Александра Седых - Башня континуума. Владетель. Том 1 Страница 16

– Мама такая красивая, – сказал Макс мечтательно.

– Да.

– Папа?

– Чего.

Макс засопел и шепотом поведал отцу, что, когда вырастет, не будет жениться. Никогда-никогда. А лучше пойдет работать. Лесорубом.

– Вот те раз. Послушай, Максимилиан. Кем ты станешь, когда вырастешь, это твое личное дело, но жениться-то все равно придется.

– Почему?

– Потому что я очень хочу понянчить своих внуков, это раз. А два, если ты немедля не закроешь рот, папа снимет ремень и всыплет кой-кому по первое число.

Папа частенько грозился кое-кому всыпать, правда, никогда не всыпал, но на всякий случай кое-кто благоразумно решил помолчать. Гордон сходил на кухню и принес им с сынишкой по стакану безвкусного, но чрезвычайно полезного, витаминизированного молока производства фармацевтической компании Эймса.

– Папа.

– Чего еще.

– А что это за штука такая в ванной. Такая штука с краниками?

– Ну. Хмм. Это называется биде.

– А зачем оно?

К своему несказанному ужасу Гордон понял, что жарко, удушливо краснеет, будто бы не здоровенный, побитый жизнью, мужик тридцати пяти лет от роду, а юная выпускница института чопорных девиц.

– Головастик… пойди, поиграй во что-нибудь, а папа пока вздремнет пару часиков.

Закончив инспекцию дома и раздав необходимые распоряжения прислуге, Виктория заглянула в детскую к сыну. Макс со своими солдатиками увлеченно играл в расстрел и конфискацию имущества.

– Левой, правой, правой, правой! Я вас живьем закопаю, вонючие ублюдки! Марш, марш!

– Головастик, а ты не слишком суров с бедными солдатиками.

– Мама, солдаты пошли на войну и убили плохих людей. Плохие люди грабят простой народ.

Виктория кончиками пальцев провела по грациозной шее, проверяя застежки бриллиантового ожерелья. На ее прекрасном лице образовалась скептическая улыбка.

– Простой народ. Неужто тот самый народ, что при каждом удобном случае кричит «Распни его, распни»?

Макс моргнул.

– Кого распни, мама?

– Вот и твой отец задал мне тот же вопрос. Кого! Ладно, убирай игрушки и ступай мыть руки, через десять минут будем ужинать.

Им накрыли в столовой. Виктория с аппетитом ела, пила белое вино и с удовольствием разглядывала старинную мебель добротной и весьма искусной работы. Гордон присоединился к семейству к тому времени, как подали десерт, и Макс, изнемогая, но не сдаваясь, пытался умять третий кусок сливового пирога. Гордон от ужина и пирога отказался, и попросил стакан чая. Его янтарные, с рыжеватыми искрами, глаза обследовали очередное слишком роскошное помещение с мраморными колоннами, украшенное, вдобавок, портретами всех его предшественников

– А еще говорила, здесь не водятся привидения, – сказал Гордон, с усмешкой кивнув на портрет Таггерта.

Виктория посмотрела на портрет и передернулась. В должности губернатора Салема Таггерт отличился тем, что облегчил бюджет на четыре миллиарда империалов, а еще попытался устроить государственный переворот. А еще бывший губернатор страдал склонностью к нездоровому прожектерству. Он буквально помешался на хлорелле, крошечной водоросли, которой надлежало изменить этот несуразно и неразумно устроенный мир. Культивируемая в промышленных масштабах, водоросль, спрессованная в пищевые брикеты, была стать пищей будущего, сытной и дешевой, избавить человечество от голода, а заодно от боен и мясокомбинатов, кои Таггерт патетически именовал «фабриками смерти».

– Кстати, что с Таггертом? Давно ничего о нем не слышала.

– Да что с ним сделается, птенчик. Жив, здоров, выращивает свои водоросли. Заезжал ко мне вчера в офис, поздравил с избранием, – прибавил Гордон, чуть замявшись.

– С ума сойти! Да как он посмел к тебе заявиться!

– Ну… мы все же четыре года вместе работали…

Виктория не переставала дивиться, сколько причудливо в нем зубодробительный тевтонский натиск сочетался со слезливой бюргерской сентиментальностью. Гордон безжалостно уничтожал каждого, кто мог помешать его блистательному восхождению к самым вершинам власти, но вот добивать лежачих было не в его обычае. Подобное благородство частенько выходило Гордону боком, ибо лежачие порой не понимали с первого раза, пытались подняться и вонзить нож в спину.

Как ни поразительно, Кит всю свою не слишком долгую и не слишком счастливую жизнь страдал от тех же напастей – дурацкой жалости и еще более дурацкого благородства. Бедненький котеночек и глупенький пупсик, они вполне стоили друг друга.

– Гордон.

