Сонгоку - Татьяна Зимина Страница 11

Рассказал о брате. О его работе на Технозон. О том, как Платон запустил Акиру, а потом переместил своё сознание в квантовый модуль, слившись, по сути, с Иск-Ином.

Как он сам похитил этот модуль из-под носа службы безопасности компании, как Мелета, вместе с Хидео, выбросилась из окна, а ему пришлось предпринять путешествие в Японию с конструктом, примотанным скотчем к животу.

Профессор Китано слушал молча. Катал по столу хлебный мякиш, затем, извинившись, сходил к кухонным шкафчикам, принёс набор ножей и оселок и принялся править лезвия.

— Ты продолжай, — ободрил он Мирона. — Просто мне так лучше думается.

И он рассказал старику всё. Даже то, как стрелял из пулемета в Чёрных Ходоков в метро и как один из призраков помог ему сбежать от МОСБЕЗ.

На рассказ у старика ушло три ножа и одни небольшие ножницы.

— Ну что-ж, — сказал профессор, поглаживая кончиками пальцев бок конструкта. — Значит, вот на какой путь мы свернули…

— Что вы имеете в виду? — спросил Мирон. Профессор поставил перед ним высокий стакан клюквенного морса, и он пил его мелкими глотками. Морс был пронзительно кислым и ледяным, прямо из холодильника.

— Всегда есть варианты, — пояснил старик, убирая ножи. — Проще говоря, какой дорогой пойдёт человечество, определяют случайности. И — отдельные люди. Такие, как ты и твой брат… Отто Ган, Фриц Штрассман и Лиза Мейтнер открыли расщепление ядра урана — и началась разработка ядерного оружия. Марк Цукерберг изобретает Фейсбук, и это даёт предпосылки к тотальному контролю населения планеты. Вирус разгоняет людей по домам — и вот перед нами Плюсы, а как следствие — Ванна… Теперь — братья Орловские. Которые впервые переместили сознание человека на электронный носитель.

— Я тут ни при чём, — открестился Мирон. — Пусть вся слава достаётся Платону…

— Кстати… — было видно, что старик не знает, как спросить и подбирает слова. — Ты уверен, что это, — он постучал костяшками пальцев по конструкту. — Действительно твой брат? А не просто искусная имитация, Иск-Ин, к которому Платон привил свой профиль?

Мирон честно задумался. Может это быть программа? Искусно созданная, с встроенным умением учиться и развиваться? Практически неотличимая от человека? Может. Если её писал такой гений, как Платон…

— Вероятность есть, — кивнул он. — Но даже если это и так, сейчас его — он тоже постучал по корпусу конструкта — здесь нет. И это меня пугает до чертиков.

— Я, кажется, знаю, в чём дело, — вздохнул старик. — Видишь ли, монастырь окружен непроницаемым экраном, который не пропускает любые излучения. Это сделано для того, чтобы к нам не проникали Сонгоку. Призраки очень сильно влияют на чистоту экспериментов, вот мы и оградились от них высокочастотным барьером. Идём.

Старик поднялся и взял обеими руками, как огромную коробку конфет, квантовый модуль. Уважительно задрал белые лохматые брови — конструкт весил немало — и направился к дальней, самой узкой двери. Мирон думал, что за нею — туалет, и как раз собирался спросить разрешения туда наведаться.

Дверь вела не в туалет, а в небольшую кладовку, заваленную разным хламом. Стопки старинных журналов «Мадо» и альбомов для акварелей, перевязанных крест-накрест бечевкой, громоздились на полу, на полках, из пустых жестянок торчали пучки кистей, стояли открытые коробки с тюбиками краски…

— Моё хобби, — пояснил профессор. — Люблю, знаешь ли, поводить кистью по влажному листу бумаги. Техника сумиё-э, слышал?

Мирон неопределенно пожал плечами. Платон был одержим импрессионистами начала прошлого века: Шагал, Модильяни, Матисс… Но для него это были всего лишь слова.

— Мастер я не бог весть какой, — продолжил старик, без всякого пиетета, пинками, разбрасывая альбомы и тюбики по углам. — Но расслабить ум помогает. Я вообще люблю думать, занимаясь каким-нибудь делом: руки работают, и мозги без дела не остаются.

В полу оказался люк. Старик нажал на какой-то рычаг, спрятанный за полками, и люк сам собой опустился вниз, образовав металлические, как на эскалаторе, ступени. Они уходили в глубину, из которой веяло неживым кондиционированным воздухом и нагретым металлом. А так же слышался негромкий гул работающих приборов и гомон множества голосов.

