Йен Макдональд - Река Богов Страница 14

Из темноты появляются фигуры: две белые девушки в саронгах и бюстгальтерах на бретельках. Две пляжные блондинки с утрированным скандинавским загаром, который еще больше подчеркивается голубизной их нордических глаз. Они идут босые, взявшись за руки. Сколько вам лет? Девятнадцать, двадцать? — думает Томас Лалл. Искусственный стильный загар, трусики-бикини под замусоленными в путешествиях саронгами. Здесь ваша первая остановка, не так ли?.. Вы отыскали ее на сайте для «рюкзачников». И вам это место показалось достаточно диким для того, чтобы почувствовать себя вдали от цивилизации. Вы с нетерпением ждали вылета из Упсалы или Копенгагена, чтобы поскорее насладиться первобытной свободой и воплотить в жизнь самые смелые мечты...

— Эй, вы там, — тихо, но внятно произносит Томас Лалл, — Если собираетесь принять участие в наших вечерних развлечениях, то я должен вас предварительно проверить. Ради вашей же собственной безопасности.

Взмахнув рукой, жестом опытного картежника он разворачивает набор для сканирования.

— Конечно, — отвечает девушка поменьше ростом, с золотистым цветом кожи.

Томас Лалл отсыпает ей горсть таблеток, а затем накладывает пластырь на сканер.

— Самая замечательная вещь здесь — тарелка Вишисуасс. Самый модный суп — «Транзик Ту», это новый эмотик, сможете получить его в любом месте. А теперь вы, мадам... — Он обращается к темноглазой диве. — Я должен установить, не возникнет ли какой-либо реакции на то, что вы уже принимаете. Не могли бы вы?..

Она прекрасно знает правила, облизывает палец и проводит им по сенсорной пластине. Дисплей окрашивается в зеленый цвет.

— Так, хорошо... Наслаждайтесь вечеринкой, дамы, но помните, что она безалкогольная.

Он изучающим взглядом провожает девиц, рассматривая их задницы, соблазнительно покачивающиеся под легкими саронгами. Девушки идут, все еще взявшись за руки. Ах, как все это мило, думает Томас Лалл. Но эмотики пугают его.

Компьютерные эмоции, изготовленные на нелицензированных сарисинах уровня 2,95 «Бангалор Сундарбан», растиражированные на какой-нибудь размещенной на частной квартире фабрике по производству «кока-колы» и нанесенные на специальные пластыри по пятьдесят долларов за наклейку... Пользователей такого дерьма отличить легко. Странные подергивания, широкие людоедские улыбки, жутковатые звуки, с помощью которых они пытаются выразить чувства, которым нет аналогов ни в человеческой природе, ни в человеческом опыте. Лалл ни разу пока еще не встретил никого, кто смог бы членораздельно описать ему суть этих чувств. Но с другой стороны, он пока еще не встречал никого, кто сумел четко и ясно описать суть естественных человеческих чувств. Мы все не более чем программные призраки, мечущиеся по вселенской сети Брахмы.

Крик птицы все еще слышен.

Лалл оборачивается, глядя на молчаливую пляжную вечеринку. Каждый танцует в своей «зоне» под свою музыку, которая передается через хёк. Томас лжет себе, постоянно повторяя, что занимается организацией клубных вечеринок только ради денег: его ведь всегда влекли к себе людские толпы. Его притягивает и в то же время пугает утрата своего «Я» танцующими, сливающимися в некое бессознательное целое, состоящее из одновременно и отделенных друг от друга, и связанных между собой человеческих индивидов. Это примерно то же чувство любви и отвращения, которое завлекло его в рассеченное на части тело Индии, в одно из сотни самых узнаваемых лиц Земли, рассыпающееся на ужасающе свободные от европейских комплексов безликие полтора миллиарда. Повернись, отойди, слейся с толпой, исчезни... Умение растворять свое эго в толпе имеет и оборотную сторону: Томас Лалл обладает удивительной способностью мгновенно замечать индивидуальное, необычное, иное среди обезличенной массы.

Она движется через людской поток на фоне плотного покрывала ночи, как будто проходя сквозь тела. Она одета в серое. У нее бледная, пшеничного оттенка кожа. Да, индоарийка... Волосы по-мальчишески короткие, блестящие, с рыжеватым оттенком. Глаза огромные. Глаза газели, как в стихах поэтов, писавших на урду. Девушка кажется невероятно юной. На лбу три полоски — знак Вишну. Тилак Вишну не выглядит глупо. Она кивает, улыбается, и человеческие тела смыкаются вокруг нее. Томас Лалл пытается протиснуться сквозь толпу танцующих, но так, чтобы остаться незамеченным. Нет, это не любовь и даже не желание, не гормональный всплеск. Просто восторг. Он должен увидеть ее, должен узнать о ней побольше.

