Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник) Страница 20

На самом деле, мы ничего не трансформируем, мы просто открываем то, что уже существует, мы всего-навсего даем человеку дом, в котором он может жить, как говорил некий Мартин Хайдеггер[25]. Происходит не трансформация, а квантовый скачок, происходят кардинальные изменения, происходит новое видообразование, происходит отрыв, парадоксальным образом использующий все, чем человек был до этого, для того, чтобы резко бросить его в его собственное будущее. Чуть-чуть поторапливая отдельно взятую эволюцию одного человеческого существа, мы не только не совершаем абсолютно ничего, что шло бы вразрез с Законами Созданного Мира, но даже не «используем» их вслепую, как это умеет делать ваше племя. Напротив, мы уже давно поняли, что для того, чтобы научиться в какой-то степени управлять этими законами, нужно начать служить им, что и происходит во всех человеческих цивилизациях, доросших до галактической стадии.

Так я и поступил с маленькой Люси Скайбридж.

Общая акселерация – это абсолютно кинетический момент в онтологии человека, над которым проводится эксперимент. Она позволяет всему тому, что спрятано, скрыто в человеческом теле, открыться наконец владельцу этого тела.

Ну, а потом надо работать.

И Люси Скайбридж была отличной ученицей.

К началу школьных занятий 2003 года Люси уже достигла огромных успехов. Ей девять лет, но, с учетом произошедших с ней мутаций, ей – девять веков. Это еще ребенок, даже по меркам того мира, откуда я пришел. Ей девять лет. Это маленькая американская девочка. Эта маленькая девочка умеет различать отпечатки радужной оболочки глаза на расстоянии, видит в полной темноте, слышит звуковые частоты, недоступные человеческому уху, и учится их различать. То же самое происходит со световым спектром. Она начинает экспериментировать с телепатией, то есть пытается производить манипуляции по нейроквантовому взаимодействию с находящимся на близком расстоянии мозгом, раскодировать который не так-то просто. Она делает первые опыты по предвидению будущего.

Я получаю телепередачи из грядущего.

У нее все происходит на Нулевой Отметке. Она оказывается на кровати среди руин обеих башен, и там, сквозь пепел, летящий над дымящимися камнями и обломками, навстречу ей устремляется эскадрилья листов бумаги, еще тысячи страниц кружатся в воздухе и покрывают собой то, что осталось от улиц.

Листы исписаны рукой ее матери, она в этом уверена. Люси узнает ее почерк.

Вселенная такая же, как и любая другая, думаю я, ничем не хуже моей. В любом случае, ясно, что это перевернутое измерение создано специально для нее.

Конечно, я принял предложение школы. Люси снова перепрыгнула через класс. К несчастью, я плохо рассчитал последствия событий, и она становится объектом повышенного внимания со стороны других учеников. Она не ощущает по отношению к себе никаких видимых признаков отторжения, остракизма или даже агрессивности, но я отдаю себе отчет в том, что с течением недель ее одиночество усиливается. Для окружающих ее людей, пусть и не подозревающих об истинном положении вещей, маленькая Люси Скайбридж все равно является своеобразной инопланетянкой.

Я даже не знаю, что и сказать малышке.

Одиночество, непохожесть на других отныне станут для нее нормой. И даже судьбой. Все то время, которое мы проведем на Земле, в своем собственном мире она будет чувствовать себя все большей и большей изгнанницей.

Только тогда, когда мы уйдем отсюда, девочка в определенной степени сможет воссоединиться с человечеством.

С человечеством, которое убило ее мать.

Холодным осенним днем (когда листья еще краснели на деревьях) я наведался к дилеру «Крайслера», чтобы забрать зимние шины. Я просто маниакально предусмотрителен, это точно. Я все замечаю, все записываю, все предвижу, все рассчитываю. И речи не может быть о том, чтобы меня в самом центре Аппалачей застала врасплох снежная буря, пришедшая с канадского севера. Оттуда, куда мне скоро надо будет отправиться, чтобы там затеряться.

Поскольку именно для того, чтобы там затеряться, я должен обладать возможностью туда отправиться.

Сейчас конец ноября. Я чувствую, что дата судьбоносного сигнала близка. Это инстинкт. В секретной лаборатории я получил многократные подтверждения того, что неовидообразование Люси пройдет без малейших затруднений.

Проходящие недели подтверждают, что технический контроль уже необязателен. Мне достаточно подержать ее за руку, стоя на берегу озера или выходя из школы, достаточно посмотреть на нее, встретить ее взгляд, обменяться с ней несколькими словами. Мне достаточно жить рядом с ней, чтобы все стало очевидным.

