Сергей Сюрсин - Фантастика. Повести и рассказы Страница 15

Вот только Вероника выглядит на этом фоне каким-то затуманенным, не совсем прозрачным стеклышком, с темными вкраплениями, которые я очень хотел бы стереть, но не могу. Боюсь, боюсь тоскливого разочарования, той мрачной неизбежности, настигающей иногда влюбленных из-за неразделенности их любви. Эх, Вероника, Вероника, взбаламошенная девчонка, скажешь ли ты когда-нибудь мне те слова, которых я так жду? Я уже до того дошел, что под звездами сижу, стихи тебе сочиняю. Хочешь послушать?

Рассыпались меж звезд твои волосы,

И вижу их всюду, везде я.

Какая же ты недоступная,

Как дальнее это созвездие.

– Спасибо! – вдруг врывается в меня звонкий, искрящийся весельем голосок.

– Вероника, ты? – узнаю я, чувствуя, как бросает меня в жар, чувствуя, что она воспринимает мое смущение. – Ну, зачем же ты так? Нехорошо же!

– Прости, Орешек! – отзывается Вероника, – нечаянно. Ты же сам меня позвал.

– Да? – удивляюсь я, вспоминая, что действительно обращался к ней. Со мной это теперь случается частенько. Хоть к Валентине иди.

– Стихи хорошие. Я их на персоналку записала. Можно?

– Можно, – мямлю я, пытаясь сдержать жар пылающего сердца, но удается плохо. Вероника тоже чувствует его.

– Не взбаламошенная я, Васенька. Я глупая, сама еще не знаю, чего мне надо, чего хочу. Ты уж подожди, пожалуйста, пока я в себе сама не разберусь. Или, может, другую полюби. Вон нас сколько вокруг. Взять хотя бы Валентину. Валя, – зовет она, – ты как к Васе относишься?

– Это мое дело, – вклинивается в наши мысли строгий голос Валентины. – А ты, Вероника, не издевалась бы над парнем, если не хочешь, чтобы я его в изолятор заперла.

– Ой! – шутливо пугается Вероника, – больше не буду. Исправлюсь.

Обе исчезают из головы, оставив какую-то томящую пустоту. Очарование звездного неба пропадает. Я нехотя бреду к далекой громаде корабля, темным силуэтом вырисовывающегося на фоне звезд. Надо бы сообщить ребятам о мерцании звезд, но желания нет. Корком сам сообщит по своим каналам, – информация-то важная…».

Джейк Хаммер, геолог. 2426-й день экспедиции.

«…Голограммный графопроектор выписывал уже дно впадины в масштабе один к тысяче. Впечатление создавалось внушительное, а что предстоит увидеть нам наяву, когда сойдет снег? Смахивает на Гранд-каньон, только не продолговатый, а в виде воронки. Будто гигантский конус с основанием в три километра и высотой в полтора перевернули и с размаху воткнули в землю. Оставшаяся от удара вмятина образовала эту впадину. И я, и мой напарник Сергей склоняемся к мысли, что эта впадина искусственного происхождения. И вообще все здесь кажется искусственным. Геосъемка дельта-лучами с борта катера выявила интересную и загадочную картину. Обратная сторона планеты интереса не вызывает, – там все, как у обычных планет, – плоские участки и разломы. А на видимой стороне все меняется. Поверхность становится ровной, перепады высот составляют менее тысячи метров. Идеальная, можно сказать, поверхность для такой громадной планеты. Ведь ее диаметр в два раза больше диаметра Земли, в то время, как давление – ноль девять «же». Рыхлая какая-то. Тяжелые элементы отсутствуют почти полностью за исключением некоторых случаев, о которых позже скажу особо.

Так вот, на этой идеально ровной поверхности одиноко возвышаются удаленные на сотни километров друг от друга неестественные образования – пирамиды с высотой от пятисот до тысячи метров и основанием от одного до трех километров, смахивающие на египетские, только с неизмеримо большим количеством граней. Вот в них-то и сосредоточены все тяжелые элементы. Состав их пока определить невозможно, так как они покрыты доверху слоем снега. Разрывать его, когда он вскоре сойдет сам и обнажит и поверхность, и пирамиды, нерационально. Пирамиды подождут, а мы без работы не останемся. Жизни не хватит, чтобы прозондировать и изучить всю планету. К тому же еще эти непонятные конусные впадины, появляющиеся иногда между пирамидами. Эту загадку тоже предстоит разгадать.

Голограф, вычертив дно впадины, остановился.

– Все, – сказал Сергей, – ровное дно.

– А ты ожидал увидеть волшебный замок, в котором ждет тебя прекрасная неземная принцесса? – съехидничал я.

Сергей зыркнул на меня своими серыми глазами и заблокировался.

