Ольга Лисенкова - Когда умолкает кукушка Страница 9

Не удивляясь, Алена вошла в неосвещенный зал.

– Вам чего? Кого? – спросили сверху.

Она запрокинула голову.

– А вы кто?

– Наглёж. Я вас спрашиваю.

Глаза не сразу приспособились к темноте.

– Я не знаю, кого мне, – отвечала Алена со всей возможной учтивостью.

– Вы на экскурсию, что ли? Экскурсий нет!

– Да и я не на экскурсию.

– Нет, а чего вы хотите-то? Что вы тут выискиваете? Как вас пропустили?

– Откуда столько вопросов? – отозвалась в тон Алена.

Под арочным потолком зала сидел (висел?) кто-то, похожий на летучую мышь, – это все, что она могла разглядеть. Говорящая летучая мышь. Огромная говорящая летучая мышь.

– Вы не принадлежите этому миру. Как вас пропустила Привратница? Зачем? Об этом я вас и спрашиваю.

– Значит, сочла нужным, – наобум сказала Алена.

– Изумленью нет предела. Ну ладно, вы за нее не в ответе, ясно. А за себя? Что молчите? Что вам надо-то?

Алена раскрыла рот и снова его закрыла.

Мысль ускользала, как клочья тумана в сгущавшейся вечерней темноте.

– Мне? – пролепетала она.

– Ну не мне же. Я тут на месте. А вы нет.

– Действительно.

Алена определенно чувствовала себя не на месте. Но вот где ее место?

– Ела-пила что? – спросил голос.

– А?

– Ты пила или ела что-то тут?

– Воду пила.

– Какую?

– Морскую. Ну не знаю. Вон ту.

– Понятно, – мрачно сказали сверху.

Зависло тягостное молчание.

– Вы летучая мышь? – ляпнула Алена.

– Я? Ну да. Примерно. А вот ты кто?

– Не помню, – честно призналась девушка.

– Это я уже поняла. Прекрасно, просто прекрасно.

Аленины ноги совсем закоченели на ледяном полу. Опустив глаза, она отметила, что часть плиток черного цвета, а другие – светлые. Выложены они были в шахматном порядке. «Чего и следовало ожидать», – подумала она, но почему так – не могла бы ответить. Стены были белыми, окошек касс не видно.

– Пойду я, – сказала она вслух.

– Куда?

Она пожала плечами. Вышла наружу и села на песок.

Темнело. Где ей предстоит провести ночь?

Алена пересыпала песок из руки в руку и размышляла об амнезии. Разве бывает так, что не помнишь вообще ничего? Она ведь многое помнила. Но что она тут делает и даже как сюда попала – стерлось напрочь.

Шелест гигантских крыльев прозвучал, как порыв ураганного ветра, и летучая мышь опустилась неподалеку.

– Давай сначала, – предложила она. – Это – промежуточный мир. Транзитный, понимаешь?

Алена кивнула. Чего ж тут непонятного.

– Тут никто не живет. Кое-кто работает, как я. Через нас проходят те, кому предстоит родиться в твоем мире, и те, кто из него уже умер.

– Ага.

– Ты не умерла. И родиться не будешь заново. Никаких новых дат до прочерка и после него у меня нет для тебя.

– Какого прочерка? – не поняла Алена.

– Который между датами рождения и смерти на памятнике пишут.

– А, тире…

– Тире. Или прочерка.

– То есть для вас вся жизнь человека – всего лишь прочерк.

Недовольная Мышь зашуршала крыльями.

– Для нас-то ладно. Нам-то что, – проворчала она. – Как мы можем обращать внимание на это? Это ж бесконечный трафик. Ну представь себе оживленное шоссе. Одна полоса туда, одна оттуда. Катите сплошь, плотненько.

Алена содрогнулась.

– Но ты, – внушительно сказало существо, – не катишь. Ты, дорогуша, валишься как снег на голову. Твой срок там еще не кончился, но ты прорвалась сюда. Вопрос – зачем. Ответ твой – не помню. Понимаю, напилась водицы. Давай тогда думать. Ищешь кого-то или преследуешь. Ну, преследуешь вряд ли, если человек уж умер – так умер, чего его добивать. Сам рассыплется. Значит, ищешь.

Алена прислушалась к себе и кивнула.

– Отлично. Маму, папу?

Это Алена помнила.

– Нет, они умерли… раньше.

– Полюбовника?

Девушка хихикнула.

– Нет, этот жив… но в разряде бывших.

– Ребенка? – недоверчиво проговорило существо.

– Да!

Мышь кинула на нее быстрый взгляд.

– Нет, ты не рожала.

Алена качнула головой, потом кивнула.

– Не рожала, – согласилась она, – но… кажется, ребенка. А откуда вы знаете, что я не рожала пока?

Летучая Мышь помолчала.

– Роженицы… приближаются к нашему миру на время, – объяснила она наконец. – Они отсюда достают себе ребенка. Это потом по ним видно. Так же можно сказать и про убийц. И про скорбящих сверх меры. Они тоже заглядывают сюда, но печать получается другая. Ты оплакала мать, но ищешь не ее. Тот, кого ты ищешь… ты не скорбишь по нему.

