Химеры сознания - Игорь Кростылев Страница 2

— Так какое?

— Все, — уверенно заявил я.

— Хорошо, ваше имя Все, — согласился аппарат. — Назовите ваше второе имя, или фамилию, или отчество, или родословную, или другое подходящее обращение, — продолжал он любопытствовать.

— Мне нравится, когда ко мне обращаются просто и уважительно.

— Ясно, Просто Уважаемый. — Таможенник удовлетворенно сменил экран и перешел к третьей части протокола. — Назовите цель вашего посещения планеты?

— Ее еще нет, — признался я.

Аппарат ярко мигнул и выдал мне виртуальный билет на фуникулер до города, а еще сунул мне в руки настоящий пластиковый конверт, который я тут же вскрыл.

Там оказалась кредитная карта галактического банка на две тысячи бондов и направление к частнопрактикующему психиатру-физиологу доктору Дрим Д. Моррею.

— Благодарю! — ответил я хамоватому таможеннику. — Обязательно навещу вашего друга и скажу свое мнение о скупости вашего биотронного восприятия.

— Лечитесь на здоровье! — съязвил таможенный клерк на прощание.

«Удивительно легко все получилось», — с тревогой подумал я. Так уже было однажды в моей практике и оставило двоякое впечатление, когда меня призывали на военную службу в армию и в военкомате провели быструю авторизацию. На девять из десяти вопросов я даже не успел ответить, как получил форму, звание и боевую задачу на три года в десантных войсках.

* * *

Через несколько минут на фуникулере я спустился на планету и вышел к шлюзу аэропорта.

— Приветствуем вас, ВсеПростоУважаемый! — улыбнулась мне голография службы безопасности, бегло осмотрела, считала данные со всех имплантатов и чипов и благословила: — Идите с миром!

У выхода стояло, отворив дверь, кибертакси. За рулем оказался водитель, необязательный в таких случаях, бутафорский, очевидно, только для создания у пассажира комфортной обстановки услужливого сопровождения, но здесь креативные инженеры пошли дальше, и за рулем сидел немного ожиревший, лощеный, пушистый, рыжий сурикат. Я занял обзорное место над водителем перед большим панорамным стеклом и обозначил свой путь — Тоннель.

Сурикат возразил:

— Это невозможно! Вас ждет доктор Моррей, вы оплатили полный курс лечения.

— Оплатил? — искренне удивился я.

— Да. Перечислили полторы тысячи бондов на таможне сегодня. Вас ждут, и я не могу везти вас куда-то еще. Это маршрут также оплачен вами.

— Такси стоит пятьсот бондов?! — ужаснулся я, прикинув остаток средств подброшенной мне таможенником карты.

— Перестаньте! Конечно, нет! Один цент, как обычно.

— Тогда что еще я оплатил сегодня?

— Мне это неизвестно, платили вы.

— Я не платил.

— Тогда кто?

— Таможенный клерк, наверное, который всучил мне кредитку.

Сурикат оценил услышанное и изрек:

— Невозможно. Аппарат сам ничего не умеет. Может, вы попросили его о психокоррекции?

— И слов то таких не знаю! — возмутился я.

— Слов? Причем здесь слова. Вы могли глубокомысленно молчать или недвусмысленно посмотреть, да много есть способов. Мы ведь не дикари какие-нибудь, чтобы воспринимать одни лишь слова.

— Месть закомплексованного таможенного афериста! — резюмировал я.

Но водитель больше не обращал внимания на мои рассуждения и очертил на лобовом окне траекторию пути в клинику к заботливому доктору.

* * *

Через четверть часа стремительного полета мы остановились у буферного причала квазиреалистического строения из десятков башен и нанизанных на них волностилизованных торов.

Все двери разом распахнулись, и навстречу мне вышла хрупкая девушка в полупрозрачном халате-тунике. Она жестом поманила меня и располагающе улыбнулась.

— Хэло! Я Джил. А у вас очень странное имя! — обратилась она ко мне.

— Не мое… — неловко произнес я в ответ.

— Не будем терять время, — предложила она, — идите за мной, и я все объясню по дороге.

Наблюдая, я случайно встретился со взглядом своей собеседницы и заглянул ей в глаза.

Не умей я плавать, в мгновение ока оказался бы уже бездыханным трупом, лежащим на самом дне в лазоревом мареве, затянутый двумя темными бездонными водоворотами ее зрачков, но, испугавшись, я попытался взять себя в руки и перевел взгляд в безопасное место на уровне ее колен.

— Да, вы совершенно подвалены, — решила она. — Вам понадобится неотложная помощь.

Я не посмел возражать и как-то очень неловко зашагал вслед за ней, стараясь не отставать. Она повела меня в глубь коридора, в конце которого угадывалось открытое голубое пространство. Шли мы долго, и она голосом, приятным и тихим, как журчанье воды, что-то говорила, рассказывала, но я не мог сосредоточиться, чтобы понять смысл ее слов. Вместо ответов я все больше прислушивался к ощущениям в своем теле и испытывал нарастающий ужас, несвойственную мне робость и скованность. Наконец я ощутил приступ дурноты и, словно разряд тока, мурашки побежали по моей спине.

— Потерпите! — испуганно и заботливо попросила она. — Вам совсем плохо, но сейчас мы придем, и Бертран позаботится о вас.

— А доктор Моррей? — спросил я.

— Что?! — не поняла она и показала на коридор. — Смотрите, здесь были очень знатные персоны. Некоторые пациенты из благодарности разрешили открыть свои имена, и теперь в центральном зале они олицетворяют наше реноме. Например, император Магеллановых облаков, облачный Эйсир; Принцесса Аваллона Тога и банковский служащий Людвиг Молчан.

— И он тоже? — удивился я.

— И он тоже, но этого мы не афишируем, — доверительно призналась она. — Тихий прибывает нерегулярно и непредсказуемо, как обычно.

— А Моррей? — опять поинтересовался я и почувствовал себя как-то особенно глупо.

— Конечно, — непонятно ответила она.

* * *

Через несколько дней моего пребывания я обнаружил, что оказался в ситуации средней между джекпот и флеш рояль и что лучшего расклада дел нельзя было бы ожидать, даже если б я планировал свои стратегии долго, продуманно и скрупулезно, чего я, разумеется, никогда в жизни не делал. Всегда лучше получить то, что случайным образом получилось, чем разочароваться в крушении затратных гигантских планов — так сформировалось мое мировоззрение, и раз за разом оно только укреплялось.

Отель при клинике, куда разместила меня ослепительная Джил, принадлежал потомку Иосифа Аримафейского, в одном лице верховному жрецу Синцеруса, правителю Мендакса и директору Реликвария, Биркезиону Галхеду Седьмому, чьей племянницей, так неожиданно кстати, оказалась Джил. Как-то невероятно все сошлось и располагало к неизбежному успеху.

Джил принялась заботиться обо мне как об очень важной особе, в моем представлении, не ниже императорского титула, чем ставила меня в самое дурацкое и недоуменное положение. Ее забота приобретала все более угрожающий масштаб, так что на третий день мы перешли на дружеское, доверительное «ты», а к концу второй недели и вовсе научились обходиться без условностей и церемоний.

Я сотню раз пытался раскрыть ей глаза на свое истинное происхождение, полное никчемности и бесполезности, но она не желала ничего слышать. Впрочем, иногда она слушала, улыбалась как недоразвитому ребенку и вновь принималась за свое. Так