К. А. Терина - Фарбрика

Фарбрика

К. А. Терина

Дизайнер обложки К. А. Терина

Иллюстратор Юлия Меньшикова

Корректор Наталья Витько

© К. А. Терина, 2017

© К. А. Терина, дизайн обложки, 2017

© Юлия Меньшикова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-5937-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Некогда

Никто не покидает Порт-Анри

Захожу в бар – разговоры тотчас стихают. Все смотрят на меня. Франсуа, конечно, уже растрезвонил. Не то чтобы я собирался скрытничать, да и как такое скроешь, завтра во всех газетах будет. Но всё равно не по себе.

Зачем тогда, спрашивается, понесло меня в «Азур»? Знал же, что Франсуа ни слова в себе не удержит, у него язык без костей, у этого Франсуа, недаром его прозвали Трепач. Но тут дело такое: когда голова забита проблемами, ноги идут по знакомому маршруту, не спрашивая разрешения. Док Сезар зовёт это паттернами поведения.

Док тоже здесь, ещё бы ему не быть. Спрятался в самом тёмном углу. Только глаза и видны. В глазах – чёртово сочувствие. Остальные взгляды не лучше. Зависть пополам с искренней радостью за меня.

Злость меня берёт от этих взглядов – не передать. Особенно от сезаровского сочувствия. Сволочь он, вот кто. Если б не его россказни, я был бы счастливейшим человеком в Порт-Анри. А что теперь?

Теперь я на краю пропасти.

Но ведь им-то не объяснишь.

Они сейчас думают не обо мне и даже не о моём сыне. Они думают о собственных детях, которые сегодня потеряли шанс выиграть самую главную лотерею в своей жизни. Что их ждёт? Одни станут рыбаками, другие старателями. Кто-то, если очень повезёт, попадёт в гвардию кайманов. Кто-то, если не повезёт совсем, отправится в шахту.

Мне приходилось видеть детей-шахтёров. Хмурые измождённые лица, тёмные, точно пропитавшиеся мраком глаза. Словно они в горных пещерах увидели то, что изменило их навсегда.

Любой порт-анриец расскажет: в горах живут особые демоны, которые не любят расставаться со своими сокровищами и требуют взамен живые человеческие души. Потому у детей работа спорится – души их чище, а значит, вкуснее для демонов. Из шахты как неизлечимую болезнь ребёнок уносит такого демона в себе, и демон этот медленно поедает детскую душу, оставляя от неё никчёмный сухой скелет.

На первый взгляд люди в Порт-Анри такие же, как и везде. Не хуже, не лучше. Так-то оно так. Только со стороны особенно и не разглядишь, что у них внутри. А внутри у них такие вот истории, от которых даже мне бывает нехорошо.

– Что застыл, Джо? – кричит Франсуа. – Проставляйся, дружище. Ты, конечно, теперь почти небожитель, но старых товарищей забывать – грех.

– Для тебя мистер Джо Феллоу, Трепач.

Франсуа щербато улыбается в ответ.

В Порт-Анри ужасно любят прозвища. Семь лет назад кое-кто норовил называть меня Каторжником. Пришлось сломать пару носов, чтобы это прекратить.

Киваю бармену. Что будет дальше, я знаю наперёд. Сколько раз наблюдал это веселье. Едва удача подмахнёт какому-нибудь нищему старателю, он тотчас становится знаменитостью – пусть всего на день, пусть добычи его, горстки изумрудов, хватит разве что на угощение завсегдатаям бара. Нет, чтобы жене купить новое платье. Всё оставит здесь, получая взамен улыбки и одобрение товарищей. Такой уж тут народ, в Порт-Анри.

Ничего не поделаешь, придётся пройти через это. Поздравления, дружеские хлопки по плечу. Каждый норовит пожать мне руку, бармен непременно требует фотографию с автографом на стенку. Ещё бы – теперь его «Азур» станет достопримечательностью, может, даже коктейль «Кайпиринья» в мою честь переименуют в «Джо Феллоу».

Но до чего же тошно!

Залпом выпиваю стакан кашасы и требую ещё.

***

Чёртовы тропические ночи подкрадываются коварно и бесшумно, не хуже ловких воришек. Может, ночи тоже воришки. Очень может быть. Но что они крадут? А если не крадут ничего, зачем обрушиваются на мою бедную голову так внезапно? Жизнь меня мало чему научила, но одно я запомнил накрепко: у всякой живой твари в этом мире есть своя цель и свой мотив. Никто ничего не делает просто так. Другой вопрос, можно ли считать ночь живой тварью? Есть ли у неё, у ночи, душа? Хотя, если подумать, собственная воля случается и у предметов неодушевлённых. Взять хотя бы любимую удочку моего деда, с которой он рыбачил на реке Литл-Тенесси. Чуть что не по её, не по-удочкиному, пиши пропало: рыбалки не будет. Уж не знаю, как она этих окуней отпугивала, что им нашёптывала. Но вот поди ж ты: рядом рыбаки не успевают подсекать, а у деда – тишина и покой. Как он с этой удочкой нянчился – иная жена позавидует. Разве что кофе в постель не носил. И то не поручусь.

