Виталий Абоян - Ипостась

Виталий Абоян, Вадим Панов

Ипостась

Мысль – это мысль о мысли.

Пролог

– Зачем ты это включаешь?!

Голос дребезжал, словно разболтанная мембрана старинного динамика, выражая не то недовольство, не то непонимание. По тембру можно было догадаться, что голос принадлежит древнему брюзжащему старику, который одной ногой прочно обосновался на том свете, а другой, едва имеющей силы стоять на этом, привык топтать все и вся вокруг себя.

– Отстань, – второй голос звучал моложе, ровно, не выражая эмоций. Хозяин этого спокойного тенора явно плевать хотел на то, что думает старик. Просто обладатель дребезжащего динамика мешал, а выгнать его, похоже, не получалось. – Возможно, это последний шанс. Даже – наверняка. Китайцы не настолько глупы, чтобы включить электричество в наших краях во второй раз. Это какой-то сбой, его устранят. И ты это знаешь.

– Но не хочешь же ты на самом деле...

– Хочу.

Вполне можно было ожидать резкого восклицания, крика. Но нет – обладатель почти оперного тенора продолжал говорить спокойно. Он ничего не доказывал, он даже не вел беседу. Лишь констатировал факты.

– Ты вообще представляешь себе...

– Нет, – признался тенор. – Не представляю.

– Это же будет...

– Я же сказал, я не знаю, что из этого выйдет. Но не можем же мы сгноить это в наших трущобах.

– И то правда, – согласился третий участник разговора, обладатель проникновенного баса, немного с хрипотцой, молчавший до сих пор. – Сгноить не можем. Но и выпустить на свободу – тоже.

Звуки разговора доносились из ветхой хижины, сколоченной из подгнивших за долгие годы, проведенные во влажном климате, досок. Сквозь щели, которыми строение изобиловало, в туман, клубившийся снаружи, пробивались слабые лучики света явно искусственного происхождения. Лучики подрагивали и то и дело гасли, а если смотреть на общую тень, размазанным пятном раскинувшуюся в густой траве по соседству, вполне можно было догадаться, что внутри кто-то активно жестикулирует, скорее даже, размахивает руками. По активности движений дергающейся тени похоже было на то, что в хижине на самом деле довольно большая компания.

– Прекрати, – ворчал сварливый старик.

– Отстань, – спокойно отвечал ему обладатель тенора.

– Что ты его слушаешь, этого остолопа, давно пора дать ему по мозгам! – взвизгнул кто-то новый. Этот явно был на стороне старика.

– Пора, но ты же сам понимаешь...

– Н-да, – согласился визгливый.

Если кто-то что-то и понимал в этом разговоре, то явно не случайный прохожий, услышавший перебранку снаружи. Возможно, компания, собравшаяся внутри сарайчика, знала, о чем ведет речь. Но даже в этом уверенности не было.

А потом хижина содрогнулась, словно веселая братия, уже второй час ведущая спор, принялась в унисон отплясывать джигу. Внутри что-то двигалось и гремело, свет то вспыхивал ярче, то гас на пару секунд. Так продолжалось несколько часов.

Но ругань, доносившаяся оттуда, не прекращалась ни на минуту. Участников спора как будто становилось больше. Теперь никто уже не слушал их крики – стояла глубокая ночь и рядом с хижиной не было видно даже животных, но невольный слушатель, окажись он здесь, вряд ли смог бы сосчитать, сколько человек вело беседу внутри.

Закончилась вакханалия в одночасье. Электрический свет погас, грохот мгновенно стих, а спорщики замолкли, словно усталость взяла свое и все они разом уснули. На самом деле последнее предположение было не так уж далеко от истины.

Дверь сарайчика открылась только к вечеру, когда солнце уже коснулось горизонта и очередная порция еженощного тумана медленно собиралась в зарослях джунглей, начинавшихся почти рядом.

– Не думал, что ты такой дурак, – посетовал обладатель дребезжащего динамика.

– О моем уме поговорим позже, – отозвался тенор, – когда все проверим.

– Я по проверке и говорю.

Ответа не последовало, только визгливый выкрикнул:

– Нужно бы порошка нюхнуть!

– Обойдешься, – ответил тенор, а дребезжащий динамик только прокряхтел что-то нечленораздельное.

В этой компании явно верховодил тенор, но его недолюбливали и, судя по всему, совсем не уважали. Но почему-то никто не решался взять бразды правления в свои руки.

...Сквозь влажные и норовящие садануть по физиономии листья пришлось пробираться довольно долго. Годы уже не те, как посетовал дребезжащий динамик.

