Дмитрий Распопов - Год Вэй. Гильдия Реальности Страница 12

Послышался шум лифта и тут в комнату вошло сразу четверо полицейских, двое из которых сразу стали у двери. Валя и еще один, у которого в руках был пакет с моим ужобраслетом подошли ко мне.

— Это ваше, Иван Матвеевич? — Валентин показал пальцем на вытащенный из пакета ужобраслет.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть ему в ответ.

— Зачем вы это сделали?

Я не успел ничего ответить, как крик, переходящий в визг вдруг раздался из авалетотутографа. Белый свет, загоревшийся в ознаменование окончания процедуры, лился из открытых дверей модуля, откуда выезжало кресло с визжащим человеком.

Этот человек не был похож на Демьяна, но его лицо уже не было мертвой маской. Глаза человека святились сумасшедшим огнем, он тянул своими пальцами себя за кожу и кричал, кричал не переставая. Он выглядел полностью обезумевшим. Увидев полицейских, он вдруг прыгнул на Валентина, оказавшимся к нему ближе всех. Боднув его головой в висок, он сразу же перепрыгнул на другого полицейского, держащего в руках мой ужабраслет и вцепился ему зубами в горло. На помощь своему товарищу поспешили остальные блюстители порядка. Но, как мне показалось со стороны, Демьян практически без труда сбил их троих с ног и снова прыгнул на свою жертву, вгрызаясь ему зубами в шею. Я не смог остаться в стороне, дожидаясь появление на полу еще одного вырванного куска горла и, подхватив свой ужобраслет, выпавший из рук полицейского, обрушил его на голову террористу.

Демьян обмяк. К нему ринулся коп, с которым мы вместе просидели в этой комнате, последние пятьдесят минут, ожидая Валю и мою группу захвата и помог выползти из‑под него своему товарищу. Остальные полицейские тяжело дыша поднимались на ноги и смотрели на меня. Один из них, вышев из оцепенения, схватил истекающего кровью на полу своего товарища и, посадив его на кресло авалетотутографа, нажал кнопку запуска процедуры. Кресло въехало в авалетотутограф, модульные двери сомкнулись, пропустив через себя в приемную алый свет процедуры нулевого уровня, по сути воскрешения.

— Спасибо, Иван! — придерживая себя за место укуса в шею, сказал мне тот из сержантов, которого я спас.

Вдруг снова раздался визжащий крик. Оставшиеся в комнате полицейские навалились на пытающееся встать из чужой и своей крови тело Демьяна, не давая ему подняться. Демьян кричал и кричал, крик становился все сильнее и вдруг резко прекратился, тело террориста застыло и перестало извиваться.

— Похоже он совсем отключился, — мой инспектор приложил два пальца к шее Демьяна.

— У нас труп, срочно нужен мобильный авалетотутограф — сказал в свой коммуникатор Валя, после того, как безуспешно попытался обнаружить пульс у Демьяна.

— А наш авалетотутограф уже занят, — подвел я итог сегодняшнему утру.

В комнате снова повисла тишина.

— Ты его, там, за это же самое? — Валентин посмотрел на меня, подсказав мне ответ на мучавший меня вопрос.

— Да. За это же самое. — быстро ответил я, — он набросился на меня.

И вот я снова в КАЗПП! Полицейские, несмотря ни на что, увезли меня с места трагедии к себе. Утром моя кровать закатилась в стенку и в моём распоряжении остался только стол, стул и пол комнаты активации записи полицейского протокола. Я не хочу здесь оставаться! Прошёл всего один день, как я покинул КАЗ, после месячной отсидки! И вот я снова в опостылевшей мне камере!

Как передать худу задачу на своё освобождение?!

— Думай, Иван! Думай! Не бывает безвыходных ситуаций! — Я повторял себе эти слова снова и снова, чтобы не сойти с ума от злости и отчаяния. Попросить помочь отца? Маму? Или Настю? Всего‑то надо связаться с худом и выпустить себя на свободу!

Но общество делает все, чтобы оградить себя от убийц максимально быстро. И вот на визарде я вижу лицо своего адвоката, который сообщает мне, что через час состоится видео заседание по моему делу и необходимо согласовать со мной не ясные ему вопросы для моей защиты, заодно оговорив сумму его гонорара.

У меня хороший адвокат, его наняла мне мама два дня тому назад. Он быстро разобрался с моим первым случаем помещения под стражу.

— „Он и сейчас меня выручит!“ — Сказал я себе, мне нужно верить хоть во что‑то!

— Аристарх Исмаилович, я хочу утроить гонорар, если вы вытащите меня отсюда.

— Иван Матвеевич, спасибо за ваше желание, но я должен сразу огорчить, дело очень серьёзное и выйти на свободу вам удастся теперь не скоро.

— Но это же была самооборона!

