Марина Калюк - Дверь Страница 9

– Надо, даже очень, – его улыбка стала шире, предвкушающей грядущее торжество. – Вы же любите кукол.

– Люблю. Но…

Сказать большее он ей не дал, приложив палец к губам, призывая молча ждать его пояснений. Встал, подошел к креслу, на котором сидел, наклонился и достал из-за него коробку, с которой и вернулся на покинутое место. Какое-то время он смотрел на коробку, потом повернул и протянул ее ей.

– Он ваш в обмен на сегодняшний ужин со мной.

– Каждый ужин будете мне делать подарки? – уточнила женщина, старательно избегая даже боковым зрением зацепить коробку.

– Каждый. Когда люди что-то делают вместе, то у каждого должен быть свой интерес. У меня – вы, а у вас – куклы. Идет? – продолжая улыбаться, пояснил он.

– Идет, – после продолжительной паузы, во время которой она пристально смотрела на его лицо, но не в глаза, ответила Найлара. Ответила и перевела взгляд на коробку. В коробке, из-за прозрачной стенки на нее смотрел парень, чем-то похожий на ее новенькую. По всех видимости его создавали в пару к ней. Женщина взяла коробку и принялась аккуратно извлекать молчаливого принца.

– Он из той же серии, что и предыдущая кукла. Ее пара, – подтвердил ее вывод мужчина.

– Вижу. Специально, небось, искали. Намек на то, что второе ваше предложение все еще в силе? – не отрываясь от занятия, поинтересовалась Найлара.

– Верно. И вы до сих пор на него не дали ответ. Многочисленные посылания меня по многочисленным далеким адресам не в счет, – рассмеялся Алан.

– Ответа и нет. Как нет и смысла на него отвечать вообще.

– Почему нет смысла? – насторожился собеседник.

– Между нами слишком много различий, чтобы даже задумываться о такой возможности в серьез, – женщина смотрела на него прямо, спокойно и серьезно. Ему не нравился этот ее взгляд.

– Смотря с какой стороны смотреть. С одной из них я вам действительно не пара. С другой – вы идеальная пара для меня.

Ее взгляд остался прежним. Это нервировало. Оставаться спокойным с каждым мгновением было все тяжелее, но она продолжала молчать. Смотреть и молчать.

– Возможно, вы и правы, но упомянутые вами стороны мне не известны, а по известным – брак с вами меня, скорее всего, уничтожит в ближайшие годы. Если не вы лично, то ваши родные или окружение. Или зависть кого-то из моего окружения. Риск слишком велик, чтобы думать о подобном. Увы, но любовь с первого взгляда к вам у меня отсутствует.

Она улыбнулась, разводя руками. И его отпустило. Она исходит лишь из имеющейся информации и выводы, сделанные ею, связаны так же с ней. Будет новая информация – будут и новые выводы. Рассказать ей прямо сейчас о том, кто она по мнению дока? Объяснить, что это значит? Нет. Этот ответ грохнул в голове так, что дымом от него заволокло черную с золотом и малахитом двухстворчатую дверь. А если рассказать? Усилием воли он на пару секунд удержал в голове этот вопрос. Дверь застонала, тихо и жалобно, словно просила пощады. Он уступил. Извинился и поблагодарил за подсказку. Значит, чтобы все наладилось, действовать надо медленно и осторожно. Главное, чтобы у нее всегда был повод для общения с ним. Объяснять, что к чему, надо лишь, когда он сам будет знать точный ответ, а не предположения на основании почти позабытых мифов. Дверь еще немного покрасовалась и исчезла. Найлара все так же улыбалась ему.

– На нет и спросу нет, – улыбнулся он. – Давайте поужинаем, и я оставлю вас наедине с этим принцем.

– Как только оставлю его наедине с принцессой, – согласилась та.

Алан кивнул и пошел к накрытому столу снимать крышки с блюд. Женщина присоединилась к нему минуту спустя. Он едва успел помочь ей сесть за стол. Она была из тех, кто привык сам себя обслуживать везде и всегда. Это не было признаком такой уж независимости и самодостаточности, скорее это было признаком одиночества и того, что рядом годами отсутствовали те, кого можно было попросить о помощи. Этакий признак привычной безысходности и вынужденной самостоятельности. Либо ты делаешь все сам, либо этого никто не делает. С годами появляется некая автоматика в движениях, в действиях, в мыслях, которая сама по себе орет о тяжкой доле человека. Алан знал и все чаще, к своему сожалению, встречал таких людей. Они редко по своей сути были склонны к одиночеству и самостоятельности. Для них это был единственный, но тяжкий выход, единственный способ защиты от валящихся со всех сторон тычков и проблем. Такие люди всегда доходили, скорее даже доползали до финиша, но порой даже они сами не осознавали, каких трудов им это стоило, а внешне заметно это было, как правило, слишком поздно. Найлара, казалось, была все соткана из этой автоматики. Вся, от каждого жеста, движения, складки на одежде до мысли, до логики поведения. И автоматика эта была усталая, обреченная. И это настораживало более всего. У мужчины возникло ощущение, что сидящая напротив женщина не живет, а спит в каком-то странном коматозном устройстве. И это не она, а ее уставший, кимарящий на ходу призрак.

