Евгений Связов - Гвоздь-невидимка

Евгений Связов

Гвоздь-невидимка

Время – это не то, сколько раз тикнули часы, а то, сколько произошло изменений.

Пролог

– Зачем вам это? – генеральный директор «Карко и Марко энтертеймент» откинулся в кресле и бросил через стол бешеный взгляд. Такого взгляда обычно хватало, чтобы отбить у посетителей желание говорить.

Посетитель, поникнув на стуле для посетителей, полез в карман потрёпанной армейской куртки.

– Мистер Карко, – грустно сказал он, доставая трубку и кисет, – А зачем человечеству эротика?

Карко смачно впечатал ладонь в лысину, спустил по лицу, и гулко расхохотался.

– Ну-у-у, господин майор – протянул он сквозь хохот, – я думал, вы знаете.

Собеседник, задумчиво набивая трубку, ответил:

– Ну, один тех, кого считают вашим коллегой, говорил, что оно надо, чтобы стояло. Лично я, правда, не считаю его вашим коллегой.

Майор чиркнул зажигалкой, пыхнул облачком дыма и поднял на Карко взгляд, полный очень холодной ярости. Карко застыл. Майор вылил ярость в тихие слова:

– Я, знаете ли, не считаю, что привязывать к стенке, чтобы мишень не убежала, и всё равно попадать не в то отверстие – возбуждающее зрелище. В чём-то смешное. Но не эротичное. А экранизацию анекдота про обезьяну, проглотившую биллиардный шар, я не считаю даже смешной – несмотря на то, что шары разных форм и расцветок, а обезьян – стадо, даже если не считать тех, кто по другую сторону экрана.

Карко, мрачно потянулся к коробке сигар на столе.

– Я таким не занимаюсь. – тихо прорычал он, и отрубил кончик сигары гильотиной.

– Именно потому я и не считаю вас коллегой того господина. – процедил майор сквозь зубы, стиснутые на трубке. – И именно потому хотел бы услышать ваш, резко иной, ответ на вопрос: зачем человечеству эротика?

Карко закурил, приподнял взгляд к потолку и начал размышлять вслух:

– Ну, я полагаю, что ответ на этот вопрос – в различии эротики и порнографии. Можно сказать, в определениях. Порнография в древних Греции и Риме означала рекламу проститутки. Порно-проститутка, графо… в переводе не нуждается. И суть порнографии ныне не поменялась. Разве что всё стало сложнее и запутанее. Платить приходиться не только деньгами за траффик… ну, вы, наверное, читали отчёт кадровой службы оргсил по оценке косвенного ущерба от порнографии?

– Не весь и не детально. – майор затянулся, щурясь в улыбке и сказал клубами дыма: – Но видел сравнительные характеристики трёх типов подразделений: порнократического, моногендерного с изоляцией от любых порноисточников и гетерогендерного с управляемыми эротическими коммуникациями.

Карко опустил взгляд от потолка на майора и изобразил очень заинтересованное лицо. Майор встретил взгляд кивком:

– Да, я участвовал в создании этого раздела отчёта. И, между нами, профессионалами, скажу: даже не учитывая проблем Корпуса Священников, гетерогендерно-эротический вариант эффективнее минимум раза в два – это если нам нужны люди, чтобы грамотно делать дела, а не рабы, доведённые до готовности лечь под танк на благо хозяина.

– А при чём тут Корпус Священников? – удивлённо воскликнул Карко. – У него-то какие проблемы?

Майор, прицелисто прищурился и заглянул в глаза Карко. Тот спрятался за противной холодной улыбкой.

– А вы как думаете – какие проблемы будут у священника в полку задротов? А в роте, где от длительного воздержания начала меняться ориентация?

Карко растерянно почесал нос и буркнул:

– Да, пожалуй. А что вы обозначили «управляемые эротические коммуникации»?

– Охотно отвечу на ваш вопрос, когда вы… будем считать, о порнографии вы рассказали. А эротика?

Карко помолчал, глядя в потолок.

– Знаете, – начал он, – Эротика – это то, чем занимаюсь я. Так что мой ответ – на баннерах и на странице «моя философия».

– Он там весь? – мгновенно спросил майор – «Пламени в душу вашего праздника», «Я продаю душевный подъём», «Восхищение – это плазма, которая прожигает и очищает каналы истинного общения – того самого общения, которое решает все проблемы» – это всё, что вы можете сказать и художественно процитировать по теме эротики?

– Опа! – радостно воскликнул Карко. – гляжу, вы меня читали.

– Я вам что, душохакер – ходить на переговоры без подготовки? – притворно возмутился майор.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Карко гулко расхохотался, а майор широко улыбнулся.