— Иван Матвеевич, — пальцы Аристарха чуть ослабили узел его галстука. — Давайте рассмотрим, что мы имеем. Полицейских было пятеро, и это их работа справляться с преступниками. Вы же вмешались, когда полицейские применяли силу к преступнику… и что из этого выходит?

— Что?

— А то, что вы помешали им справиться с их профессиональными обязанностями, что привело к смерти одного из них и подогреваемого, и тяжелым травмам еще двоих.

— Дурдом! — я не понял, — меня теперь еще и выставляют за это виноватым? Лучше бы им перегрызли глотки?

Аристарх посмотрел на меня с укоризной и продолжил.

— В полицейском протоколе записаны свидетельские показания, заверенные биополями полицейских, что вы в их присутствии убили неизвестного, нанеся ему удар нигде не зарегистрированным генным оружием. Это могло бы быть самообороной, если бы напали именно на вас, хотя это и не так. Но даже в этом случае, юридически, самооборона может быть осуществлена только предметом произведённого и приобретённого по действующим в обществе правилам. Вы же ударили неизвестного ужобраслетом, продажа которого не зарегистрирована компьютером соцсети. Вы можете объяснить происхождение этого предмета у вас?

Я понял, что попал по тяжелой. Полиция решила подставить меня, чтобы выгородить собственную некомпетентность!

— „Ну и что мне остаётся делать? Назвать имя Паши — это гарантированно раскрыть то, что он был со мной в МКД сегодня ночью. Потянув за эту ниточку, полиция вытащит и Стаса, и Катю, и терроризм. Обвинение в убийстве первой степени будет бледным подобием того решения суда, которое за этим последует. По паре тысяч лет, по совокупности всем нам, точно впаяют, хоть столько и не живут! Нет, говорить откуда у меня ужобраслет никак нельзя!“.

— Молчите Иван Матвеевич? — Аристарх Исмаилович для себя решил, что этот браслет приобретён мной не законно.

— Молчу, — повторяю я за ним и пожимаю плечами.

— А неизвестный? Кто это? И почему вы метнули в него оружие в гараже? — Адвокат заглянул в свой сканер и продолжил, — и почему это видно было только на записи с камеры видообзора машины свидетеля, а аналогичной записи нет на камерах серверов МКД?

Я пожал плечами во второй раз.

— Иван Матвеевич, без ответов на эти вопросы вам грозит наказание порядка восьмидесяти лет лишения свободы.

— Аристарх Исмаилович, я был пьян и ничего не помню! — сказал я первое что пришло в голову. Аристарх поморщился, да я и сам уже понял, что нашёл себе ещё одно отягчающее и признался в нём сидя в КАЗПП! —

Остался мой последний аргумент, для адвоката‑то его хватит, но достаточно ли будет этого для правильного решения суда?

Я назвал Аристарху сумму, выплаченных мне компенсационных от полиции и отпускных от работодателя.

— Я выплачу её вам Аристарх, если приговор будет не более сорока лет.

Аристарх замер, пару годовых окладов программера моего уровня были хорошим поводом применить все свои способности. Я затаил дыхание, ожидая его решения.

— Не более пятидесяти пяти лет тюрьмы, с возможностью досрочного освобождения по установлению факта закрепления коррекции поведения — это лучшее, что я могу для вас Иван сделать в данном случае.

— Годится, — согласился я, подписывая себе приговор.

Рассчитывать, при имеющихся фактах обвинения в убийстве, на более мягкое наказание не позволительная роскошь, а деньги в тюрьме мне не очень будут и нужны.

Подписав заботливо выведенный передо мной на визард контракт с данным условием, Аристарх попрощался.

И вот вскоре я стою прямо в камере КАЗПП, откуда ведётся запись для ЗАГСА судебного заседания со мной в роли подсудимого. Судей мне не видно, судейские вопросы и решения ложатся сухими строчками букв поверх экрана. В левом углу визарда светится обвинение „Убийство человека первой степени“, а по диагонали, в правом верхнем углу показывается полоска бар, отражающая статус решения по грозящему мне сроку тюремного заключения.

Сейчас полоска находилась в красной зоне, соответствующей совершению преступления при отягчающих обстоятельствах. Компьютер социума не обнаружил никаких аварийных сообщений по серверу, обслуживающему МКД той квартиры, откуда мы вызволили Катю и Стаса, поэтому с учётом моей специализации программиста, это трактовалось судом, как укрывание фактов от правосудия! Девяносто лет тюрьмы, судя по полоске бару, будет моим сроком наказания. Но все могло быть еще хуже. Десять делений — лет бара отделяли меня от отметки „выселение“. Одна ошибка моего защитника, одно дополнительное обвинение от КС, любое отягчающее обстоятельство и я полечу на Луну с билетом в один конец! Смертная казнь давно уже была заменена, на это якобы гуманное выселение. На самом деле колония на Луне занималась выработкой Гелия-3, но никто и никогда не получал оттуда новостей, все только знали, что приговор о „выселении“ равносилен смертной казни.