– Чего.

– А того. Слишком ты добр к тому, к кому не надо. Макс? Ты уже поел? Отлично. Тогда поднимайся. Завтра отправишься в садик и опять научишься читать. Нет! Ты не станешь лесорубом! Ты станешь юристом, или политиком, или президентом Корпорации, как твой дядя Кит. Мне наплевать, что ты не хочешь! Стоп! Отдай рогатку!

Виктория замучилась постоянно отбирать у сына рогатки, камни и прочие орудия деревенских олухов. Макс только выглядел опрятным, серьезным мальчуганом со славной, честной мордашкой и милыми, чуточку оттопыренными, ушками. На деле это был крохотный всадник Апокалипсиса. Он отчаянно дрался, сквернословил столь виртуозно, что легко сумел бы вогнать в краску целое полчище дюжих лесорубов, мастерски плевался сквозь зубы и залихватски присвистывал вслед молоденьким горничным. Виктория боялась представить, что станется с сыном лет через двадцать, когда Максимилиан вырастет в такого же недоброго, запутавшегося мужика, как его отец. Или в такого же угрюмого, запутавшегося мужика, как его любимый дядя Кит. Оттого Виктория пыталась укротить сей мятежный дух сейчас, пока сын был еще зависимый и слабый.

Конфисковав у малолетнего шалопая рогатку, Виктория как следует отчитала сына и препоручила заботам гувернера. Настала пора заняться мужем и выяснить, почему пупсик такой печальный и подавленный теперь, когда они стали счастливыми обладателями бесценного фарфора. Устроясь поудобней со стаканом белого вина, Виктория состроила сочувственную мину и приготовилась слушать.

– Пупсик, что ты киснешь. Устал, наверное?

– Дело в том, что мне…

– Да?

– Время от времени… я чувствую… испытываю… какое-то… чувство внутри. Чувство какой-то пустоты.

– О?

– Ты никогда не чувствовала ничего подобного?

– Нет, – ответила Виктория искренне.

Интересно, а чего он, собственно, хотел. В поисках просветления Гордон уже полгода как перешел на полностью вегетарианскую диету и питался исключительно вареным рисом и овощами. Он много времени посвящал медитациям и даже йоге. Правда, во всем этом кошмаре находились и положительные моменты. Ненаглядный супруг заметно постройнел, а его мускулы! Краем уха выслушивая его жалкое бормотание о пустоте внутри, Виктория бочком придвинулась поближе и нашарила под кашемировым свитером тугой бицепс. Неплохо.

– Фарфор! – тем временем бормотал он. – Неужели я к этому стремился? Пойми, я ведь на самом деле хочу! Хочу бороться с коррупцией! С нищетой и бесправием! С деградацией и разложением, с порочной системой, нацеленной лишь на то, чтобы воспитывать и поощрять никчемных неудачников!

Виктория крепко обняла мужа за шею. Ноздри ей приятно пощекотал горьковатый запах его одеколона после бритья.

– Иногда я начинаю думать, что все это бессмысленно, бесполезно, и не лучше ли бросить к чертям эту чертову работу…

Виктории оставалось лишь похвалить себя за то, как точно до минуты, да что там, до секунды она все рассчитала. Запустив мужу пальцы в волосы, второй рукой она крепко притянула его к себе, наблюдая, как в дверном проеме вырисовывается приземистая фигура, разодетая в подобие красного бархатного балахона. Чамберс запыхался и вспотел, но успел вовремя.

– Господин губернатор.

Гордон на секунду остолбенел, затем подобрался и сделал такое движение, будто собрался резво рвануть с низкого старта, но Виктория держала крепко. Заглянув мужу в лицо, она прильнула к нему так, чтобы он сумел почувствовать под шелком и атласом ее платья завораживающие изгибы стройного, безупречно здорового, цветущего женского тела.

– Не пугайся, глупыш. Это всего лишь мистер Чамберс заехал узнать, как твои дела. И, кажется, он составил твой гороскоп, ты наверняка захочешь взглянуть.

– Как ваше самочувствие, господин губернатор? – спросил Чамберс, всем своим жирным телом выражая неподдельную тревогу.

– Ну… на самом деле… что-то я чувствую себя не ахти…

Поросячьи глазки астролога, имевшие обыкновение косить по замысловатой траектории, сфокусировались на симпатичной, но сейчас помятой и потерянной, физиономии губернатора.

– Не волнуйтесь, герр губернатор. Я уже здесь, сейчас мы быстренько все исправим.

Пока злой чародей быстренько приводил в чувство своего самого важного клиента, Виктория из столовой переместилась на кухню, поближе к фарфору, взяла чашку кофе и свежий журнал мод. В моде, как и столетия тому назад, были бриллианты, шубы и преуспевающие мужчины, способные регулярно делать любимым такие дорогостоящие подарки.