Возня снаружи не заняла много времени, закамуфлированная под поросший мхом валун дверь открылась легко: что-то не так было с ее замком, возможно, просто проржавел. Внутри пришлось сложнее – огонь зажигать не стали, хоть и темно – ни зги не видно. Однако шли тихо, ничего не трогая. Здесь нельзя трогать, только один раз, вон там. Это место они давно заприметили, только дребезжащий динамик не хотел идти, да и визгливый не особенно выражал желание. Но все же интересно было всем.

– Боишься? – спросил тенор. Непонятно у кого, возможно, у всех разом.

– А сам-то? – саркастически заметил визгливый.

– Боюсь, – честно признался тенор.

– Так не втыкай, – посоветовал дребезжащий динамик. Теперь старик говорил совершенно спокойно, чувствовалось, что сделать то, что они собирались, ему тоже хотелось.

– Воткни ты, – предложил тенор.

– А порошок?

– Хорошо, – согласился тенор и шумно потянул носом.

– Во-о-от! – прокряхтел дребезжащий динамик. – Совсем другое дело.

Его рука опустилась и воткнула что-то маленькое в железный ящик, лежащий перед ним. Включился какой-то прибор, на небольшом экранчике допотопного коммуникатора высветились не очень-то понятные цифры.

Они бежали так, словно за ними гнался голодный тигр. Хотя, наверное, еще быстрее. Никто не препирался, все были согласны – надо бежать.

– Ты что такое сотворил-то? – задыхаясь, спросил обладатель баса.

– Не знает он! – крикнул визгливый.

Старик промолчал, наверное, ему было трудно говорить на бегу. А тенор ответил коротко:

– Чудо.

Глава 1

Ярко-зеленый лист какой-то тропической дряни вздрогнул, изогнулся горбом и резко, словно рычаг катапульты, вернулся на исходную позицию. На землю с глухим стуком упала крупная прозрачная капля. Дождь. Упала одна капля – жди потопа. Здесь это правило.

Окоёмов вздохнул и поднялся, опираясь на приклад автомата. Лучше укрыться под тентом, который они натянули между деревьями, иначе вымокнешь. Здесь не дожди, здесь какие-то небесные водопады. Хотя и от тента толку немного. Окоёмову казалось, что за последнюю неделю он вымок не то что до нитки – до самых костей.

Прохладная капля стрелой вонзилась между лопаток, вероломно проникнув за оттопырившийся на секунду воротник. Второй выстрел – в глаз. Теперь макушка, ухо... Все, небесный снайпер заканчивает тонкую работу, спустя секунду-другую в бой вступит небесная артиллерия. Вот он, тент, всего десять шагов.

А, черт! Везде листья, везде корни. Первые норовят съездить по физиономии, вторые – выскакивают из-под земли в самый неподходящий момент. Вот как сейчас. Еще и колено ушиб.

Все, не успел.

С неба, активно барабаня по листьям верхнего яруса джунглей, на грешную землю рухнул поток. Прорвало.

Одежда промокла мгновенно, словно в бассейн попал. Собственно, она и не была сухой – здесь ничего не высыхало, а только переходило из состояния «совершенно мокрое» в «противно сырое». И постоянно стояла жара. Душная, влажная печка с сорокаградусным нагревом. Если бы не шел дождь, одежда все равно была бы мокрой, только изнутри. Но амбре забродившего пота – обычный спутник всех военных операций – особенно не беспокоило: благодаря проливным дождям, срывающимся с неба с систематичностью городского автобуса, «принимали душ» регулярно.

– Давай, четырнадцатый, тут еще местечко осталось, – из-под крыши шалаша, размытая за плотным потоком водяных струй, довольно ухмылялась черная физиономия восьмого. – Ты, четырнадцатый, как я погляжу, любишь водичку с неба.

Из-за спины восьмого послышался приглушенный смех остальных бойцов.

– Да пошел ты, – беззлобно ответил Окоёмов, хватаясь за протянутую черную руку. – Ничего ты не понимаешь в гигиене. К тебе форма, поди, приросла уже.

Внутри небольшого укрытия было влажно и душно. От камуфляжа бойцов к потолку, с которого активно капала конденсирующаяся влага, поднимался пар.

– Здесь у вас душ не хуже, чем снаружи, – усмехнулся Окоёмов, показав глазами на срывающиеся с потолка капли.

– Здесь у нас лучше, чем снаружи. Вода дистиллированная. Вторичная переработка – бережем, мать ее, природу!

Бойцы сидели, опершись спинами на прогибающиеся покатые стены. Оружие каждый держал при себе – неизвестно, когда оно может понадобиться. Да и не доверяли бойцы друг другу, что уж там греха таить.