Ужин шел своим чередом. Она ела без спешки, отдавая должное мастерству повара и беседуя с ним. Он же продолжал наблюдать за ней. Она не просила поухаживать или помочь и даже не ждала этого. Она сама все брала, дотягивалась, накладывала, наливала. Она держалась так, словно все эти ухаживания и помощь были лишней обузой для нее, некой неприятностью. На деле так оно и было, но не потому, что она такая самостоятельная, а потому, что сбивали ее с привычного автопилота. При ее обреченной усталости это было сравнимо со стихийным бедствием высшего бала. И потому тело старательно исключало саму возможность такого бедствия, создавая иллюзию неприступности и самодостаточности. Мужчина прожил достаточно долго и знал достаточно, чтобы разглядеть эту иллюзию. Хотя…

Хотя он еще никогда не видел подобной иллюзии столь высокого качества. Дверь дала точную подсказку. Он вновь благодарил эту двухстворчатую черную дверь с золотом и малахитом. Если он попытается все рассказать этой женщине, то это может запросто вызвать мощнейшую сбивку в работе ее автопилота. Судя по всему, она уже много лет живет именно так. И отключение автопилота может убить ее. Сначала надо дать ей набраться сил. И для этого есть лишь один способ. Дать ей возможность делать то и так, как она хочет. Что ж… Проект и должность, которую он выбрал для нее, идеально для этого подходили. Оставалось лишь надеяться, что проект затянется. Предусмотренных трех с небольшим лет на строительство женщине с вязанием явно будет мало, если учесть уже накопленную усталость. Надо будет поговорить об этом с «Розой ветров». Пусть подберут таких специалистов ей в помощь, чтобы у нее была одна забота – заниматься собой.

Впрочем… Ему вспомнилось, как он объяснял ей ее будущие обязанности. Он платит, она желает, а остальные делают. Нутро хранителя и тут ему помогло. Пожалуй, подобная работа для нее в данной ситуации – идеальный вариант. Она сможет отдохнуть, набраться сил, а он и остальные – наблюдать и помогать ей в этом. А там… там будет видно, что дальше. Решение сложилось само, само же и принялось и само же спешило воплотиться в жизнь. Ему оставалось лишь наблюдать, избегая всего, что могло бы стать помехой на пути самовоплощения этого решения.

Неожиданно Алан поймал себя на мысли, что ему никогда еще не было так спокойно и уютно в жизни, как в минуты уединения с Найларой. Это было странное ощущение спокойствия и уюта. Подобные ощущения были почти постоянными в его жизни, но с ней они были принципиально другими. Они были чище, объемнее, полнее, чем обычно, но при этом и намного приятнее. Его существо воспринимало их так легко и естественно, как будто они всегда были с ним, были его частью, его нормой, его сутью. От этого открытия, казалось, голова должна была пойти кругом, но она, эта удивительная женщина, была рядом, и открытие было воспринято с уже привычной естественностью. Мужчине пришлось сделать над собой усилие, чтобы зафиксировать сей факт и даже поторопиться расстаться, чтобы это усилие не пропало даром. Его врач должен узнать об этом как можно скорее. И об этом, и обо всем остальном тоже.

Найлара не любила знаков внимания и всяких предписываемых этикетом церемоний. И не потому, что плохо во всем этом разбиралась. Они ее сбивали, нервировали почему-то, а это утомляло и вызывало желание как можно быстрее оказаться дома и отдохнуть. Она была благодарна этому красавцу за его манеры. Он ухаживал за ней, но делал это так, что она ни сбивалась, ни нервничала. Он не подавал ей тарелок, но, наложив себе, ставил блюдо так, чтобы ей было удобно взять его самой. Мужчина не задавал ей кучу вопросов о ней и ее жизни, как делали другие, стремясь, как ей казалось, слишком быстро до максимума сократить расстояние между ними и ею, что раздражало ее, воспринималось, как желание взять ее под контроль, как будущая угроза. Он просто был рядом и сам следил за тем, чтобы установившаяся между ними дистанция сохранялась. Ее это устраивало и даже нравилось ей. Нравилось тем, что не надо было бдить, одергивать при малейшей попытке перейти установленные ею для окружающих границы.