Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу Страница 14

Все паразитические болезни успешно поддавались моему лечению и не возвращались вновь, если человек сознательно не позволял новым разрушителям заселить его эфирное тело. Открытые каналы проникновения сохранялись до самой смерти. При определённой фокусировке моих «линз» я их очень хорошо и отчётливо видела. Это довольно устрашающее зрелище. Некоторые из людей были буквально усеяны тёмными зияющими дырами. Со временем отверстия немного затягивались и становились всё менее удобными для проникновения паразитов. В самых тяжёлых случаях наблюдались более серьёзные повреждения, вплоть до разрывов тонкого тела, и… не знаю — совпадение это или нет, но многие люди с онкологическими заболеваниями вообще не имели эфирных тел, вследствие их полного уничтожения. Может, это и была одна из причин, по которой у меня не получалось вступать в контакт с их болезнями. Я также ничего не знаю о людях, которые, избавившись от одного паразита, подверглись нападению более сильного и жестокого его собрата. Ведь, согласно библейским данным, после изгнания одного беса, на несчастного через какое-то время в отместку должна была быть совершена новая атака, но уже в гораздо большем их количестве. Как бы там ни было, я не знала универсального способа защиты от этих навязчивых обитателей тонкого мира, поскольку изменить человеческую натуру было не в моей компетенции. Проблема состояла в том, что мною эти твари не уничтожались полностью, а лишь извлекались из тел, и одному чёрту было известно, в кого они могли вселиться позже. Я пыталась убедить себя в том, что мне не грозит их вторжение, что я надёжно защищена своим гениальным даром, но иногда меня всё же посещали сомнения и страх, и я невольно задумывалась о том, что хотя бы не стоило жить там, где в большом количестве изгонялись эти потусторонние ненасытные существа человеческого порока. Вне тела человека я не могла их видеть. Впоследствии мне довелось ощутить прелести воздействия некоторых паразитов на себе, ведь и я тоже являюсь человеком со всеми его слабостями и недостатками.

Однажды ко мне приехал пожилой человек представительного вида в сопровождении своего сына. Он жаловался на сильную слабость, головокружение, плохой аппетит и подавленное настроение. Врачи, как это водится, списывали данные симптомы на почтенный возраст и не утруждались поиском иных причин, вызвавших ухудшение качества его жизни. Правда, поначалу он отнёсся к моим «методам лечения» довольно прохладно, если не сказать — враждебно.

— Не верю я во все эти знахарства и прочие штучки экстрасенсов, — скептически заявил он с недовольным выражением лица, едва переступив порог моего дома. — Да вот сын чуть ли не силой заставил поехать в вашу Тьмутаракань. Кто-то ему про вас рассказал, что вы якобы «чудеса творите». Но, знаете ли, я как-то не могу…

— Вы зря волнуетесь, — улыбнулась я. — Уверяю вас, это не совсем то, что вы себе представляете. И потом, я же не беру денег с тех, кто ко мне обращается. Почему бы вам не попробовать, раз уж вы всё равно ничего не теряете. Посудите сами. Какой мне резон тогда вообще этим заниматься?

Он на минуту задумался, переваривая сказанное мной. Наконец на его лице появилось одобрительное выражение.

— Ну что ж… Это несколько меняет дело, — сказал он, меняя тон на более дружелюбный.

— Вы были на фронте? — спросила я его после недолгого «обследования».

— Так точно. С сорок первого по сорок четвёртый служил в артиллерийских войсках.

— Ранение в грудь получали?

— В сорок втором меня ранило снарядом, но осколок давно вытащили и вроде как даже хотели комиссовать, но потом постановили, что рана моя не очень серьёзна, и я ещё могу послужить отечеству.

— Значит, плохо вытащили, не полностью. Я вот, например, вижу осколок. Возможно, это крохотный кусочек свинца или другого токсичного металла. Это то, что не принадлежит вашему телу. Он не опасен с точки зрения возможности повредить внутренним органам, но он отравляет вас.

— Вот оно как? И что же теперь делать? Рентген ничего не показывает… И потом, я вряд ли перенесу новую операцию.

— Всё в порядке. Можно обойтись и без операций. Я могу… растворить его. Но вам бы не мешало принять противоядие на всякий случай.

Внезапно он решительно встал, куда-то собираясь.

— Куда же вы?

— Как куда? За противоядием, конечно. Вернусь через полчаса.

— Хорошо. Как вам будет угодно, — пожала я плечами.

Он вернулся через час красный как рак, и от него распространялся сильный запах водки.

— Я готов. Можете приступать к извлечению, — торжественно разрешил он.

