Гарсия Сет - Синтраж. Том 1 Страница 20

– Попрошу спокойствия! – вытирая забрызганное кровью лицо, успокаивает гостей ведущий организатор, – заверяю, что снайперы здесь для вашей же безопасности, и мы все знали, чем чревато невыполнение пари, вам ничего не грозит! Прошу, продолжайте наслаждаться отбором, он скоро закончиться, и не обращайте внимания на мелкое неудобство под ногами, его вскоре уберут.

Элита тем временем не спеша идёт врассыпную, как семена на ветру, подальше от точки конфликта. А Блюс, отключив лакрофон, обращается к Ван Сизелю тет-а-тет.

– Прошу прощения за столь печальный исход, надеюсь, Вы не сильно огорчены?

– Ничуть, в конце то концов, победа за мной, победа, в которую никто не верил.

– Действительно, может, проигравший и не пожелал выплатить вам жалкие пару миллиардов, но заплатить жизнью куда более экстравагантно, Вам не кажется?

– Вы правы, к тому же, я думал отдать выигрыш этому отчаянному монаху. Надо же: победить двоих бронников за два дня. Но, может оно и к лучшему: деньги развращают. Позвольте откланяться.

– Конечно, конечно, мне и самому следует присоединиться к оставшимся гостям!

Веранда постепенно утихала, устав от возбуждённого шёпота, а один из почётных наблюдателей, тяжело дыша и с трудом передвигаясь из-за огромного количества лишней массы, дёрнул за цепь, чтобы малолетний раб кинулся оттирать с ботинка хозяина так неудачно приземлившуюся туда смесь из крови и мозга.

***

Торжество захлестнуло Вэйлоса, тысячи зрителей ахнули, рассмеялся полноватый гость на веранде, и сменился удивлением уверенный взгляд Умы Алактума, когда очередной удар бронника таки достигает своей цели. Человек в костюме чувствует, как его пальцы врезаются в бок наглого юнца, как плоть жертвы прогибается под проникающим ударом, как рвётся кожа, крошатся рёбра, заливая руку тёплой бардовой кровью.

Владелец костюма уже начал переживать эти ощущения, когда понял, что что-то не так: пальцы врезались в бок жертвы, плоть слегка прогнулась, но кожа так и не порвалась, рёбра не раскрошились, кровь не пролилась.

Наигранное удивление во взгляде сменяется издёвкой, и Ума хватает правую руку Вэйлоса. Не понимая, что происходит, мститель бьёт левой. Слишком медленно, слишком слабо: монах даже не пошатнулся от прикосновения кулака к груди. И левая рука тоже оказывается в тисках из пальцев и воли. Бронник пытается вырваться, но безуспешно. Ума смеётся.

Искусство девятое – космическая длань, техника внутреннего кулака. Техника, тысячекратно отработанная ударами по воде, по стопке каменных плит и стенам изо льда. Змей то ли бьёт, то ли толкает костюм двумя ладонями в живот. Только костюм удерживает скрюченного Вэйлос на ногах, боль заполоняет всё нутро, шлем заполняется кровавой рвотой.

– Не бойся, – шепчет змей девяти искусств, – костюм поглотил часть ударной волны, ты не умрёшь. Отбор, конечно, ты тоже не пройдёшь, но, я думаю, ты это и так уже понял. Знаешь: пока у нас есть время, давай поговорим, – монах выкручивает руку противника, чтобы в случае чего, максимально быстро сорвать браслет, – хорошо, что по правилам, нельзя прятать браслет под бронёй, а то мне бы пришлось тяжко. Ты представляешь: я бы мог теоретически нанести тебе этот удар с самого начала, но, признаться, было слишком опасно. С вашей-то скоростью, я мог пострадать от контрудара куда больше, да и техника эта с бугра не делается, – мастер сплёвывает на пол, – поэтому-то я и предпочёл стратегию силе. Да, знаешь, я начал приводить план в действие ещё прошлой ночью, я проверял вашу выносливость. Костюмы, конечно, увеличивают ваши показатели в несколько раз, но лимит есть лимит. Предыдущий забег показал, на сколько вас хватает, ну вы и рыхли, чес слово, да ещё и идиоты, раз решили, что Синтраж с костюмом можно осилить. Ну да ладно, ведь всё, что мне пришлось сделать, так это погонять вас с полчаса по станции, а потом довести тебя до бессилия. Было нелегко, признаюсь, и страшновато… у меня, походу, рёбра треснули, задел-таки меня, сволочь, да и не руки у меня теперь, а сплошные синяки. Костюм конечно, вещь на войне полезная, но не для детишек вроде вас: он стимулировал твой организм в бою до тех пор, пока твои мышцы не окислились так, что ты не смог двигаться. Ну, в принципе, таков и был мой план. Теперь вас осталось трое. Посмотрим, хватит ли моих козырей на следующий отбор, – юноша улыбается, – по крайней мере: было весело.