– Один – ноль, – невозмутимо констатировал я, пытаясь пробить брешь в монолитной стене, воздвигнутой в его голове. Бесполезно.

Серегу я уже знаю, как свои пять пальцев. Отличный парень, свой, надежный. В старину говорили, – с таким в разведку можно идти. В трудную минуту не оставит в беде, пойдет с тобой без раздумий, неважно, хороший или плохой конец ожидает. Вот только натура у него сложная. Может шутя сказать серьезную вещь, и может при серьезной мине выставить тебя дураком. Не зевай, мол. Так что мы с ним постоянно при нулевой готовности. Бои местного значения, причем без каких-либо последствий, беззлобные. Копья точим друг о друга. Правда, сейчас я применил запрещенный, может быть, прием. Выловил как-то нечаянно его мысль-мечту о встрече на какой-нибудь планете с прекрасной незнакомкой. Вот и запустил в него. Прямое попадание, он даже не ожидал. Теперь надо ухо востро держать, Серега не из тех, кто сразу лапки кверху задирает.

Готовый к любой неожиданности, я нагнулся над моделью и принялся сосредоточенно изучать ее.

Отвесные, градусов под шестьдесят склоны, заканчивающиеся внизу слоем осыпи, исперещены трещинами и выходами скальных пород. Жутко смотреть на эту картину. Вот громадная глыба зацепилась краем за крутизну, вот целый геологический пласт, вопреки всем законам тяготения спокойно лежащий на склоне. Почему так? Или это планета шутит над нами, скованными земными мерками гравитации? А там что? Выступ, выпирающий из склона, был слишком правилен геометрически для природного образования.

– Сережа, смотри! – шепчу я, чувствуя, как срывается в бег сердце, – слева, вон там, у трещины.

Сергей мгновенно ориентируется, забегает слева, справа, наконец, ныряет внутрь голограммы. Вид получается воистину фантастический. Представьте себе гигантскую котловину, над которой торчит опять же гигантская живая голова и хлопает глазами. Сейчас, правда, размеры не гигантские, но немного воображения…

– Жека! – громким шепотом шепчет Сергей, – это стена. И в ней вроде бы дверь. Плохо видно, – тень и масштаб большой. Отведи катер в сторону и выдай этот участок оттуда в увеличенном виде.

Проделываю необходимые манипуляции и склоняюсь над голограммой, медленно проявляющейся перед нами. Теперь виден только участок склона с выступающим цилиндром. Точнее, не цилиндром, а параллелепипедом, шестнадцатигранным параллелепипедом. В его торце при однотонном цвете голограммного изображения отчетливо видна многоугольная нашлепка, смахивающая на крышку люка.

– Полметра примерно в поперечнике, – просчитывает Сергей, – а сама штука метра полтора – два. Большего мы так не узнаем, – поднимается он. – Давай просветим кси-зондом.

– А можно ли? – сомневаюсь я. – Вдруг там живые существа? Да и расстояние большое – тыщи три метров.

– Стали бы живые под километровым слоем снега сидеть, – возражает он.

– Ну, хорошо, – соглашаюсь я, – попробуем.

Мне самому невтерпеж хочется узнать, что в этой капсуле.

Сергей подскакивает к установке, настраивает и дает излучение. На экране высвечивается все та же капсула, только она не желает просвечиваться. Такая же темная, непрозрачная. И это в кси-лучах, которыми мы просвечиваем любое тело, даже Луну! Что-то невероятное!!

Но это еще не все. Под грунтом, ставшим прозрачным в кси-лучах, эта капсула соединялась с такой же непрозрачной массой, переходящей в неразборчивое сплетение труб, шаров, кубов и спиралей.

– Ого! – присвистывает Сергей. – Не ожидал увидеть такое.

– Слушай, – говорю я, – тебе это ничего не напоминает?

– А что это может напоминать?

– Пирамиды. Те тоже не просвечиваются кси-лучами. По всей видимости, материал что там, что здесь, одинаков. А отсюда можно сделать еще одно предположение. Соображаешь?

– Н-нет.

– Вся эта мешанина труб и спиралей – это ходы подземные, не так ли?

– Допустим.

– Предполагаю, что под пирамидами в глубине земли такая же система ходов. Мы же под ней не светили, только саму пирамиду пробовали.

– Надо будет просветить.

– Погоди, не перебивай. Дай мысль закончить, пока не потерял.

– Молчу, молчу.

– Так вот, второе предположение, что когда-то здесь стояла такая же пирамида. Потом ее разрушили, материал весь растащили.

– Почему же тогда не забрали все, бросили на половине?

– Обрати внимание на склоны. Они такие крутые, что велика опасность обвалов и оползней. Из-за этой опасности шахту и бросили, перестали разбирать. Тут вдогонку возникает третье предположение.

– Ну, Жека, тебя понесло.