Инженер. Часть 1. Набросок - Евгений Южин Страница 13

– Зачем это тебе? – не оттаивал незнакомец. В глазах его было явственное подозрение.

– Вы извините, если я чего не знаю. Я в городе человек новый. Но вроде собирать камни всякие, минералы никто не запрещает?

– Тебе-то они зачем? – тем не менее настаивал собеседник.

– Ну, я всякие эксперименты с ними провожу! Хочу вот линзу сам сделать.

– А желсулит тебе зачем? – незнакомец, кажется, немного расслабился. Я же, наоборот, сделал стойку. Желсулит? Ну, ты попался!

– Это вы так минерал называете? – тот кивнул. – Да, я думал, может, можно из него выделить активный компонент.

Незнакомец уставился на меня, едва не открыв рот.

– Половины не понял, что ты сказал, но у тебя ни хрена не получится, парень!

– Почему? – я демонстрировал крайнюю заинтересованность.

– По кочану! – неожиданно грубо ответил он и, развернувшись, двинулся в сторону города.

Я решил, что еще найду его там, и начал взбираться по тропе.

Оглянувшись на ближайшем повороте, заметил, что он не ушел далеко, а стоит и наблюдает за мной. Помахав ему рукой, я продолжил подъем.

Как выяснилось, на работу меня устроили не абы куда. Все грузчики и охранники, включая мастеров, носили длинные хвосты, что красноречиво говорило об их происхождении. Эдакая мафия в местном варианте. Так что больших проблем со своей адаптацией я не испытывал. С одной стороны, все они были немного чужаками в городе, с другой, я быстро примелькался и уже считался за своего. Статус людей с холмов, кроме того, ограждал от излишнего любопытства горожан. Вместе с тем этот же статус делал моих товарищей плохо ориентирующимися в жизни города, и во время перерыва я обратился к вознице, который развозил по городу и окрестностям все, что мы ему грузили. Это был местный болтливый малый, правивший повозкой под воловьей тягой. Волы, как это здесь и было заведено, были страшно волосатые и больше напоминали мамонтов в миниатюре.

– Послушай, любезный! – обратился я к нему. – Ты не знаешь, что это за человек приходил сюда не так давно – в длинной черной одежке и с цветным поясом?

– А! Это Фуртах, ювелир. Он с севера – у них все так ходят.

Имя мне было знакомо.

– А где его найти?

– На рынке, ясно. Дом с синим коньком и желтой резьбой по нему, – получил я местный вариант домашнего адреса.

Поблагодарив возницу и выслушав в ответ кучу вопросов о том, что мне от этого Фуртаха надо и не спер ли он чего, я отделался от него.

Дом ювелира я нашел легко. Недалеко от центра рядом с рынком тело города взрезала торчащая, как плавник какой-то гигантской акулы, скала, густо поросшая бамбуком. Вот к этой самой скале и прижимался дом Фуртаха – очередная вариация на тему «на хрена такая крыша?». В отличие от других домов торговцев этот не имел галереи, окружавшей его первый этаж полукругом, да и в целом был гораздо мельче остальных, но, так как стоял на небольшом холмике у подножия скалы, казался монументально высоким – его конек доминировал над всем торговым районом. Я не брал очередной выходной и решил зайти к ювелиру сразу же после работы, благо рабочий день здесь, возможно, благодаря очень длинным суткам, заканчивался рано. За свое эксклюзивное положение дом ювелира расплачивался ранними сумерками, так как тень от скалы накрывала его во второй половине дня. Вместо галереи наличествовало небольшое крыльцо с несколькими высокими ступенями и приоткрытой дверью. По земной привычке я постучал костяшкой пальца по косяку двери и вошел.

Довольно темная небольшая комната была перегорожена прилавком, за которым сейчас никого не было. Горел фонарь. Я осмотрелся и не обнаружил ничего примечательного – аскетичное помещение, несколько стульев, похожих на барные табуреты у прилавка, и все. За прилавком скрипнула дверь, и в комнату выглянул незнакомый молодой парень.

– Вы к кому? – спросил он меня, не здороваясь.

– Могу я увидеть господина Фуртаха?

– А вы, собственно, по какому вопросу? – настаивал он.

– Хочу заказать изготовление нескольких стеклянных изделий, если это возможно.

– Возможно, конечно. Заказ я могу принять сам.

Меня это вполне устраивало – не было никакого желания объясняться с ювелиром.

– Ну, давайте, – я присел на один из табуретов у прилавка и достал наброски нескольких линз и призм, которые приготовил заранее.

Парень с любопытством разглядывал чертежи.

– Очень странная манера изображения! Но, впрочем, вполне понятно. А это что за стрелочки?

– Это размеры в миллиметрах, – понятно, что никаких миллиметров аборигены не знали, и так я перевел для себя местный аналог единицы длины.

– Офигеть! А из чего делать? Из стекла?

– Я, честно говоря, не знаю, что это, но вы из этого материала делаете линзы. Вот из него мне все это хозяйство и надо сделать.

– А для чего это? – в глазах парня горело любопытство.

– Ну, хочу сделать такое украшение из всего этого.

– Украшение? Украшение чего? – не унимался тот.

– Секрет. Сделаю – покажу. У нас дома такие делают, – соврал я, рассчитывая на то, что мое происхождение спишет все на чудачество горцев.

– Ну, ладно. Мое дело – заказ принять. Посидите, пока я все посчитаю.

Он достал лист местной бумаги, принялся выписывать длинный столбец размеров и прочих подробностей. Закончив, объявил результат.

– Половину вперед, пожалуйста. У нас строгие правила.

Я рассчитался. На удивление цена была вполне умеренной, и я даже приободрился.

– А когда будет готово?

Парень пошевелил бровями и сообщил:

– Да к утру все сделаю.

– Тогда до завтра!

Моя идея состояла в следующем: если минерал, который содержался в фонариках, или желсулите, как он здесь назывался, способен накапливать энергию от неизвестного мне излучения, то, очевидно, это излучение присутствует в этом мире повсеместно. Во всяком случае, фонарики исправно функционировали везде и во всякое время дня и ночи. С другой стороны, магически измененные метки на предметах или на деньгах предположительно преобразовывали обычный свет в это излучение, меняли какие-то его свойства, так что измененное излучение, попадая на линзу, преобразовывалось в обычный свет и расщеплялось на ней на радужный спектр. Излучение же, которое не взаимодействовало с метками, никак себя на линзе не проявляло. Я надеялся, что, манипулируя с оптическими инструментами, которые могли бы взаимодействовать с этим неведомым излучением, я смогу получить инструмент для наблюдения того, что, я предполагал, было основой Скелле. Кроме меток на деньгах, я надеялся использовать фонарики как первичный объект для наблюдения. Экспериментируя вечером на камешках из желсулита, я заметил, что во время «зарядки» через лупу было видно, как поверхность камешка словно переливалась радужным