– Выпьем? – предложил Карко, – «Гамма-балансира» с женьшенем?

– Ого! – коротко ответил майор.

Карко выставил на стол флакон и стаканы. Разлил. Поднял свой. Подержал, пока майор поднимет свой. Стукнул донышком о край стакана майора и опрокинул в себя.

– Ну да, тост вырезан цензурой. – тихо, но отчётливо сказал майор и выпил. Карко замер. С невнятным мычанием продавил в себя выпитое и выплеснул хохот:

– Такого…такого не слышал!

– Так никто не слышал. Он же вырезан – ответил майор с вялой улыбкой. Карко выплеснул вторую волну хохота. Отхохотав, он разлил по второй, откинулся в кресле, и спросил:

– Думаю, Вы, майор – священник.

– Ещё нет. – ответил майор, затянулся и пояснил: – пока что я не поднялся над жизнью настолько, чтобы хладнокровно соблюдать тайну исповеди. Хотя Вы почти угадали – мне поступало уже два приглашения от Корпуса.

– Ого. – уважительно буркнул Карко и замолк, обдумывая сказанное.

Майор поднял взгляд в к потолку, и протянул:

– Второе предложение поступило после того, как я поставил командование перед фактом, что не являюсь прибором, который добывает… личную информацию из узконаправленных каналов, чтобы затем распространять её… широкой публике. То есть напрочь отказался от журналисткой деятельности.

Майор замолк, с прищуром глядя на Карко. Тот улыбнулся и добавил:

– Вы забыли сказать: «так же, как и Вы полностью отказались от сутенёрства, включая получение от своих моделей неустоек за срыв контракта выходом замуж».

Майор кивнул, поднял стакан и сказал:

– За чистое выполнение своего дела.

Карко махнул своим стаканом, выпил, стукнул им об стол и воскликнул:

– Так! Собственно, к делу. Конечно, в моей официальной рекламе изложено не всё, что я думаю про межполовые коммуникации вообще и эротику в частности. Но суть – во фразе «Восхищение – это плазма, которая прожигает и очищает каналы истинного общения – того самого общения, которое решает все проблемы». И в другой, которую…

– Вы высказали один раз в интервью? – подхватил майор – «Человек черпает силы творить будущее из общения с другим полом так же, как организм потребляет воздух, воду и еду. Лишите мужчину общения с женщинами, даже мысленного – и получите существо без будущего»

Карко укусил сигару, скрестил руки и пронзительно уставился на майора. Тот откинулся на стуле и благодарно улыбнулся.

– Знаете, майор, – медленно сказал Карко, – думаю, Вы нечеловечески хорошо подготовились к этой встрече.

Майор поднял руку, выставил указательный палец и резко покачал им.

– Не-е-е-ет. – потянул он. – Вполне человечески. Но очень профессионально и с глубоким интересом. Потому и ловлю влёт мысли, которые вы готовы в меня послать. И выжидаю главной – искреннего, лично мне высказанного мнения: зачем вы делаете человечеству эротику?

Карко стиснул зубы на сигаре и выцедил вопрос:

– А почему вас так интересует именно моё мнение по данному вопросу? Точнее, возвращаясь к началу – почему вы пришли ко мне, зная, что со мной договориться труднее?

– Во-первых, потому и пришли, что начав работать с Вами, мы сразу отсекаем все мелкие неприятности. И нам придётся подключаться только для решения проблем. Прощё говоря, Вы не любите паразитов на себе. И сами никогда не паразитируете на партнёрах. А во-вторых… дело в том, что и как Вы снимаете. Вы – художник, мистер Карко. В где-то-там есть фотографы, есть видеооператоры, ещё там есть команды маркетологов, которые пытаются активно удовлетворить потребности потребителей. Иначе говоря, там есть масса производителей плоского ширпотреба. А все Ваши работы… каждая Ваша работа – это очень текстурная вещь. Наверняка, Вам будет интересно узнать: люди, способные детально описать свои ощущения…

– Младший командный состав, например? – вклинился Карко.

– Точно! – майор выстрелил пальцем в Карко и продолжил: – эти люди рассказывали, что подавляющее большинство Ваших работ помогает видеть глубину души и чувств в окружающем. Они, эти работы, заставляют мечтать и тосковать, они заставляют ценить тех, кто есть, и относиться к ним нежнее. Ваши работы всегда оставляют место для додумывания, и чистых строк в них всегда больше, чем написанного. И потому зрителя тянет… взять умственный карандаш или стило – и заполнить пустоту своими мечтами.