Вячеслав Маликов - Без пистолета, без имени Страница 10

— Спасибо, — фотография пропала в кармане человека. Отпив воды, он оглянулся назад.

— Эй, мужик, интересуешься девочками? — спросил кто-то слева. В баре играла музыка, поэтому его вряд ли кто-то кроме него мог услышать. Человек поднял глаза на бармена. Тот, глядя в глаза, медленно и почти незаметно отрицательно помотал головой. После этого незнакомец повернул голову к тому, кто говорил:

— Ты её видел? — он показал фото.

— Нет, её не видел, — отмахнулся азиат лет двадцати. — У меня есть другие. Лучше чем эта! На любой вкус: маленькие японочки, жирненькие американочки, стройненькие эфиопочки и так далее. Скажи, какая тебе нужна? — парень наклонился поближе, чтобы создать видимость доверительного общения:

— И все маленькие. Ты понимаешь, да? Самое вкусное и по низким ценам… Договорить он не успел — европеец кратко ударил его в горло, сломав кадык. Пуская слюни и глухо хрепя, азиат свалился со стула. В баре все замерли, повернувшись на стойку и чужака. Кроме музыки не раздавалось ни единого звука. Сделав глоток воды, незнакомец отставил стакан и тут на него кинулся один из посетителей. Отбив удар не вставая, человек произвёл контрудар в солнечное сплетение. Встав со стула, он подсёк ноги нападавшего, уронив его на спину. Следующим шагом он наступил ему на горло и перенёс вес тела на эту ногу. В тишине бара раздался неприятный хруст. В следующее мгновение в движение пришло всё. Несколько человек из бара поспешно ретировались, но остальные, исключая разве что бармена, бросились на незнакомца. Первым двум нападавшим он сломал руки, потом двум — ноги. Потом одному свернул шею. В отличие от гонконгцев он не бил, он убивал. Коротко и быстро. Ему не нужны были красивые удары и унижение противников. Ему была нужна их смерть.

На безлюдной улице стоял одинокий мотоцикл. Прохладный ветерок подхватывал редкий мусор и кружил его вокруг, но молчаливый механизм сдвинуть был не в силах. В предрассветных сумерках мотоцикл марки «Кавасаки» вполне можно было принять за просто припаркованный у обочины каким-нибудь молодым любовником, который проводил ночь у своей подружки, если бы не одно «но»: крышка у бензобака была свёрнута, на его обтекаемых боках поблескивала ещё не запёкшаяся кровь, а внутри плескалась не прозрачная зеленовато-жёлтая бензиновая смесь, а густая алая жидкость с резким животным запахом. А когда рассветёт, на асфальте можно будет прочитать бурую надпись от руки: «Бунь Джан Ли».

Человек остановился и обернулся на месте на триста шестьдесят градусов, осматривая окрестности. Серый, кое-где потрескавшийся бетон, одичавшие деревья, за которыми давно не ухаживали, заброшенные дома. Над улицей, где он остановился, нависал одинокий небоскрёб с отколотым кусочком верхних этажей, словно какой-то великан попробовал его на зуб, да счёл несъедобным и оставил стоять на пустой безлюдной улице.

Выбрав новое направление, человек зашагал дальше, ведомый одним ему известным путём. В левой руке у него мерно покачивался чемоданчик, который вмещал в себя автоматическую электронную систему взлома компьютерных сетей. Только в данный момент нужно было взломать видеосеть уличного наблюдения, чтобы найти в множестве лиц, запечатлённых бесстрастной полицейской системой, одно единственное, молодое и невинное, но намертво засевшее в голове незнакомца.

Остров Грин Айлэнд некогда действительно был живописным и зелёным островком к западу от острова Гонконг. Небольшой райский уголок сперва был вытоптан и застроен людьми, а потом его соединили с островом Гонконг рукотворной насыпью, когда земли стало катастрофически не хватать.

Фешенебельный район «Зелёный Остров» даже после войны сохранил свою роскошь и богатство. Ухоженные газоны, чистые улочки, ровное асфальтовое покрытие дорог, красивые двух— и трёхэтажные дома — всё говорило случайному и неслучайному прохожему о том, что в этом районе живут далеко не самые бедные люди планеты Земля. Потому-то Унчин, один из людей Квана, привык чувствовать себя немного выше остального населения планеты. Даже на своего босса он привык смотреть свысока, правда, про себя, чтобы сам босс этого не узнал.