Тут я понимаю, что последний стакан кашасы был лишним. Мысли плутают путаными тропами, как сам я плутаю по кривым узким улочкам Порт-Анри.

Ну, нет, Джо, говорю я себе. Так не пойдёт. Может, это и есть твой коронный номер – напиться, когда надо действовать, но сегодня я тебе этого не позволю. Трезвей, каторжник. Трезвей немедленно.

Последний раз я так напивался пять лет назад.

Но тогда я был в своём праве. Все отцы напиваются, узнав о рождении ребёнка. Жёны считают нас ужасными эгоистами и слабаками из-за этого.

А я вот что скажу. Женщина девять месяцев живёт с ребёнком внутри. Это чудо становится её частью, неспешно вписывается в картину мира линия за линией.

На мужчину чудо обрушивается лавиной. Новое измерение открывается прямо перед тобой. Как дыра в параллельную вселенную. Как восход солнца после долгой – в целую жизнь – ночи. Как если бы ты падал в пропасть, но у самой земли понял вдруг, что теперь умеешь летать.

Поэтому настоящий мужчина может напиться как следует ровно столько раз, сколько у него родилось детей.

И ни разом больше. Даже если речь идёт о жизни твоего сына. Особенно если речь идёт о жизни твоего сына.

Оглядываюсь. Ночи в Порт-Анри тёмные и густые. Не так-то просто сориентироваться в этой черноте. Но запах не подведёт никогда. Втягиваю носом воздух. Среди ароматов специй и моря различаю кое-что особенное. Типографская краска.

И звуки. Я как будто слышу треск печатной машины из подвала. Светятся окна во втором этаже здания слева от меня. Никаких сомнений: это редакция «Свободного Гуанахани». Газетчикам ночью самая работа. Так и вижу, как редактор сидит хмурый, с всклокоченными волосами, с папиросой в уголке рта. Мучительно формулирует, запивая бездарность крепким ромом.

Мне не нужно подниматься наверх, не нужно заглядывать редактору через плечо, чтобы увидеть заголовок главной завтрашней новости.

Мне не нужно угадывать, я знаю наверняка.

«Король Анри IX выбрал наследника» – вот что будет напечатано во всю ширину первой полосы. Дальше в несколько строчек глубокая печаль о юном Анри IX, восхищение мужеством, с которым двенадцатилетний король держится перед лицом скорой смерти. Ещё ниже – непременная история вопроса.

«Все мы с замиранием сердца ждали решения Его Величества. Свершилось! Наследником назван пятилетний Николя Феллоу. По традиции Николя примет имя Анри и под этим именем станет десятым королём Гуанахани».

Рядом будет фотография моего сына.

Ещё, может, припишут внизу совсем мелко: «Напоминаем, что с завтрашнего дня и до вечера воскресенья, когда состоится коронация, все порты Гуанахани будут закрыты в честь праздника».

Слышу шаги за спиной. Шлёп-шлёп. Можно не оборачиваться, я знаю, кто это.

Док Сезар.

Точно, он.

И сразу быка за рога. Упрямый старик.

– Что будешь делать, парень?

– Иди к чёрту, док.

– Кашасой ничего не решить, Джо.

– Док, уйди, прошу. Видеть тебя не могу.

– Не будь дураком, Джо. Надо что-то делать. Ведь нельзя же…

Толкаю его – легонько, по моим меркам. Но док падает на мостовую.

Ударить такого – всё равно что ребёнка обидеть. Чёртов город, что ты со мной сделал. Я дерусь со стариками.

– Прости, док, – подаю ему руку.

Он встаёт, отряхивается, поправляет очки. Продолжает, точно ничего не произошло:

– Надо решать сегодня, Джо. Завтра будет поздно.

А то я не знаю.

– Когда закроют порт? – спрашиваю.

– Уже закрыли. И развесили праздничные флаги.

– Значит, моторку теперь никак не достать.

– Нет, не достать.

Я бы мог взять лодку Франсуа. Но – нет. В этом никакого смысла. Слишком медленная посудина. На такой далеко не уйдёшь.

– Ни за какие деньги не достать, – сокрушается док.

Как будто у меня есть деньги! Вот уж что неизменно в моей жизни, так это их отсутствие.

– Но можно украсть.

Док смотрит на меня таким специальным взглядом: мол, ты же вор, Джо. Что тебе стоит?

Люди в Порт-Анри ужасно упрямые. Если уж вбили себе в головы, что Джо Феллоу – первоклассный вор, разубедить их не получится. Они будут кивать, слушая твой рассказ, что на каторге ты оказался по чистой случайности, что присяжные – идиоты, судья – подлец, а адвокат – бездарный школяр, что сам ты ещё худший идиот, который собрался писать роман о парижском дне, но прежде вздумал собрать материал и лично, на собственной шкуре, испытать нелепый сюжет, что ни к самому ограблению, ни тем более к убийству того старика ты не имеешь отношения – всего-то ждал у машины и выкурил десяток папирос… Они будут кивать и лукаво улыбаться, но не поверят ни единому твоему слову. Джо Феллоу – первоклассный вор, но любит приврать, скажут они.