Я выигрываю пари, я одерживаю победу в споре, который затеял со всем Космосом. Со всем Космосом и с теми, кто в нем обитает, живет, убивает и умирает. С Космосом и его маленькими инженерами, и человеческими, и не-человеческими.

Я поставил «додж» в просторный гараж примерно часа в три пополудни.

В приемной меня уже ожидали, поскольку я позвонил и напомнил о своем визите, назначенном во время последней встречи, много месяцев тому назад.

Я все рассчитал.

Главное, я это знаю точно, не дать себя вычислить.

И как раз именно в этот момент кто-то пытается меня вычислить.

Я давно уже их не видел, эти черные внедорожники, этих людей в темных костюмах, эти пристальные взгляды, эти дымчатые очки, еще более внимательно следящие за всем, что происходит вокруг.

Они поставили машины в просторном паркинге, примыкающем к гаражу дилера. Не везет – так не везет, подумал я. Я различаю лица, хотя не узнаю их. У меня опять возникает ощущение дежавю при появлении мужчины, которого я замечал уже дважды в Манхэттене. Теперь его сопровождает молодой человек в роговых очках, в светлом костюме, не похожий на остальных. Он чем-то напоминает врача. Странно, он тоже внушает мне необъяснимое чувство, что я его где-то видел или встречал.

Во время одной из моих прошлых жизней?

Это точно люди? Или Контролеры, посланные с Материнского Корабля с секретной миссией?

Нет, я, наверное, о чем-нибудь догадался бы и почувствовал бы их приближение, я ведь тоже не совсем человек.

Уголком глаза слежу за парнем, который похож на руководителя группы. Он издалека вычисляет меня. Он рассчитывает. Он отбирает данные. Он пытается понять, подхожу ли я под описание, фотографию, фоторобот.

Со дня взрывов моя внешность несколько изменилась, но, без сомнения, не настолько, чтобы не привлечь их внимания.

Какого черта они делают тут, на севере штата? В самом центре Аппалачей, в гуще американского нигде?

Не важно.

Вопрос стоит так: как вернуться домой, избежав слежки? Как заставить их потеряться в американском нигде? Как подменить мир в их глазах?

Это возможно.

Это требует большого расхода энергии, но это возможно.

Я могу обмануть их мозг. Сделать так, чтобы окружающий мир на ограниченное время изменился в их нейронных структурах. Чтобы на настоящую Вселенную наложилась целая параллельная, заняла ее место, превратилась в реальность.

Большой расход энергии.

Очень большой.

Как их много. Их, как минимум, шестеро, даже семеро. Это много.

Это гораздо больше того количества, при котором, согласно принятым правилам, можно пытаться действовать. Но я уже давно не придерживаюсь ни того, что принято, ни каких бы то ни было правил.

Операция потребует превышения резерва энергии, отводимого на подобного рода маневр. Это риск.

Нет.

Единственный риск – это бездействие.

У меня снова горит под ногами башня.

На этот раз я не буду сомневаться ни секунды.

Я быстро программирую нейронную частоту.

Все, готово.

Ну, скажем, сейчас будет готово. Чтобы создать другой мир, нужно чуть-чуть времени.

Когда я вхожу в дом, Люси бросает на меня тревожный взгляд. Я должен выглядеть жизнерадостным. Отличный денек, с самого утра чудная погода, холодновато, чувствуется приближение зимы, но все такое желтое, такое золотое, такое медное, такое рыжее, такое неподдельно живое.

Я вижу себя в наружное зеркало заднего вида, в зеркалах в прихожей, в глазах малышки.

Я мертвенно-бледен, весь в поту, глаза испещрены красными прожилками, губы словно иссушены самым обжигающим ветром пустынь. Я дрожу. Я испытываю боль во всем теле. Я не помню, как я доехал до дома.

Она спрашивает меня, что случилось. Я не отвечаю и даже не уверен, что слышу ее.

Я поднимаюсь и запираюсь в своей комнате под крышей.

Я должен подумать.

Я не должен впадать в панику.

Я должен выработать план действий.

Я должен избавиться от этих людей.

Я не должен впадать в панику.

Нет никаких оснований для паники.

Во-первых, никогда больше не оставлять малышку дома одну, пусть деревня стала сплоченной общиной, пусть капитан Купер всегда настороже и следит за любым посторонним человеком, появившимся в наших местах, точно так же, как и военный биограф, и семья лесорубов на перекрестке с Фишнет Роу. Я не могу позволить себе ни малейшего риска.