Старик начал спускаться первым.

— Давай, не стесняйся, — позвал он Мирона. — Ты открыл мне свою тайну, а я взамен открываю тебе свою, — он подмигнул и повернулся спиной.

Мирон помедлил пару секунд, но делать нечего: пришлось спускаться. Он не любил подземелий, ужас, как не любил. Даже таких освещенных и многолюдных, как это. Одна мысль о том, что его могут запереть в замкнутом пространстве, под землей, в обществе нескольких десятков незнакомцев… Впрочем, об этом лучше не думать.

Платон сказал, что старик поможет. Брат сказал, ему можно доверять…

— Да у вас здесь целый дата-центр, — восхитился Мирон, шествуя по проходу между высоких штанг, заполненных серверами. В них, как в узких переулках между небоскрёбами, гулял пронзительный ветер.

— А ты думал? — самодовольно поднял брови старик. — Это моё царство статистики, моё логово. Здесь я слежу за всем, что происходит в мире.

Все люди, которые встречались им на пути, были заняты делом. Одни общались с невидимыми собеседниками, спрятав головы в объёмные шлемы, другие лежали в Ваннах, оборудованных по последнему слову техники, третьи, надев виртуальные перчатки и Плюсы, быстро передвигали что-то невидимое в воздухе. Оперируют облачными базами данных, — понял Мирон.

Выкрашенная в чёрное церковь, — вдруг вспомнил он. — Там тоже было множество людей под землей, целый парк неплохих Ванн и…

— В Москве тоже есть такие места, — сказал он вслух. — А в Подмосковье живут фермеры, которые умеют всё делать своими руками, — самопальная куртка Мелеты и бутерброды с варёной говядиной, которыми она угощала его в катакомбах, наконец-то обрели смысл.

— Конечно есть, — кивнул профессор. — Думаешь, я один такой умный? Есть один умелец в Пуэрто-Рико, так вот он построил настоящую плавильную печь и учиться делать металлические инструменты: плуги, косы, лопаты… Конечно, это капля в море. Можно сказать, хобби — для таких безумцев, как мы. Но, возможно когда-нибудь оно спасёт человечество от полного вымирания.

— И тем не менее, вы вкладываетесь и в новые технологии, — Мирон кивнул на колонны серверов, в полумраке зала похожие на ночные небоскрёбы с высоты полёта дрона.

— Нужно идти в ногу со временем, а как же? — удивился старик. — Я же всё-таки учёный…

Так они шли минут двадцать. Залы, в которых работали люди, давно закончились и теперь их окружали только стойки с железом. Как далеко тянулись эти подземные чертоги, Мирон не брался судить. Наверняка они охватывают всю площадь под парком Уэно — по меньшей мере.

— Нирвана, — говорил на ходу старик. — Это промежуточное звено между переходом человека в чисто энергетическое состояние и старым Интернетом, базировавшимся на отдельных серверах, связанных в сеть. Для обслуживания Нирваны, как ни крути, всё равно нужен кремний, — он похлопал ладонью по одной из стоек. — Но представь, сколько места будут занимать компьютеры, если человечество избавится от физических оболочек?

— Думаю, понадобятся принципиально новые технологии, — заметил Мирон. Какие-нибудь жидкие кристаллы, воздушно-капельные конгломераты… Или наниты, которые окружат всю планету сплошным экраном.

— Возможно, — кивнул старик. — Вполне возможно. Но скорее всего, мы придумаем что-то принципиально новенькое. Как говориться: то, чего все ожидают, но совершенно не тем способом.

Он остановился и стал возиться с одной из стоек. Что-то из неё вынимал, сдвигал и раскручивал. Квантовый модуль всё это время лежал на полу.

— Вы собираетесь встроить его в свою систему? — спросил Мирон. — Думаете, это поможет?

Несколько дней назад он вытащил конструкт из похожей стойки в кабинете Платона.

— Когда ты внёс конструкт в экранированное от любых сигналов пространство, скорее всего, сознание Платона попало в своего рода депривационную камеру. Уснуло.

— Но я и раньше держал его не подсоединённым к источнику питания, — возразил Мирон.

— У него ведь есть своя батарея, так? Значит, он мог хотя бы временно подключаться к внешним вай-фай и таким образом не терять связи с действительностью. А попав к нам, он не смог подключиться ни к одному каналу.

— Боже мой, — до Мирона только сейчас дошла вся кошмарность ситуации. — Для Платона остаться без информации — всё равно, что рыбе остаться без воды. Испытывая постоянный