Виктор Бурцев - Алмазные нервы Страница 13

Торговали всем. Наркотиками разрешенными и наркотиками запрещенными, телом целиком и отдельными органами, программным обеспечением и корейскими НейроКонтактами. Рядом с одеждой можно было встретить ларек, где доброго вида паренек предлагал легализированное огнестрельное оружие. Косо прилепленная табличка указывала, что тут продается оружие только по лицензии. Так же косо прилепленная ухмылка продавца предлагала приобрести и более серьезные вещи без всякой лицензии. Нормальный торговый ряд. То есть торговая площадь. В центре столицы.

Толчея, людская толпа, что-то кричат, что-то несут, кого-то бьют тихо и беспощадно. Воров, что характерно, почти нет. Шансов выжить при провале у рыночного вора не больше, чем у таракана, которого застали ночью на кухне в центре стола. У какого-нибудь мясника появится несколько свежих органов в заморозке, для продажи. Это в худшем случае. Если повезет, вора могут посадить на «крючок» и сдать в ближайший закрытый публичный дом, где он будет находиться в нормальном для «крючков» положении раба. Без воли, без сопротивления, но в сознании. Неизвестно, что хуже.

Тройка уверенно пер сквозь толпу. Он был одет в темно-серую рубаху с футуристическими картинками на плечах и спине и темные джинсы, продранные на коленях. В ухо он ухитрился повесить серьгу, а в правый глаз запихнул цветную контактную линзу. Таким образом, он походил то ли на начинающего природника,

эдакого праправнука первых хиппи, то ли на задвинутого киборга, который выбрался из своих трущоб подышать почти свежим воздухом.

Идти за Тройкой было просто. Он прокладывал дорогу одним своим видом. Если его принимали за киборга, то, вероятно, не хотели связываться с представителем урезанной в правах части населения, презирали, а если принимали за природника, то не связывались по другим при­чинам. Природники, в отличие от своих прадедов хиппи, не придерживались лозунга «Твори любовь, не войну». Природники могли и по шапке накидать, ибо значительная часть из них постоянно балансировала на грани пятидесятипроцентного порога КИ. Не киборги, но уже частично и не люди. Причем все искусственные изменения были максимально приближены к бое­вым.

Я двигался за Тройкой и, глядя ему в затылок, подкоркой ощущал беспокойство и напряжение, что его охватывало. То ли что-то шло не так, как он запланировал, то ли наша встреча с бывшим инженером «Ультра График» не была столь простой и безопасной, как мне поначалу втолковывал Тройка.

Замыкал нашу процессию Мартин. Как и предсказывал Тройка, прогнать его не удалось. Все мои рассуждения наталкивались на не по возрасту точную и четко выстроенную логику мальчишки. Или я просто излишне слабохарактерный? Или… или имею склонность к гомосексуализму? Вряд ли. Для собственного спокойствия пришлось принять постулат о том, что я слабохарактерный.

Наконец мы вышли к торговым рядам, которые были заняты исключительно торговцами нелицензионным программным обеспечением. Тут было царство мертвого закона об авторском праве. Судя по названиям на временных НЕКах и на различного формата дисках, а также по нереально низким ценам, закон об авторском праве тут уже не просто умер, а даже успел мумифицироваться. О его существовании напоминали только системы быстрого оповещения и защиты прилавков. Органы охраны правопорядка периодически устраивали акции, которые больше напоминали погромы. Группа захвата захватывала все, до чего могла дотянуться, объявляя продукт конфискованным, а торговца задержанным. Задержанного сначала пинали, а затем препровождали в места не столь отдаленные. Откуда он выходил через некоторое время в весьма помятом виде и довольно злой. А на информационный центр

Министерства внутренних дел совершался налет другой группы захвата, состоящей исключительно из хакеров высокой категории. Налет, естественно, виртуальный. Хакерская группа захвата тоже захватывала все, что могла захватить, и потом продавала награбленное честным разбоем на этом самом рынке, в этом самом торговом ряду. Потери, которые несли обе стороны, были не особенно значительными, поэтому своеобразная война не переходила разумных рамок. Поговаривали даже, что в МВД держат специальные фальшивые базы данных, которые подсовываются взломщикам вместо настоящей информации. За всеми этими мыслями я не заметил, как Тройка остановился, и налетел на его спину, едва не уткнувшись носом в затылок.

– Что за гомосексуальные замашки? – пробормотал Тройка сквозь зубы

– Сам дурак, – отозвался я, пытаясь определить, куда так напряженно всматривается Тройка.