— Эй, вы там...

Парочка австралийцев хочет протестировать «снаряжение». Томас Лалл пропускает их наркоту через сканер, не отрывая глаз от танцующих. Серый цвет идеален, если хочешь остаться незамеченным на вечеринке. Она растворилась в хаотическом и беззвучном мелькании рук, ног и тел.

— С прикладом, похоже, все в порядке. Но вот с прикидом пролетаете, ребятки. У нас нулевая устойчивость к костюмам, демонстрирующим половой член.

Парень хмурится. Убирайтесь отсюда, оставьте меня наедине с моим удовольствием... Вон там, рядом с настилом. Юноши-бхати пытаются ухаживать за ней. И в нем сразу же закипает ненависть к этим соплякам. Вернись ко мне. Девушка чего-то не поняла, наклоняется пониже, чтобы лучше расслышать слово. Какое-то мгновение Лаллу кажется, что она собирается приобрести что-то от «Бангалор Бомбастик». Ему совсем не хочется, чтобы она это делала. Нет, девушка отрицательно качает головой и отходит. И вновь исчезает среди танцующих тел. И тут Томас Лалл понимает, что против воли следует за ней. Она обладает способностью идеально смешиваться с толпой. Он вновь теряет ее среди мелькания пляшущих теней. На ней нет хека. Как возможно подобное? Томас доходит до края площадки для танцев. И тут понимает: она только делает вид, что танцует. В действительности же занимается чем-то другим: пытается уловить общее настроение и приспособиться к нему. Кто же, черт возьми, ты такая?..

Внезапно девушка останавливается. Хмурится, открывает рот, судорожно хватает им воздух. Прижимает руку к тяжело вздымающейся груди. Не может дышать. В глазах газели застыл страх. Наклоняется, пытаясь освободиться от спазма в легких. Томасу Лаллу прекрасно знакомы эти симптомы. Ему давно известна их причина... Она стоит среди безмолвной толпы, изо всех сил стараясь вдохнуть. Никто не обращает на нее никакого внимания. Никто ничего не знает. Все здесь слепы и глухи, замкнуты в своем крошечном танцевальном пространстве. Томас Лалл расталкивает танцующих. Он движется не к ней, а к девушкам-скандинавкам.

Он протестировал на сканере их наркоту. Но здесь всегда полно таких, кто готов отхватить лишнего кайфа от реакции сальбутамол/АТР-редуктазы.

— Ваши «дыхалки», быстро!..

Златовласка пялится на него ничего не понимающими глазами — словно он какой-то жутковатый пришелец с Антареса. Потом начинает лихорадочно рыться в розовой адидасовской сумочке.

— Вот эти!

Томас выковыривает голубые и белые капсулы. Девушка в сером стоит неподалеку, тяжело и часто дышит, положив руки на бедра и испуганно оглядываясь по сторонам в надежде на чью-нибудь помощь. Томас Лалл таранит толпу, давя в кулаке крошечные желатиновые капсулы.

— Откройте рот, — приказывает он. — Сделайте вдох на счет «три» и задержите дыхание, считая до двадцати. Раз. Два. Три!..

Томас Лалл прикладывает сложенные рупором ладони ко рту девушки и с силой вдувает воздух, с которым к ней в легкие влетает белый порошок. Она закрывает глаза, считает. Томас обнаруживает, что внимательно смотрит на ее тилак. Ни чего подобного он раньше не видел. Такое впечатление, что это пластик, вплавленный в кожу, или же вообще просто голая кость. У него возникает непреодолимое желание коснуться знака. Пальцы Лала находятся на расстоянии всего не скольких миллиметров от ее лба, когда она вдруг открывает глаза. Томас резко отводит руку.

— Вы в порядке?

Девушка кивает:

— Да. Спасибо.

— Вам нужно иметь при себе какие-нибудь лекарства. Все могло бы очень плохо закончиться. Люди вокруг... Они как призраки... Вы могли бы умереть, и они бы растоптали вас, танцуя. Пойдемте.

Он ведет ее сквозь трансовый лабиринт слепоглухонемых танцующих в темноту. Она садится на песок, расставив голые ноги. Томас опускается рядом с ней на колени. От девушки исходит аромат сандалового дерева. Двадцатилетний опыт работы в университетах позволяет ему почти точно определить ее возраст: девятнадцать, возможно, двадцать. Ну же, Лалл! Ты спас странную, прибившуюся к тебе неизвестно откуда девушку от приступа астмы, и тебя еще мучает какая-то ненужная стеснительность. Ну, докажи, что ты не утратил самоуважения.

— Я так перепугалась, — говорит она. — Я такая глупая, у меня есть ингалятор, но я забыла его в отеле... Мне бы ни когда не пришло в голову...