Генри Стратманн - Симфония в миноре Страница 10

Великовски перевел дух.

– Для того чтобы понять дальнейшие события, надо вспомнить, что почти все крупные ученые, работавшие после 1848 года, трудились и на ТКЗ. Например, Альберт Эйнштейн, Эдвард Теллер, Вернер фон Браун совершили свои открытия, но не эмигрировали в США. Американские гении, такие как братья Райт, Оппенгеймер и Роберт Годдард, добились еще больших результатов, чем на нашей Земле. Поэтому наука и техника ТКЗ к середине двадцатого века опережали наши достижения.

Великовски смотрел теперь только на Роббинса.

– 1 декабря 1953 года Соединенные Штаты Америки предприняли массированное упреждающее ядерное нападение на основные города и военные объекты Конфедерации, применив все свои силы и средства. Конфедерация нанесла ответный удар.

Наступило тягостное молчание.

– Обмен ударами привел к колоссальным разрушениям. Добавим к этому остаточную радиацию, эпидемии и голод «ядерной зимой». По нашим оценкам, к концу 1954 года погибли три миллиарда человек — восемьдесят пять процентов населения ТКЗ к моменту начала войны. После 1996 года мы уже не смогли найти живых людей.

Моих рук дело, пронеслось у Роббинса в голове, не знаю, каким образом, но я убил всех этих людей. Он зажмурился, не смея смотреть на соседей, особенно на Антонию.

Голос Великовски долетал до него словно с Луны:

– Мы обязаны задать как минимум два главных вопроса. Первый: что привело к этой катастрофе? Второй: можем ли мы что-либо предпринять, чтобы изменить ситуацию? Последний вопрос я адресую доктору Эверетт. Ответа на первый вопрос я жду от доктора Роббинса.

Роббинс как по команде открыл глаза.

– Компьютер, дисплей, — скомандовал Великовски. Посередине стола появился объемный образ.

– Вы видите запись, сделанную во Франкфурте 4 июля 1848 года во время официального объявления об образовании Всегерманской империи.

Снимали, судя по всему, с крыши высокого здания. Роббинс взирал на море ликующих людей на огромной площади и на помост с видными деятелями, увешанными медалями. На земле, рядом с высоким помостом, он заметил военный оркестр.

– Выступающий, — комментировал Великовски, указывая на личность с моржовыми усами, вещавшую по-немецки, — это тот самый барон Отто фон Бисмарк, которого я уже упоминал. В нашей истории он был одним из многих дворян при прусском и габсбургском дворах, кто противился в 1848 году германскому объединению. В истории ТКЗ по причинам, в которых нам пока не удается разобраться, те же люди превратились в ярых сторонников интеграции.

Фигурка на дисплее закончила свое выступление жестом — «Приветствую нашего нового кайзера». Оркестр как по сигналу заиграл мощную, торжественную, воинственную мелодию.

Наконец-то он все понял. Людей на дисплее охватывали при совместном пении гордость, энтузиазм, желание сложить голову за великую державу. Рабочие, крестьяне, аристократы, мужчины и женщины, люди всех слоев общества, такие разные, объединялись ради общей цели, пылая любовью к своей стране. Вскидывая правую руку в знак приветствия нового вождя, они страстно распевали гимн, сливаясь в беспредельном, фанатичном единении; казалось, ничто не помешает им покорить весь мир.

В происходящем был глубокий смысл. Роббинс вспомнил армии революционной и наполеоновской Франции, марширующие под звуки Марсельезы» по всей Европе; немцев XX столетия, горланивших Германия превыше всего»; англичан эпохи взлета их Империи, вдохновлявшихся пением «Боже, храни короля». Внезапно возникло воспоминание: отец ведет его на бейсбольный матч, и маленький Роббинс буквально раздувается от гордости, чувствуя себя истинным американцем и впервые в жизни стоя распевая вместе со всеми «Звездно-полосатый флаг».

Такой же подъем испытывали те, кто исполнял гимн «Сыны Германии, вставайте…» В основу была положена главная тема из четвертой части последней симфонии Бетховена — симфонии ля минор, триумфальной Десятой.

– Доктор Роббинс! — услышал он голос Великовски. — По словам доктора Брентано, вам знаком этот гимн. Судя по всему, он может иметь отношение к рассматриваемому нами вопросу. Так?

– Так, — признал Роббинс. — Но сначала я бы попросил вас выключить запись.

Аудитория не сразу переварила услышанное от Роббинса. Тот повернулся к Эверетт, забившейся в дальний угол.

– В силах ли мы все это изменить? Вернуть к нормальному состоянию?

Женщина кивнула.

