Люси Сорью - 17 - Prelude Страница 11

Васимото на том конце трубки сделал задумчивую паузу.

— Когда-нибудь ваш род деятельности перестанет быть актуальным. Попомните мои слова.

— Не позже чем ваш. И в любом случае, только если доживу. — ответил я и положил трубку, не попрощавшись.

***

Когда те самые классики, в далекие 1980ые годы, писали о компьютерных сетях, они имели о них весьма смутное представление — тогда только-только начали появляться громоздкие персональные компьютеры, которые едва умещались на письменном столе. Интернета не было вовсе, но его появление и диффузию предвидели, и не раз. Но представление о том, как будет выглядеть всемирная информационная сеть, было еще более смутным, чем о компьютерах вообще. Почему-то, самым популярным был постулат о том, что всемирная сеть будущего будет подаваться в виде одной большой галлюцинации. С мозгом человека вместо устройства вывода. В общем, опять же, об этом школьники узнают на уроках информатики.

Идею с человеческими мозгами, правда, не бросили. Сейчас вон почти каждый малолетний засранец считает своим долгом выклянчить на четырнадцатый день рождения нейропереходник, приладить его к своей дурной башке и ускакать от реального мира подальше. То, что тоже предвидели в свое время — нейропереходник визуализирует поступающую информацию сразу в мозг, и пользователь начинает галлюцинировать: сеть раскрывается перед ним во всем ее виртуальном многообразии. Омерзительная, если вам интересно мое мнение, вещь.

Солнце клонилось к закату, нависнув прямо над домами южного Зодиак-Дистрикта. Я снова сидел на скамейке, согнувшись и подперев голову руками. Вокруг скверика, в котором я и сидел, уже зажигались неоновые вывески на фасадах домов. Один-единственный рекламный голощит на фасаде многоэтажного бизнес-центра теперь был виден гораздо четче и ярче. По газончику напротив меня ползал похожий на краба робот-садовник.

…А в первый раз увлекшись "полным погружением" и успешно обосравшись, — занятый обработкой данных мозг не считает нужным информировать дурака-хозяина о том, что пора бы и по нужде отлучиться, — этот самый малолетний засранец начинает тратить выклянченные деньги и трафик на новые драйвера и апгрейды. Его единственная отрада в жизни — этот самый нейропереходник и мир вседозволенности, который он открывает. Ему кружит голову мысль о том, что в восемнадцать лет он наконец-то сможет лечь под "нож" нанохирурга — устройства не больше спичечного коробка, которое проделает в его тупом черепе дырку и соберет в ней же разъем для мем-кардов, и нейропереходник отправится на помойку. А зачем он уже? Вставил за ухо крошечную антенну вай-фая — и все, бредить сетью можно где угодно и когда угодно. Вай-фай-то есть уже везде. А к двадцати двум годам у этого олуха-кибернавта выгорают мозги и он начинает ходить под себя и пускать слюну уже постоянно. Его отправляют в психушку, выдирают разъем, начинают лечить, выкачивая из горюющих родителей денежки, новостные порталы вновь пестрят заголовками в духе "Еще один подающий надежды молодой человек выжег себе мозги". И хорошо еще, если его вылечат и он заречется впредь ходить в Интернет с чем-то сложнее обычного текстового браузера. Если не вылечат, то ничего не останется, и наш малолетний засранец закончит свою жизнь мозгом в банке, бездумно обрабатывающим информацию для какой-нибудь корпорации или госструктуры.

Само собой, есть те, кто вовремя слезает. Исключения из правил всегда есть. И они тоже гоняют информацию через себя — но это их работа. Операторы систем наблюдения, заводских цехов, древних беспилотников и роботов — тех, которые еще были устройствами телеприсутствия, системные администраторы и программисты, в конце концов — эти две уважаемые и древние профессии так и не умерли.

Но исключения только подтверждают правило, разве нет?

Я негромко рассмеялся. Робот-садовник испуганно повернул крошечную голову с глазками-бусинками камер на звук. Если прислушаться, можно было услышать, как жужжат обьективы крошечных камер, фокусируясь на огромной(для робота) фигуре человека. Потом робот понимает, что это — человек, и он его не интересует. Следовательно, надо продолжать выполнение программы. И робот ее продолжает. Он-то видит в темноте, ему все равно, когда работать.

А я вот так и гулял до темноты. Зодиак-Дистрикт — чуть ли не самый большой район Подножия, в конце концов. Хотя это и не суть. Надо отправляться на "Манту" — меня еще не хватились, но скоро могут и хватиться. А "Манта" стоит аж на противоположном конце города. Туда ходят маглевы, но где тут ближайшая станция и на какую линию садиться?