— Вы полагаете, что это и есть противоядие? — спросила я, невольно улыбнувшись.

— Старинное народное средство. Проверено многими поколениями.

— Ну ладно. Тогда закройте глаза, расслабьтесь и ни о чём не думайте.

Я смотрела в одну точку и почувствовала, как зрачки мои расширяются; от ладоней побежали центробежные волны. Я всегда старалась не допускать, чтобы люди видели мои глаза в такие моменты, и заранее просила их закрывать свои. Но иногда я чувствовала к некоторым из них необъяснимое доверие — и не надевала очки. Они мне потом рассказывали, что глаза мои сильно преображались, радужка вокруг зрачка начинала светиться и приобретала своеобразный красноватый оттенок раскалённых углей.

В несколько секунд растворив микроскопический кусочек инородного тела, я занялась изгнанием «сухого червя», о чём его «хозяину», естественно, не сообщила. Он хорошо перенёс мою «операцию». Даже не шелохнулся. На вопрос — было ли ему больно, он только рассмеялся. Пустяки, комар больнее кусает. Он также видел какие-то «райские кущи», как он мне это обрисовал. Впрочем, интересный факт — и многие другие «пациенты» также утверждали, что во время моих сеансов они лицезрели различные природные пейзажи потрясающей красоты. Мне бы хоть разок побывать там, куда они все попадают… Через две недели я получила письмо, подписанное этим ветераном, но без обратного адреса. В конверте — тысяча благодарностей и приличная сумма денег.

Денег было совсем мало. Точнее, их не было совсем. Я много думала, ломала голову над тем, как их заработать, но ничего путного в неё приходило. В нашем городишке это было невозможно в принципе. Многие жители, имевшие дома с земельными участками, спасались огородами и натуральным хозяйством. Но я упорно не желала брать деньги от несчастных больных людей, считая это делом аморальным и безнравственным. Я не могла продавать то, что мне не принадлежало. Это принципиальное убеждение никогда не покидало меня и не покинуло по сей день.

Приезды людей со стороны не остались незамеченными жителями моего города. Многие из них были недовольны. Уж не знаю, чем именно я их разгневала и в чём не угодила, но я всё чаще замечала угрюмое осуждение на их лицах. В последнее время у меня появилось острое предчувствие назревающего конфликта. Увы, но произошёл он гораздо раньше, чем я успела к нему оказаться готовой.

Глава четвёртая ЗАВИСТЬ. ИЗГНАНИЕ

Как-то с утра в пятницу перед работой ко мне забежала Светлана Иванова — парикмахерша с соседней улицы — и попросила меня сделать кое-что нехорошее. Точнее, совершенно недопустимое. Улыбаясь во все тридцать два зуба, половина из которых отсутствовала, она выложила передо мной на стол портрет усатого немолодого дядьки, в коем я сразу узнала директора магазина бытовых товаров, давно и счастливо женатого на моей школьной учительнице Марии Вячеславовне.

— Можешь присушить его на меня? — спросила парикмахерша, когда я подняла на неё вопросительный взгляд.

— Его? Я? — испугалась я.

— Ты, ты. А кто ж ещё? Колдунья ты наша.

Я растерянно повертела портрет в руках.

— И как я это сделаю? Я не умею… — и это было правдой.

— Ну как же так? Всё ты умеешь. Давай, не ломайся, деньги тебе хорошие заплачу, — настаивала она.

— С чего вы взяли, что я этим занимаюсь? Кто вам такое сказал? — нахмурилась я.

— Кто-кто. Все говорят, или ты думаешь — мы слепые? Посёлок у нас небольшой. Всё на виду да на слуху. А эти шикарные машины у твоего дома? Народ-то знает, что ты колдовством и магией занимаешься. Что? Будешь отпираться? Ну скажи-скажи, зачем они все сюда приезжают? Молчишь? А я тебе отвечу. Таскаются сюда шлюхи — любовников богатых привораживать.

От столь неожиданного заявления я на несколько секунд потеряла дар речи.

— Я не буду этого делать, — ответила я ей, возвращая фотографию. — Вы обратились не по адресу.

— Ааа… — недобро прищурилась она. — Понимаю. Денег тебе моих маловато. Значит, нос от своих воротишь, тебе только москвичей подавай да иностранцев!

— Да при чём тут ваши деньги? Вы сами не знаете, о чём просите! И главное — кого. Я не гадалка и не ведьма, а даже если бы и была ею, то не стала бы никого привораживать — ни за деньги, ни за так. Я думаю, что вам лучше оставить свои попытки. Никакие привороты не заставят Анатолия Павловича уйти от жены и детей. Это же безумие какое-то!