– Полагаю, что да. На утреннем заседании научного совета доктор Харрисон говорил, что препарат, блокирующий действие вакцины, — именно его использовала Дороти Эртманн — сохраняет свою эффективность даже через сутки после вакцинирования. Все, что вам необходимо предпринять, — это опять перенестись в дом Бетховена, спустя примерно полчаса «после» того, как вы ввели ему вакцину, и впрыснуть нейтрализатор. Теоретически это исправит все, что произошло, и ТКЗ вернется к нормальному течению событий.

И это все? Так просто! Он уставился на свои руки, сжал пальцы. Получается, что в его силах разрушать целые миры и снова создавать их…

С него довольно! Он в последний раз побывает на ТКЗ и поставит крест на этих вылазках.

– Кто поддерживает предложение доктора Эверетт? — спросила директор. — Все за. Кто против? Заносим в протокол: гуманитарный комитет проголосовал за предложение шестью голосами, то есть единогласно.

Роббинс вздохнул. Чем быстрее он с этим покончит, тем лучше.

– Теперь второй пункт повестки дня, — продолжила директор. — Доктор Великовски внес предложение, поддержанное исполнительным и научным советом. Рекомендовано создать специальную группу для изучения всех будущих проектов по изменению истории ТКЗ. Реализация предложения зависит, разумеется, от успеха или неудачи миссии доктора Роббинса, имеющий целью возвратить события на ТКЗ в нормальное состояние. Если миссия закончится положительно, а предложение получит одобрение, специальная группа начнет…

– Что?! — Выкрик Роббинса прервал директора на полуслове. — Не отите ли вы сказать, что, если я наведу на ТКЗ порядок, вы и дальше удете позволять нам переноситься на ТКЗ и менять их историю?

– Совершенно верно, — ответил за директора Великовски. — Вы доказали, что существуют способы менять историю ТКЗ, не покушаясь на нашу собственную. Из этого вытекает, что вместо пассивного добывания информации, чем мы занимались до сих пор, мы сможем использовать ТКЗ как огромную лабораторию по изучению последствий различного ода факторов. Ведь после каждого эксперимента мы можем вновь возвращать все на место, пуская историю ТКЗ по проложенной «колее».

Он дружески улыбнулся Роббинсу.

– Понятно, что вызванные вами изменения привели к катастрофическим последствиям в истории ТКЗ, однако нашей Земле это оказало огромную помощь. Динамика развития альтернативной истории дает богатейший материал для исследований! И это только начало. Мы все бесконечно обязаны вам!

Роббинс пожалел, что потерял на ТКЗ револьвер.

– Вы хоть понимаете, что говорите? Вы хотите сознательно манипулировать миллиардами людей, хладнокровно уничтожая их в экспериментальных целях!

Великовски выглядел обиженным.

– Это не реальные люди. Просто тени. Как указывала доктор Эверетт, они обитают в «сгибаемом», ненастоящем прошлом…

– Это слишком вольная цитата! — взвилась Эверетт. — Ведь вы знаете как я отношусь к вашему предложению! Роббинс был готов испепелить Великовски.

– Они настоящие! Из плоти и крови! Я видел их, прикасался к ним! Он едва не добавил: «И убил четверых…» — Их можно обидеть, они точно так же, как мы, испытывают боль. Мы не имеем права становиться богами!

– Призываю всех к порядку! — повысила голос директор. — Начнем обсуждение. Вы с доктором Великовски изложили свои позиции. Есть иные мнения?

Перебранка возобновилась. На сей раз схлестнулись Антония с Литом и Шимурой. При каждом упоминании Шелли и Ван-Гога Антония твердила:

– Сколько же миллиардов людей должны погибнуть, чтобы появилось несколько новых стихотворений и полотен?!

Биллингсли помалкивал, теребя новый галстук-бабочку. Дав спорящим выговориться, директор спросила:

– Кто выступает в поддержку предложения доктора Великовски?

– Поддержать! — хором ответили Литтон и Шимура.

– Кто за?

Великовски, Литтон и Шимура подняли руки.

– Против?

Первым вскинул руку Роббинс, его примеру последовала Антония. Потом лениво поднял руку Биллингсли.

– Заносим в протокол, что предложение доктора Великовски получило три голоса «за» и три «против». Значит, решение — за мной. Учитывая положительные рекомендации исполнительного и научного советов, я склонна выступить в поддержку предложения. Занесите в протокол…

– Стыдитесь! — Антония побагровела. — Хотите продолжать корчить из себя богов и играть с человеческими жизнями? Я вас презираю и не желаю принимать в этом участие. — Она вскочила. — Я ухожу из института. Прощайте! — Она взглянула на Роббинса и в ярости крикнула: — Все ты, со своей проклятой музыкой!