Иван Аршинин - Ренессанс Страница 15

– А я не сомневался, но тем интереснее, пощекочем себе нервы.

– Поверь, ты даже не представляешь, какая она. Она стоит посреди густого леса. Если смотреть на нее сверху, кругом одни деревья. Это, если как человеку на голове выстричь квадрат десять на десять. Тут тоже самое, только среди хвойных деревьев. Вся она обнесена высоким забором.

– Милая поездочка будет у нас, – саркастически отозвался я.

– Вычитала пару легенд, рассказать сейчас, или подождешь пока приедем? – с издевательской ухмылкой поинтересовалась она.

– Давай чуть позже, когда уедем подальше, чтобы я понял, что обратного пути нет, – улыбнувшись ответил я.

– Давай, тогда расскажу ее краткую биографию.

– Это интересно послушать.

– Построили ее в одна тысяча восемьсот восемьдесят втором году. Только представь. Изначально было совсем небольшое здание, предполагалась, что там будет госпиталь. Планировали вокруг этой больницы застраивать город. Но что-то пошло не так, и здание не проработав и года закрылось. Затем, когда Нью-Таун стал разрастаться, один бизнесмен решил выкупить участок и начать новое строительство. Тогда он и решил, что будет строить клинику для душевнобольных. Его отец страдал слабоумием, и много сил и нервов уходило на его содержание. Именно поэтому он и взялся за реализацию подобного проекта. Он не хотел, чтобы люди мучились так со своими родственниками. Ему хотелось, чтобы такие люди жили все под одной крышей под присмотром и заботой специалистов. Он стал вкладывать туда большие деньги. Так началась массовая вырубка леса, строительств самой больницы, церкви и котельной. Так как тянуть отопление с города по подсчетам выходило дороже, чем постройка собственной отопительной системы. Все шло по плану, даже возвели два крыла по три этажа. Было решено строить больницу вширь. Если сейчас посмотреть на нее сверху, она напоминает дерево. Есть длинный ствол и блоки для больных, которые строили по краям – западный и восточный. Персонал жил, так скажем, в кроне этого дерева. Забегая наперед, скажу, что когда клиника приняла окончательный вид, она могла принимать до трех с половиной тысяч больных и еще две тысячи человек персонала. Там проживало фактически население небольшой деревни. В общем, первых посетителей клиника приняла уже в одна тысяча восемьсот восемьдесят шестом году. К тому времени отец бизнесмена уже умер, и он назвал больницу в его честь. Название не помню. Больница работала без проблем в плоть до одна тысяча девятьсот четырнадцатого года. За двадцать восемь лет, что она проработала, там побывали тысячи больных. Естественно, были смерти среди пациентов. Чьих-то родственников отыскивали, отдавали тела для погребения, а чьих-то нет, кремировали прямо в местной котельной. Идея с кладбищем на территории больницы была сразу отклонена. Проблемы с клиникой появились после того, как сын бизнесмена ушел на Первую Мировую Войну. А когда его известили о том, что он потерял своего единственного ребенка, тот стал убиваться горем и закончил свои дни в своей же больнице. Все его деньги перешли в казну города, так как наследников и жены у него не было. После этого было решено изменить направление клиники и ее переделали в госпиталь для раненых на войне. Так она принимала солдат вплоть до окончания войны. Естественно, когда война закончилась, никто не стал больше содержать здание ни как госпиталь, ни, тем более, как клинику для душевнобольных. Так здание пустовало еще семь лет до того, как нашелся новый человек, который решил поддержать идею расширения и работы больницы. Он тоже стал вкладывать деньги в строительство, приказал построить еще два корпуса по пять этажей, а за этими двумя еще два по семь этажей. Приказал обнести всю территорию забором, модернизировал систему отопления, сделал отдельно крематорий, и свое функционирование клиника начала только через пять лет. На работу туда съезжались врачи и сиделки отовсюду. Еще бы, одна из самых крупных клиник. В этот раз клиника поменяла свое последнее название. Мать того человека звали Марией. Я думаю, нетрудно догадаться, какое название получил госпиталь. Все шло гладко, пока не началась очередная война. Когда нашу территорию захватили немцы, они первым делом расстреляли всех больных прямо у стен крематория. Так как крематорий был небольшой и сжигать по два тела было слишком долго, они стащили все трупы в одну огромную кучу, облили их бензином и подожгли. Воистину отвратительный поступок. Хотя, другого от них нельзя было ожидать. Больницу они стали использовать как лагерь для военнопленных. Забыла упомянуть, на концах каждого блока возвели высокие шпили. И вообще, дизайн здания очень поменялся. Внутри и снаружи это была чистая готика. Немцы с радостью водрузили свои знамена со свастикой на эти шпили, чтобы они гордо развивались на ветру. Поговаривают, что там они стали проводить опыты над своими заключенными. Ни одна история про вторую мировую, где в одном предложении фигурируют немцы, концлагерь и заключенные, не обходилась без упоминания или догадок об экспериментах над людьми. Например, якобы, они заставляли близнецов – брата и сестру заниматься инцестом, чтобы посмотреть через девять месяцев, что у них родится. Делали, в общем, все что им взбредет в их воспаленные мозги.