Я поднялся со скамейки и побрел прочь из скверика и дальше, по улице, направляясь, похоже, на север. На самом деле, ноги несли меня не пойми куда.

Моя профессия, вернулась моя мысль в прежнюю колею, далеко не такая древняя. Хотя и уважаемая. Наверное. В конце концов, я наемный оператор без роду и племени, если уж утрировать. А у каждого государства, которое имеет на вооружении эш-ка, они зачастую выделены в отдельные корпуса и являются элитным родом войск. Избранными, можно сказать. Лучшими сынами и дочерями нации, первой и последней линией обороны. Не то, чтобы мне было завидно или что еще. Может, они любят свою работу. Я не люблю.

Я вообще много чего не люблю. Ныть об этом вслух я не вижу особого смысла. Себе самому — всегда пожалуйста.

Меня довольно грубо отпихнули в сторону. Я, оказывается, остановился посредине тротуара в квартале от скверика, где я не так давно сидел. Отпихнувший меня мужчина в очках обернулся, прошипел что-то на непонятном мне языке и пошел дальше. Я пожал плечами и отошел к стене здания.

И опять встретился с уже знакомыми с утра зелеными глазами.

Она стояла на противоположной стороне улицы, возле столбика информационного терминала. И нет, она не смотрела на меня — или же мне показалось?

Я развернулся на каблуках и пошел дальше, незначительно убыстряя темп. Оглянулся, перейдя дорогу на переходе. Она — на другой стороне, стоит на перекрестке. И снова смотрит вроде бы и не на меня, но я ясно могу ощутить ее взгляд.

Вперед, вперед. И свернуть на следующем же повороте. Рука ныряет за полу куртки, нащупывает защелку на кобуре и расстегивает ее. Пальцы ныряют внутрь кобуры, оттопыривая ее и ложась на рукоять пистолета.

Перекресток, как и ожидалось. Я больше не оборачиваюсь — я сразу поворачиваю налево, а затем ныряю в ближайшую подворотню. Дворик небольшой — колодец посередине квадратного здания, сверху перекрытый стеклянным куполом.

Я не буду прятаться и запутывать следы. Все гениальное — просто. Следишь за мной? Будь добра рассказать, почему и зачем. Или жрать раскаленный свинец.

Во дворике тоже стояла скамейка — окруженная заросшей какой-то неопределенной растительностью клумбой старомодная скамейка на витых ножках. С одной стороны скамейки примостилась белая урна-деассемблер, а с другой высился фонарный столб — только вместо фонаря в нем был высокий прозрачный аквариум с люминисцентными водорослями, заливавшими скамейку приятным голубоватым светом. Я уселся на скамейку, оставив куртку распахнутой, а кобуру расстегнутой. Урна тут же высветила надпись на крошечном светодиодном дисплее: "Химические отходы и взрывоопасные предметы не кидать!".

Я вальяжно развалился на скамейке и стал ждать. По счастью, моя преследовательница не заставила себя ждать сколь-либо долго.

Она вышла из темного зева подворотни тихо и неслышно, почти утопая в тени — выделялась только серая майка-сеточка и поблескивавшие зеленые камешки сережек. Зеленые глаза смотрели на меня — вернее сказать, в мою сторону, но их взгляд ясно ощущался.

— Ну привет. — поздоровался я, вытаскивая из кобуры пистолет и снимая его с предохранителя. Дуло пистолета затем было направлено преследовательнице в ногу, хотя на таком расстоянии и в темноте я мог и промахнуться.

— Добрый вечер. — негромко поздоровалась она в ответ. Не тихо и не шепотом, а именно что негромко.

— Зачем ты за мной-то ходишь следом, а? — спросил я, придав лицу как можно более обиженный и разочарованный вид — будто бы меня только что оскорбили в лучших чувствах. — Это нехорошо. Из-за тебя порядочный человек, — да, порядочный, без дураков! — нервничает очень. Уже начал на манию преследования грешить.

Я погладил затвор пистолета большим пальцем.

— Я вам, гражданочка, интересен? Огласите, тогда, в каком именно амплуа. И без фокусов, пожалуйста. Я же говорю, я нервничаю. Не факт, кстати, что тебе что-то светит. Разговаривать я сейчас не настроен, а отношения полов меня не интересуют. Вообще не интересуют. Но ты говори, говори.