Депрессия, роботы и один велосипед - Павел Николаевич Губарев Страница 2

Я задумался. Потом понял, что взломал дверь и стою в гараже, куда меня никто не приглашал. И прежде чем искать родственников М***, надо убрать следы взлома.

Я аккуратно поставил затихшего робота на полку и починил замок.

А через день снова взломал эту дверь.

Спустя несколько дней я начал обманывать и следить, а потом практически убил человека. Но сперва взломал дверь.

Никаких родственников я найти не смог. Старик жил один. Старик занимался не пойми чем. У старика было мутное прошлое. Итого я имел целый гараж маленьких роботов и никаких объяснений.

Тогда я решил посмотреть на них поближе. Взял рабочий компьютер, рюкзак с проводами и адаптерами, закрыл офис и направился к гаражу, стоящему на окраине городского парка.

Почему я захотел уйти на фриланс? Потому что не мог уже больше сидеть на работе. Точнее, потому что не мог часами программировать из точки А в точку Б по техническому заданию, которое мне спустил менеджер со своего четвёртого этажа на мой сто шестой. Сижу, вожу мышью по коврику, выставляю свойства программного объекта, и чувствую, как рука тяжелеет. То ли жизнь проходит мимо, то ли я прохожу мимо жизни.

И я открыл свою лавочку. Ко мне стали обращаться разные странные люди с горящими глазами и заказывать вещи, которые не купишь в магазине. За это я брался с азартом. Отказывал только явно криминальным типам. К которым М*** явно не относился.

Хотя теперь я и не знал, что про него думать.

Я обвёл взглядом стеллаж.

– По крайней мере я знаю, что вы не бомбы. Не шпионы. Не наркокурьеры. Но кто вы такие?

Роботы не отвечали, хоть и были напичканы умной электроникой. И кстати, недешёвой. Я почувствовал сладкое щекотание в животе: если это барахло разобрать на запчасти, то можно очень неплохо перепродать некоторые чипы. У меня иногда случался неожиданный навар: бывало, клиент не возвращался за заказом месяцами, и я с чистым сердцем пускал запчасти в оборот, ощутимо наращивая маржу за счёт дармовых комплектующих. Прежде чем я почувствовал неловкость за мысль, что хочу заработать на имуществе мертвеца, сходу успел прикинуть, сколько стоят одни только контроллеры движения во всех этих тушках. В животе защекотало ещё сильнее.

Суммы хватало с лихвой, чтобы уволиться, дать рекламу фирмёшки и стать себе хозяином. Последние два года я тянул заказы параллельно с основной работой и изрядно устал.

«Заявление, – подумал я, – прошу уволить меня по собственному очень большому желанию».

Как можно прожить интересную жизнь? Не знаю. Но знаю, как прожить скучно: нужно всё время просидеть в офисе. Чтобы не сидеть в офисе, нужно, чтобы за тебя сидел кто-то другой. Ты должен открыть фирму и нанять работников. Для этого нужен стартовый капитал.

У меня не было стартового капитала, но была девушка. И был страх. Страх увидеть разочарование в её глазах и услышать «Но мы же не можем себе этого позволить». Сам я не боялся быть бедным: в бедности прошло всё мое детство. Но когда я представлял себе её лицо и серо-голубые глаза, в которых читается разочарование, то мне казалось, что есть два будущих.

Будущее, в котором мы слушаем джаз на большой веранде, открытой морю.

И будущее, в которое мы войдём, как в облезлую хрущёвку. В этой хрущёвке окна выходят на другую хрущёвку. Чердачные люки ведут не на крышу, а в подвал другого серого панельного дома. Вы начинаете паниковать и хотите выбежать из подъезда, жмёте на кнопку, железная дверь с писком открывается, и вы оказываетесь в затхлом подъезде другой хрущёвки – с такими же потемневшими углами и облупленной штукатуркой.

Все хрущёвки одинаковы, каждый человек, живущий в хрущёвке, несчастен по-своему.

Рука потянулась к карману, я вытащил смартфон и стал набирать сообщение для поставщика комплектующих, но, поколебавшись, стёр.

Вдруг выяснится, что целые роботы будут стоить больше, чем запчасти. Мало ли, что придумал старик. Быть может, вот эта штука, похожая на подгнившую луковицу на ножках, умеет… умеет… Нет, идей у меня не было.

Я включил нескольких наудачу. Некоторые роботы остались без движения. Трое после включения выскочили из гаража, прежде чем я успел их поймать, и резво уехали прочь. Два экземпляра улетели. Тогда я решил: сперва сканирую память, потом включаю. Я просидел с уродцами, пока не стемнело, а потом снова пришёл с утра.

В нескольких из них нашлись адреса, по которым робота можно было отправить. Адреса и даже фотографии.

Уверяю вас, я держался до последнего: потратил несколько дней, копаясь в электрических мозгах: раскидал запчасти по стеллажам и полу, стараясь не накрошить чипсами на детали. Спина моя ныла от сидения в углу гаража на неудобном стуле. Я не нашёл ничего: ни плана, ни инструкции, ни чертежа, которые бы могли объяснить, какой команды ждут эти штуки.

И тогда решился на эксперимент.

Выбрал одного из роботов, в памяти которого были адрес и фотография. Перепрошил настройки, отвечающие за способ перемещения с полёта на шаг – и запустил доставку. И проследил.

Робот бежал по улице. Я шагал за ним, иногда тоже переходя на бег. Если вы думаете, что хоть одна сволочь сочла это подозрительным, то вы ошибаетесь. Увы.

Чем больше город, в котором ты живёшь, тем больше найдётся людей, которым ты совершенно не нужен. Тем проще затеряться. И – тут я это понял в первый раз – если ты гарантированно хочешь, чтобы к тебе никто не пристал, то лучше производить впечатление лёгкого сумасшедшего. Бормотать что-нибудь под нос, посматривать диковато на прохожих, шумно топать по слякоти. Ну или спешить с нервным видом за роботом странной формы.

«Чёрт, – подумал я, – как я дошёл до жизни такой? Это жадность? Да/нет/не знаю?»

Если бы сейчас меня схватили за рукав и спросили, в каком городе я живу, я бы сказал: «В капиталистическом». Прохожие, мимо которых мне приходилось маневрировать, были либо рабочими, либо владельцами средств производства. Это со мной началось вчерашним вечером, когда посмотрев на стеллаж с роботами, я вдруг сказал вслух: «Они мои». И хотя я понимал, что у закона на этот счёт другое мнение, я почувствовал, что имею право на механоидов. Я менял шестерёнки, прикусив язык от напряжения, ломал голову над кодом, часами вдыхал запах канифоли.

Моя девушка, послушав это, сказала, что я говорю чуть-чуть марксистские вещи.