Олег Айрашин - Миллион долларов до конца света Страница 11

– Это для пожертвований, на поиск пропавших ребятишек.

Мишаня бросил в прорезь мелочь. У меня монетки только российские, а в спину дышит Лена. Не ударить бы лицом в грязь – сую в шкатулку долларовую банкноту. Но Лена щедрого жеста не замечает. Во идиот, приехал в Штаты американских детишек разыскивать. Жалко баксика. Совсем, как огуречик, зелёненький он был.

– Господи, как удачно! Игрушек накупила, – Лена светится улыбкой. – Вот мои-то удивятся, не знают ведь, что я в Америке.

Молодец, о семье не забывает. А я… Зелёненький, зелёненький, зелёненький он был.

– О, сквер. Посидим в тени? Под кущью сень, – предложил Мишаня.

– ?!

– Короче, ну, это, под кучей сена. В переносном смысле.

– А, понятно, – сказал я. – Или под сенью струй. В смысле, сцена у фонтана. Опять же в переносном. Но всё равно, в кущах.

Только присели, Мишаня выставил пиво, шесть бутылок. Так вот куда он отлучался.

– Угощайтесь.

– Леночка, ты уловила? Нас угощают. Бывают же настоящие мужчины.

– Мишаня, ты что творишь?

– А? Палыч, ты чего?

– Это же Америка, нас арестуют.

– Да за что?

– За это самое. У них вид пьющих людей попирает чувства непьющих в данный момент окружающих. Жестокий мир развитого капитализма.

– Даже пиво?

– Конечно. В своей машине, и то нельзя.

– Так блюстителей же не видно.

– Зато полно граждан с мобильниками.

– И что делать?

– Эх! Ты что, по пять баксов отдал? Однако.

– А что такого? Я как бы в отпуске, а на отдыхе не экономят.

– Ладно, давайте так. Упрячьте бутылки в пакеты, будто у вас кока-кола. Соблюдём формальности.

– Послушай, командир. Ты чего это: «вы», да «вы»? А сам-то не хлебнёшь?

– Да как-то не знаю. Вы пейте, а я буду вас крышевать. В смысле – прикрывать. Короче, постою на шухере. И потом: пиво – из горла? Не солидно.

– Так ведь через пакет.

– Ну, выпью… превозмогая отвращение.

– Во-во, превозмогай.

Эх, хорошо. И не так жарко, после пивка-то.

– А вот интересно, – задумчиво сказала Таня, – водятся у нас не просто мужчины, а настоящие джентльмены? Это такие мэны, которые помогают леди нести сумку. Или пакет.

Мишаня выхватил её покупки.

– Спасибо, Мишаня. Ты настоящий рыцарь. И должен заметить: леди здесь не одна.

Мишаня завертел головой в поисках второй леди. Ага, дошло. Но от новой поклажи моего подопечного скособочило.

Надо выручать собрата.

– Включаюсь в борьбу за рыцарское звание. Дай-ка сюда вот этот, Мишаня. Давай, давай, без проблем.

Вот и столица.

– С чего начнём?

– Белый дом, – отозвалась Таня.

– Капитолий. Во-о-н, самый высокий в городе, – предложила Лена.

– Пива, и много. Как это? Рефилл, во.

– Мнения разделились. Командовать парадом буду я. Оккупируем в утверждённом порядке.

Однако Белый Дом оказался закрыт для посетителей.

– Не горюйте, друзья. Подумаешь, большой дом белого цвета.

– Там интересный кабинетик, овальной формы, – рыцарь-джентльмен выразительно взглянул на Таню.

– Действуем по плану. Дранг нахт Капитолий.

На парапете устроился чернокожий, рядом табличка.

– Друзья, угадайте, что у него на биллборде? Лена вне игры.

– Этот загорелый что-то продаёт? – сказал Мишаня.

– Мимо.

– Борется за права афроамериканцев? – спросила Таня.

– Зачем? Уже и так. Нет, это он денежку просит. «Подайте бездомному и безработному», типа сертификат. Потому как по одёжке здешних бомжей не отличить от работящих и домовитых, – заболтавшись, я потерял бдительность.

– Мишаня, куда?

– Помочь бродяге.

– Полный цурюк! У него пособие побольше твоей зарплаты. Плюс нехилая добавка от таких вот лохов.

На травке расположилась компания юнцов. Две гитары, флейта, и поют под незатейливую мелодию.

– Лена, просветите, о чём они? – спросил я.

– Н-ну, в общем, о любви.

– Что-то не так, Лена?

Лена улыбнулась:

– Никак не привыкну к американскому диалекту. Я бы им по троечке вкатила, за разговорный английский.

– А я знаю, кто это! – радостно возопил Мишаня.

– Ясно, кто. Барды.

– Не, Танюха. Барды – когда мужики бородатые. А эти, ну, короче, слово такое импортное. Первая часть означает «человек», а вторая – «струна» или «струится». Короче, это… во, вспомнил. Менструэли.