А всматривался он в глубину какого-то затемненного прилавка, который тускло подсвечивался чем-то неоновым и маломощным, да еще ультрафиолетовым вдобавок. От ультрафиолета надписи на НЕКах и дисках, а также ценники светились довольно ярко. Правда, продавца было за всем этим просто не разглядеть.

– Хамелеоша? Ты тут? – откашлявшись спросил Тройка в темноту прилавка.

– А что, я, по-твоему, товар на съедение всяким лохам оставлю? – донеслось из глубин.

– Товар… – презрительно фыркнул Тройка.

– Ну не всем же… – из-за прилавка хотели еще что-то сказать, но Тройка перебил:

– Ладно, ладно… Пусть будет товар, а ты крутой деловик.

– Я не деловик, я хакер.

– Вот так вот прямо? Не боишься?

– Чего?

– Людей. Ушей…

– Ты еще скажи, глаз… – В темноте усмехнулись. – Короче, тебе чего надо-то?

– Хам ты, братец! – Тройка вздохнул и огляделся. – Ладно. Слушай.

Тройка что-то пропел. На совершенно незнакомом языке. Причем достаточно мелодично.

– Хорошо, – сказали из темноты. – Будет тебе новое корыто. Через два прилавка свернешь за уголок, там грязно, но ты пройдешь.

– Спасибо, Хамелеончик, – ответил Тройка. – Кстати, о глазах… Ты одет в длинную маскировочную рубаху, широкие брюки, сужающиеся книзу, на голове у тебя… на голове у тебя бардак. Ты, как всегда, немыт и нечесан. И твои прибамбасы со световой защитой ни хрена не рабо­тают.

Из-за прилавка ничего не ответили.

По указанным Хамелеончиком координатам обнаружился грязный промежуток между прилавками. Тройка ввинтился в него не раздумывая, мы следовали за ним. В спину мне толкнулся Мартин, и мы встали. Некоторое время было тихо, а затем раздался голос Тройки:

– Опусти ствол, старик. Меня ты уже знаешь, я тебе ксиву принес и программатор…

– А с тобой кто? – круто повернули вправо.

– Убери ствол. И не дергайся. – Тройка обратился ко мне: – Аякс, угомони мальчонку.

Я нащупал в темноте плечо Мартина и ощутил невероятное напряжение его мышц. Я сжал плечо, понимая, что если Мартин рванется, то я его не удержу. Однако под

моей рукой плечо расслабилось. И то хорошо.

– Со мной тот человек, о котором я говорил. Ты ему расскажешь, что знаешь, а потом получишь ксиву и программатор. – Голос у Тройки был усталый.

– А мальчишка?

– Это мальчик моего друга. Он без него никуда не ходит.

Я мысленно выругался.

– Слушай, я сейчас повернусь и сиди тут… до очередного Судного дня. И даже не думай, что твоя пукалка может меня остановить, я тебя вижу как днем. – Тройка продолжал переговоры. – Конспираторы…

В темноте что-то зашуршало, щелкнуло:

– А теперь?

– А теперь не вижу. Хотя сказать, где ты ориентировочно находишься, могу. Точность поражения это несколько снизит. Но на тебя хватит. Может быть.

– Может быть, – ответил голос, в котором слышалось удовлетворение. – А может быть, и нет. Загорелся свет.

11. Константин Таманский Независимый журналист. 34 года

Когда бензо– и энергоколонки и придорожные автоматизированные ларьки сменились россыпями битого кирпича, расколотыми плитами пенобетона и узлами ржавой арматуры, стало ясно, что приближается Белое Море.

На перекрестке стоял танк. Старый «леопард» из числа некогда переданных бундесвером нашим внутренним войскам. На пыльной броне сидели два танкиста в расстегнутых до пупа комбинезонах и пили баночное пиво «Корз». Третий топтался возле траков и с виду был изрядно пьян. Все трое проводили мою машину взглядом, но не окликнули.

Проехав еще метров триста, я остановился на пустыре и повернулся к своему незадачливому пассажиру.

– Как зовут?

– И… Игорь…

– Где живешь?

– Новый Новый Арбат. Терпеть не могу этого «Новый Новый». Идиотская выдумка. Старого Нового все равно уже нету, так чего язык ломать? Видел я однажды этот Старый Новый, пролетая над Москвой на вертолете. Шлак сплошной.

– И что тебе надо в этом мерзком месте, Игорь? Что такого важного тут должно произойти, если ты решился сунуть мне в морду пистолет и угнать машину?

– Я… Одну вещь… – Из глаз угонщика опять брызнули слезы, но я не стал рассусоливать и отвесил ему легонькую пощечину, чтобы прекратил истерику.

Удалось. Игорь всхлипнул, потер покрасневшую щеку и довольно связно объяснил: