуждение.

Что ж, первый опыт оказался удачен, но не надо обольщаться, угроза, исходящая от «пахана», немного сгладилась, но сам-то он никуда не делся. Бесспорно, обаяние – самый безотказный способ сбить недоверие, но, что будет дальше? Еще неизвестно, чего можно ожидать от этого персонажа.

Краем глаза Ленский заметил, что и второй, в маске, тоже как-то сразу подтаял, открылся, глаза его растерянно метнулись по комнате. Значит, все-таки, он – ведомый! Почему же тогда играет он?

Ленский мысленно взъерошил ему слегка курчавые волосы, торчавшие из-под маски, пустил в его сторону поток дружелюбного интереса. Кто ты? Зачем здесь? Ну, да ладно, в процессе разберемся. Пора начинать!

Он приветливо и звучно проговорил:

– Здравствуйте, господа! Я рад приветствовать вас в нашем клубе!

Они по очереди (первым был, как и следовало ожидать, «пахан») подошли и пожали ему руку.

– Так вы и есть тот самый «маэстро»? – Ленский услышал едва различимую иронию в голосе игрока.

Так, значит, он не совсем подавлен? А с другой стороны, как может заведомо несвободный человек играть в карты? «Исполнителю» нельзя без импровизации. Или все это – и есть часть образа, который он будет эксплуатировать в продолжении игры?

Скоро, конечно, для Ленского не останется никаких загадок, но пока настороженность не отпускала его из своих колючих пальцев, раз за разом вспыхивала микроскопическими импульсами тревоги. Иди ты к черту, старый перестраховщик!

Он гостеприимно повел рукой.

– Проходите, господа. Располагайтесь, прошу вас.

С рассеянным видом, радушно улыбаясь, так, словно на лице не было маски, Ленский наблюдал, как гости рассаживаются по своим местам. От него не укрылись ни излишняя суетливость, с которой уступил дорогу «секунданту» «игрок», ни то, что тот принял это, как должное.