Лена осторожно хихикнула. Таня оскорбительно расхохоталась. Мишаня обиженно поджал губы.

– Попутал ты, Мишаня, – вступил я. – Слово и правда импортное, к тому же сложное. Первая часть – да, человек, но не простой, а государственный чиновник высокого ранга. Министр по-нашему. Министры ведь тоже люди. А последний слог означает вечную зелень, то бишь хвойный лес. Ель, значится. Получается, музыканты эти – министрели.

– Это как это? Почему так? Почему зелёные?

– Не нравятся зелёные ели? Пусть будут голубые. Министр зашёл в лес и увидел голубые ели. Он подошёл ближе: голубые не только ели, а ещё и пили.

Мой подопечный заморгал рыжими ресницами.

– Мишаня, у тебя талант вольного переводчика. Не забыл ещё, как наш отель называется?

– На память не жалуюсь. Ну, короче. В начале смешное, типа «Три дебила», только наоборот. Три дебила – это три дурака. А наоборот если, то трое умных. Во, точно. Три – ум, точнее – Атриум. А в конце тоже смешное слово. Про секс, но приличное. Так, сейчас скажу. Секс по приличному называется «спать». А на чём спят? Йес! «Атриум-матрас».

– Мишаня, ты гений. Гений сексуальной лингвистики. Но всё же носи с собой ключ с бирочкой. «Дабл-трии хоутэл» и «Атриум-матрас» – немного разные вещи.

– Зачем ключ? Теперь карта есть, – он достал колоду. – Вот эти четыре лишние, разбирайте. На обороте Вашингтон.

– Карта называется джокер, иногда она совсем не лишняя. Но ты прав, теперь мы точно не заблудимся.

Дамы улыбаются, глядя на Мишаню.

– Ну что, вперёд? Цигель-цигель, – воззвал я.

– Самое время для пива. Повторение – мать ученья.

– Сначала дело, потом удовольствие.

– Тогда ускоримся. Тань, чего плетёшься, как черепаха Тротила? – похоже, Мишаня не забыл её язвительный смех.

– Мальчики, мы отлучимся, – она стрельнула глазами в Мишину сторону.

– Танюха, не тормози – памперсни.

– Мишаня, не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны. Отлучиться – вон туда, девочки.

Самое время поговорить по душам, тем более, подопечный сам и начал.

– Палыч, а ты бы хотел тут жить?

– Не-а, больно жарко. А после двухсот грамм и в России неплохо.

– Ты чо? Скажешь, на Урале лучше?

– Здесь ты прав. Урал – кузница державы, но нельзя всю жизнь прожить в кузнице. Я вот считаю: уезжать, так в Аргентину. В столицу ихнюю, Ебунас-Райнис.

– Чо? Прямо так и называется?

– Дядя шутит. А в Аргентине сейчас зима.

– Зима, – протянул Мишаня. – Зима. Крестьянин, торжествуя, идёт, держась за кончик… плуга.

– Что ли он снег пашет, крестьянин твой?

– Хер знает. Главный прикол, что за кончик держится. А мне нравится в этом, ну, логове демократии. Подумаешь, жарко, у нас в цехе погорячей будет. Я за смену газировки выпиваю – ведро.

– Слушай, у тебя загар такой странный. Лицо, будто солнцем обожгло, а руки белые.

– Это на работе.

– Загораешь на работе?

– Облучаюсь, от расплавленной стали.

– Ну и работёнка. В молодости и мне довелось попахать металлургом, но чтобы целое ведро… А тебе оно надо, так горбатиться? Не мог чего получше найти?

– Так у меня ж верхнего образования нету. Где я двадцать штук в месяц поимею? Кисло, что ли? Хотя деньги не главное, но без них скучно.

– Только за двадцать штук ты продаёшь… Ладно, не будем о грустном. Лучше скажи, как тебе наша команда?

– Палыч, – он оглянулся, – мы же договорились, Танюха – моя.

– Ты что, у меня разрешение спрашиваешь?

– Нахер мне твоё разрешение, это я так.

– Лучше думай о деле. Понимаешь, мы должны быть как футболисты. Не будет единства – не будет результата. А не будет результата, сам понимаешь…

– Ты нашему олигарху это скажи. Западло ему прогуляться с простыми людьми. Головка у него бо-бо. Врёт, как сидоровый мерин.

– ?! А, в смысле – как сивая коза?

– Ну да. Слушай, Палыч, я на него работать не буду, прямо говорю.

– Да кто тебя заставляет? И почему на него-то? Цель ведь у нас общая.

– За дурака меня держишь? Деньги-то у кого? Вот. Значит, он и будет главный. А я так не хочу.

– А сейчас ты разве на себя работаешь? Хозяин вашего заводика…

– Да всё понятно, не продолжай. Только, Палыч, я не об этом.

– Ну?

– Он кинет нас, вот увидишь, обязательно кинет. Финансист – ясный сокол, мать его. Все они жулики, с головы до мозговых костей.

Конец ознакомительного фрагмента.