А вот сейчас он взирал на мир с очень низкого расстояния от пола: покачиваясь из стороны в сторону, он висел вверх тормашками в подвале собственного дома, привязанный за щиколотки к крюку под потолком. Руки были связаны и надёжно притянуты верёвками к туловищу. Во рту крепко сидел тряпичный кляп из белоснежного куска рубашки, приятно пахнущий женскими духами. Перед Унчином стояла девушка, чей левый рукав рубашки аккурат сейчас торчал из его рта. В руках девушки тускло блестел в свете слабой подвальной лампочки короткий и кривой нож. У ног молодой девушки лежала другая связанная девушка, моложе первой года на три. Это была новая жена Унчина. Предыдущую он отравил ещё год назад, чтобы жениться на молодой любовнице, у которой была упругая грудь и крепкая попка. Сейчас же всё это валялось на грязном земляном полу, а Эклента стояла своим острым каблучком на лице Минь Джан, а та боялась пошевелиться и лишь учащённо и испуганно дышала; её миндалевидные азиатские глаза готовы были вылезти из орбит.

— М? — улыбнулась Эклента, потянувшись ко рту Унчина. При этом она перенесла вес на ногу, которой стояла на Минь Джан и та завопила от резкой боли. Не обращая внимания на вопли и брызнувшую из под шпильки сапожка кровь, Эклента выдернула кляп изо рта мужчины.

— Эклента! Эклента! Послушай, остановись! Я скажу всё что хочешь! Я сделаю всё! Я нужен мистеру Квану! Здесь какая-то ошибка! Послушай… Эклента кратко ударила висящего вниз головой Унчина в переносицу. Теперь и у него пошла кровь. Оттого, что он висел кверху ногами, дышать стало очень трудно, а вот захлебнуться в собственной крови — проще простого. Отплёвываясь, Унчин попал кровью на белую рубашку Экленты, и без того уже лишившуюся рукава. Отпрыгнув, девушка рванула рубашку на груди, не удосужившись расстегнуть пуговицы. Буквально сорвав с себя обагрённую ткань, она бросила её в сторону, оставшись в белом кружевном бюстгальтере. Оправив пояс коротких белых шорт, она посмотрела на Унчина.

— Я не хотел, честное слово! — взмолился он. Эклента снова подошла к нему, поставив ногу на лицо его жены, но на этот раз не каблуком, а носком.

— М? — спросила она мужчину.

— Это был взлом! Я действительно ничего не знал! Военные… иракцы проверяли за неделю до этого тот район. Возможно, они что-то пронюхали! Но я сам ничего им не говорил! Моя ошибка, что я не сообщил о том рейде мистеру Квану, но я всё исправлю! Умоляю… Эклента перестала слушать его причитания. Главное она уже услышала. Убрав ногу с залитого кровью лица Минь Джан, Эклента присела перед ней и рванула её ночную рубашку, обнажив маленькие и крепкие девичьи груди. Положив нож рядом с собой, она левой рукой вцепилась в волосы девушки, а правой с силой схватила одну из её грудей. Жена Унчина забилась в истерике, но её руки были связаны за спиной, а Эклента крепко держала её в своих руках. Ещё сильнее сжав грудь Минь Джан пальчиками с острыми ноготками, Эклента наклонилась и с силой провела языком по ней, целясь на сосок. Скривившись, словно ей не понравился вкус, Эклента подняла голову Минь Джан за волосы, и с размаху влепила ей тяжёлую и звонкую пощёчину, разбив её губы. Из глаз жены Унчина брызнули слёзы, смешиваясь с уже начавшей запекаться кровью. Встав, Эклента пнула острым носком белого сапожка девушку под рёбра, и перевела взгляд на Унчина. Тот, заворожено глядевший на происходившее до этого, словно очнулся. Дёрнувшись, он оторвал взгляд от своей жены и вновь обратился к Экленте:

— Госпожа Эклента, прошу вас…, — короткий нож полоснул его по горлу. В Экленту ударила фонтаном маленьких капелек кровь, словно вода из сифона. Окатив обоих девушек кровью, Унчин задёргался в конвульсиях. Он ещё продолжал рефлекторно подрагивать на верёвке, когда Эклента вновь стояла на коленях перед его молодой женой и с мурлыканьем слизывала его кровь с грудей всхлипывающей Минь Джан, с особым старанием вылизывая набухшие соски. Потом она потихоньку стала продвигаться ниже к животу девушки.

Дверь с тяжёлым лязгом открылась, впустив незнакомца внутрь. В грудь ему из полутьмы коридора смотрел обрез.

— Не стреляй, — незнакомец развёл в стороны руки. — Я спрошу и уйду.