Алена порылась в памяти.

– Нет.

– Значит, не за умершим сюда подалась, – заключила Мышь. – Всё легче. Их-то не догонишь.

– Вы не видели в последнее время тут никого, кто был бы… как я, не умершим?

– Да кто его знает, ваше «последнее время», – с досадой буркнуло существо. – Нету у нас вашего времени, как ты не понимаешь.

– А вот вы упоминали Привратницу. Может, у нее спросить?

Поразмыслив, Летучая Мышь кивнула.

– Она должна знать, конечно. И почему пропустила вас. Попробую ей звякнуть по корпоративной линии.

– По корпоративной линии?!

Как ни подавлена была Алена, она не удержалась от смешка.

– Ой же ж ты горюшко! – рассердилась Мышь. – Как тебе невдомек – тут нет ничего смешного! Тут нет ничего объективного! Это ты так слышишь! Я не говорю про корпоративные линии! Ты так декодируешь! Я не летучая мышь! Это ты так видишь! Большинство людей так видят, культурный фон, ассоциации, опыт предков, я привыкла. Но ты тоже… сдерживай свое чувство юмора неуместное!

– Простите, – сказала поспешно Алена.

Но ее уже несло.

– Всё в голове – это да, это понятно. Но разрешите подсматривать? – захлебываясь хохотом, продолжала она. – Так интересно, что же я увижу через призму своего восприятия: как летучая мышь тыкает в смартфон крылом? Или вертит когтем диск у старинного таксофона? Или по «мылу» настучите сообщение, а скрытая копия – доклад вышестоящему начальству? Простите, конечно, простите.

– У тебя истерика, – сообщила Летучая Мышь с кислым видом.

– На… ве… наверное.

– Охладись. Иди вон поплавай.

Алена смолкла.

– Как?

– Да как угодно. Тут пока никто больше не объявится. Иди голышом поплавай. Ночью – самое то. Романтика. Ты все же не умерла пока.

– А хуже не будет?

– Хуже, – едко изрекла Летучая Мышь, – уже не будет. Отсюда не умирают. Так что утопнуть тебе будет затруднительно. Плавать умеешь?

Алена кивнула.

– Давай, иди. За буйки не заплывай.

– За буйки?! – прыснула Алена.

– Ой, ну всё! С меня хватит! – вскрикнула вконец раздосадованная Мышь и скрылась в здании «станции».

Глава 3

В школе Федор не слишком преуспел. Об Алене отзывались примерно так же, как ее соседка: англичанка была вежливой, исполнительной, претензий к ней не было. Вот и все.

Когда Федор уже собрался уходить, его окликнула Марина – учительница математики, симпатичная блондинка с длинными, как у русалки, волосами. Она как раз распустила строгий узел и причесывалась у зеркала.

– Вы же на машине? Не подбросите меня? А то я на автобус уже опоздала.

Он надеялся, что она хочет что-то сообщить ему тет-а-тет, но и тогда, когда они сели в автомобиль, Марина продолжала щебетать о чем-то пустом.

– Расскажите мне про Алену, – попросил он математичку. – Она ведь ваша подруга?

Марина, гордая тем, что ее подвозит такой видный мужчина, готова была говорить о чем угодно. Но, похоже, Алена не входила в топ ее любимых тем – да еще при общении с противоположным полом.

– Подруга? – переспросила она, капризно надув губки. – Мне трудно сказать. Если честно, она не то чтобы с кем-то дружила на работе. Если брать школу, то да, мы с ней больше всего общались. Мы близки по возрасту. Обсуждали учеников, – она понизила голос, – старших коллег… Но общих интересов помимо работы у нас не было. Алена скрытная, замкнутая девушка.

– Ее любят дети?

Марина фыркнула.

– В смысле?

– Не знаю, кого любят нынешние школьники… По-моему, они ненавидят всю школу скопом. Конфликтов у нее не было. Кажется. London ведь по-прежнему capital of Great Britain. Какие тут конфликты.

– Хорошо, но есть же не только уроки, но и внеклассные мероприятия. Она сейчас готовила какое-то мероприятие? По «Алисе» Льюиса Кэрролла, не знаете?

Девушка поразмыслила.

– На педсовете упоминали о юбилее… годовщине смерти Шекспира. Шекспира, а не Кэрролла. Вот она и должна была что-то подготовить.

– Алена приняла близко к сердцу исчезновение Лизы.

Он смотрел только на дорогу впереди себя, вроде бы не требуя ответа.

– Мы все очень расстроены, – проговорила Марина, по-видимому, стараясь нащупать подходящую интонацию. – Все так переживаем.

– Она брала в штабе ориентировки для расклейки.

– Мы их расклеили вместе!

Федор поднял брови. Он сам видел, что Алена занималась этим одна – точнее, за компанию с бывалым волонтером отряда под ником Лилия. Сам снарядил их в путь, и поехала Лилия на своей машине. Почему Марина врет? Неужели откуда-то она точно знает, что опровергнуть ее слова уже некому?