На задворках неба - Евсей Рылов

На задворках неба

Глава 1

Сквозняк

Красный свет едва пробивался сквозь тяжёлые, словно набухшие кровавым дождём, облака. Всё здесь, и серый песок, и выветренные скалы, и даже небо дышали смертью. Ни один звук, кроме воя ветра, да грохота извергающихся вулканов уже тысячелетия не смел нарушить вечный покой Венеры.

Андрей крался, низко пригнувшись, внимательно выискивая, куда бы ступить. Здесь ничему нельзя было верить. Надёжный камень мог оказаться вязким, словно болото или рассыпаться мелким песком. Он провел здесь уже больше семи лет. Можно сказать — этот мир стал для Лихова родным. А потому обмануть его, Венере не удавалось уже давно.

Полностью невидимые в своем оптическом камуфляже бойцы двигались так уже много часов, подбираясь к вражеской платформе. Огромное сооружение неспешное, словно черепаха, бороздило океан почти жидкой углекислоты, то, опускаясь на глубину, то, поднимаясь к самой его поверхности. Андрей давно уже вычислил траекторию махины. Совсем скоро она опустится к тем скалам менее чем в сотне метров от них.

На утёсе отряд оказался как раз вовремя. Дюжина ослепительных светляков взвилась и, достигнув брюха платформы, прилипла к нему словно геконы. Их заметили. Панцирь механического чудовища завибрировал, готовясь выпустить из своего чрева истребители, но поздно.

Диверсанты легко пронеслись по корпусу к двигателям, оставляя возле каждого из них свою ношу. Стоило кому-то из них закрепить мину как он, раскрыв между рук перепонку, словно летяга устремлялся как можно дальше от обреченной махины. Не прошло и двух десятков секунд, как всё брюхо её оделось белёсыми вспышками атомных взрывов, каждый из которых оставил в нём дыру, в которую мог бы проплыть синий кит.

Ударные волны догнали Андрея уже почти в километре от платформы, бессильно рухнувшей на каменистую поверхность. Казалось, они сметут его, но он был слишком опытен и лишь немного изменил угол наклона, ускоряясь за счёт них.

Напряжение долгих часов сейчас сменилось радостью. Казалось пьянящий восторг победы готов выплеснуться из его груди, одевая весь мир ослепительным ядерным пламенем. А потом наступила темнота.

250 объективных лет спустя

Сначала появились звуки резкие и неприятные. Они были, то высокие, то низки, то громкие, то тихие. Врывались в голову, мешая оставаться в таком желанном забытьи.

Совсем скоро тысячи маленьких иголочек стали колоть его, иногда пробегая по всему телу равномерными волнами, а иногда хаотично впиваясь в кожу, то тут, то там.

Потом сквозь закрытые веки стали пробиваться вспышки света и почти сразу же пришла бессчётная прорва запахов. Еще несколько мучительных секунд спустя, он понял, что во рту у него невыносимо сухо, и вывалился в реальность.

Стоило ему открыть глаза как ленты, прижимавшие его к лежаку, расстегнулись, и он воспарил в невесомости. Далеко, правда, улететь всё равно бы не удалось, он был, в гибернационной камере, словно в соте.

Андрей сунул правую руку за голову и привычным движением вытащил из крепления флягу. Ухватив зубами трубку, он стал жадно пить тепловатую воду с химическим привкусом. Потом притянул, парившую над ним маску к лицу, легко пристегнул её и сразу же почувствовал на губах привкус лечебного тумана. Он дышал ровно и глубоко, и даже сам не заметил, как заснул.

Проснулся он, как и всегда резко. Оторвал от лысой головы электроды и сгруппировался, притянув ноги к груди. Зрение ещё плоховато фокусировалось, но состояние было явно лучше, чем раньше. Он неловко перевернулся в невесомости и, оттолкнувшись, вылетел из камеры в тесное помещение, дверь из которого вела в душевую.

Закрепившись эластичными ремнями в кабинке, он ухватил зубами загубник и включил душ. Андрей несколько минут просто наслаждался потоками водяных шариков, увлекаемых теплым воздухом. Некоторые из них были горячими, а другие обжигающе холодными, но Лихову это очень нравилось. Коснувшись кожи, они размазывались по ней и минуту спустя, он оказался покрыть водяной оболочкой. Андрей принялся тереть себя щёткой. Смыв тягучую слизь, он изменил режим и узкий, словно лезвие поток воздуха прошёлся по нему от макушки до пят, сгоняя грязную воду.

Попив питательной жижи, заменявшей космонавтам всю еду, Андрей полетел центральный пост управления. Его и так не лучшее настроение окончательно испортил удар о край люка. Впрочем, он не мог сравниться с тем, что сейчас дежурил «грёбаный пиндос!» Хуан Мария Рамирес.

Пиндосов Андрей не любил ещё со времён войны, эти уроды были не только умны и изобретательны, они к тому же ещё и умели отлично воевать. Даже, когда оба континента объединились, они умудрялись регулярно устраивать внутренние заварухи, благодаря чему поддерживали свои навыки на должном уровне. «И что он, вообще, забыл здесь в нашем секторе?» — частенько спрашивал у себя и других Андрей, особенно когда капитан не слышал.

Рамирес, который предпочитал, чтобы его звали просто — Иван, был иммигрантом. Всего через несколько дней службы в русскоязычном экипаже он понял, что его вполне обыкновенное имя Хуан-Мария, воспринималось несколько своеобразно и оттого не рвался лишний раз его использовать. Один Бог знал, что могло подвигнуть жителя американских Анд и бывшего пилота истребителя (пусть теперь это класс кораблей и звался тактическими ракетоносцами) бросить родную страну и отправиться в чужой сектор колонизации, переполненный вчерашними смертельными врагами. Вряд ли это было что-то хорошее…

— Привет Хуан! — Андрей специально выделил иностранное имя своего коллеги. Про себя он регулярно звал того Машей, но в глаза всё же говорить не решался. — Как служба-то? — С ехидцей в голосе осведомился он.

— Да как всегда. — Устало ответил пилот. — Ну что Лихов, приступим? — Пиндос знал, что Андрей не любит, когда его зовут по фамилии, и вернул ему шпильку.

Андрей влетел в кресло второго пилота, и началась процедура передачи смены. Рутина, ну что тут скажешь, она и есть рутина: регламентные работы на реакторе, пылевые потоки, мелкий мусор, попадающий в обшивку, поломки, корректировки курса, в общем — скука. Они уже полчаса занимались этим, когда Рамирес, внезапно, оторвался от экрана и заорал:

— Разгерметизация! — Оттолкнувшись от кресла он пулей, вылетел в коридор.

Обескураженный Андрей на чьём терминале ничего не отобразилось, нехотя отправился за ним. Уже в коридоре он почувствовал еле заметное движение воздуха.

Рамирес тем временем уже был у шлюза и возился с терминалом. Андрей подлетел к нему и с раздражением заорал:

— Ты, чо возишься-то⁈

Рамирес в ответ, произнес что-то витиеватое на