После второй мировой, когда русские разбили немцев, здание долго никто не хотел трогать. Вокруг него стали ходить всякие слухи. Так оно стояло до одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, когда землю прибрал к себе Нью-Таун. Мэр города приказал построить еще два корпуса по девять этажей. Опять же, модернизировал отопительную систему, и клиника вновь стала работать уже через полтора года. Решили не отходить от готического стиля, также было решено возвести два шпиля. А в честь очередного открытия, в главном холле повесили фотографии первых основателей. Надеюсь, они там будут, хочется посмотреть и прикоснуться к истории.

Ева замолчала, бросила на меня беглый взгляд с улыбкой на губах.

– Куда мы едем, это, наверное, самое жуткое место, где мне предстоит побывать. Проверю-ка я батарейки, а то не хочется оказаться там без света.

Все было отлично, оба фонарика светили очень ярко. Часть дороги мы проговорили, я был совсем расслаблен, но когда Ева свернула на гравийную дорогу, что шла между густых деревьев, мне стало не по себе. Снег все еще падал, и я вглядывался в даль. Проехав еще метров сто, мы увидели высокий кирпичный забор, который вырывали фары из объятий темноты. Одно меня радовало, что на снегу нет ничьих следов.

Наконец, доехав до главных ворот, мы остановились.

– Давай сразу развернемся, – попросил я Еву.

Она только улыбнулась и согласилась. Припарковавшись, она заглушила мотор.

– Ну что, идем?

– Ага, – неохотно согласился я.

На меня это место действовало подавляюще.

Когда я вышел на улицу из теплой машины, меня сразу же пробрал мороз. Но не от холода. Это просто невероятно жуткое место. Воображение играет на полную катушку. Оборачиваешься на каждый шорох. Мы включили фонарики и стали проходить к главному входу. Нас встретили там огромные железные ворота. Справа от них висела табличка на кирпичной стене, которая гласила: "Клиника для душевнобольных "Святой Марии"". Я перевел луч света чуть ниже: "Да найдете Вы свой приют здесь", – гласила надпись. Возможно, какая-то цитата. А еще ниже было два имени.

– Два основателя этой клиники, – пояснила Ева. – Первое имя – Бальтазар – это бизнесмен, который заложил основу этой клиники, второе – Эден – это человек, который отстроил большую часть больницы.

– Я смотрю, у меня появился личный гид, – с улыбкой сказал я.

– Давай уже перелезать за забор, – нетерпеливо произнесла она.

Ворота были ожидаемо закрыты, на них висела толстенная цепь с амбарным замком. Пролезть между прутьев не представлялось возможным, слишком уж они были узкими. Я уже мельком увидел саму больницу, но старался сохранить интригу и не смотреть на нее. Поглядев через решетку прутьев и посветив фонарем, я еще раз убедился, что никаких следов на земле нет. Все было укутано в белое покрывало.

Мы стали перелезать через забор. Предварительно, я просунул через прутья фонарик и бейсбольную биту.

Я освещал Еве ворота, когда она перелазила, чтобы она не оступилась в темноте и не упала. Когда настала моя очередь, мы поменялись ролями. Ребра саднило и перелазить мне было совершенно некомфортно.

– Вот так приключение, – ворчливо произнес я, перелезая через забор.

– Ну ты и старый дед, Айзек Крамер.

Ступив на территорию больницы, я взял свой фонарь и биту.

Справа от входа стояла статуя ангела, который смотрел, склонив лицо вниз, и прикрывал его правой рукой. Надпись также напоминала, что это за клиника и здесь была все та же цитата, что и на входе в главные ворота.

Надо признать, территория была просто огромной. Намного больше, чем я ожидал. До самой больницы от ворот нужно было идти еще метров шестьсот. Слабый лунный свет пытался пробиться сквозь облака, освещая нам путь. Когда ты видишь такое огромное здание в слабом свете луны, и тебе виднеются только очертания, не более, оно производит на тебя настоящий фурор. По всему телу у меня пробежали мурашки от увиденного. Оно напоминает мне огромное мертвое животное. Которое когда-то было царем в своем мире, а сейчас его все забыли, и оно погибло от тоски. Посмотрев по сторонам, я понял, что я не вижу забора, который был по левую и правую руку соответственно от меня. Там только ночная чернота. Я старался вглядываться в темноту, как мог освещал себе впереди путь фонарем. Мы потихоньку пробирались к больнице, оставляя за собой две дорожки потревоженного снега. Справа я увидел в темноте церковь, а может, мне показалось.