– Весело, – с трудом выдавливает из себя Вэйлос, – я скажу тебе что весело. Ахах, у нас в команде есть Протос, профессионал, мы перестраховались, и он тебя…

Ума прыгает в сторону, уклоняясь от клинка и попутно срывая браслет с собеседника. Его преследует бронник со стилетом, то и дело нанося удары по конечностям и заставляя постоянно двигаться.

«Конечно, зачем останавливаться на идеальной броне, давайте и оружием попользуемся».

Атаковавший делает грубый выпад, монах прогибается назад, пропуская над собой изящную сталь, и, улучив момент, перекидывает врага через себя.

Присесть, уловить момент атаки другого – лидера чёрных – быстро, очень быстро, почти сократил дистанцию. Ума вскакивает, одновременно ударяя на опережение. Удар отбрасывает Бар Дьюка назад.

Тень справа, брошенный стилет свистит, рассекая воздух – уклониться в последний момент. И тут же, перехваченный другим бронником клинок летит обратно в цель. Уме снова не уклониться, и он перехватывает лезвие, останавливая стилет перед своим лицом. Окровавленные пальцы разжимаются, и прежде, чем сталь ударяется о пол, монах, преследуемый двумя противниками, превращается в вихрь из уклонов и уходов. Тяжело, слишком тяжело.

Дьюк захватывает шею, выкручивает, юноша изворачивается, выходит из захвата, лидер заламывает руку, намереваясь просто сорвать браслет, и, увлечённый скорой победой, не замечает, как ладонь монаха ударяет шлем. В мозгу бронника будто что-то взрывается, кровь льётся из носа заливая шлем изнутри и не давая дышать, ноги подкашиваются. Ума не успевая нанести новый удар, чувствует движение за спиной, хочет рвануть в сторону, но ноги отзываются болью, и не слушаются хозяина, мышцы спины напрягаются, принимая на себя удар, пол уходит из-под ног… на секунду мир чернеет.

Прийти в себя. Больно. Третий бронник, ранее не атаковавший, приближается. Слишком быстро. Ума сжимается, и, разжимаясь подобно пружине, бьёт. Третий замирает перед ударом.

«Профессионал, мышь его».

Монах разворотом тела уменьшает ущерб от атаки, блокирует, и чувствует, как после непродолжительного полёта, спина ударяется о стену.

Сознание покидает тело. Враг тенью нависает над ним.

«Конец? Как хорошо… я так устал… так хочу спать… побыстрее закончите это… слишком тяжело».

Какой-то шум достигает последних остатков разума, и Ума не сразу понимает что это. Пока шум волной не накрывает его, почти оглушая и пробирая до костей. Шум, дарующий обречённым надежду. Шум, вернувший безумца в сознание. Шум, заставляющий полумёртвого почувствовать себя победителем.

Сигнал об окончании отбора ураганом проносится по станции, и парень, с кровавой улыбкой на на лице, ложится на пол и позволяет беззвучному смеху вырваться на свободу. Он даже не знает: почему он смеётся. Из всех сотен тысяч причин он не может выбрать ту, что заставляет его смеяться, но и перестать не в состоянии. Всё равно. Уже ничего не имеет значение, только прошедший по станции сигнал, «о великий Космо, ты ли это?», и новая порция смеха вырывается из груди, смех, что у женщины бы принял форму слёз.

Нависший над ним бронник по имени Протос шипит, разворачивается, и уходит прочь.

Тут же в аква-театре появляется потрёпанный (от причёски до одежды) цикианец, садится около Умы, и проверяет его пульс. Прежде чем потерять сознание, монах замечает знак медицинского персонала на рукаве незнакомца. И хотя на врача он совершенно похож не был, на сердце монаха становится немного спокойнее.

***

– Ты должен отказаться от участия в отборе. – Молодой человек в золотистом парике и со шпагой на бедре стоит напротив пульсирующего кокона в человеческий рост, что на самом деле представлял собой реге-капсулу, в которой находился один весьма и весьма нерассудительный юноша. – Ты молчишь. Тебе сложно говорить?

– Неа, – доноситься из кокона, – просто у меня есть сразу три варианта ответа, и я не знаю какой из них выбрать…

– Что ж, можешь выбрать все три, как в философии Херне Юстукса. Думаю, ты знаком с его учениями, хоть и прикидываешься… не важно.

– Ну, во-первых, с чего это ты перешёл на «ты», неужто решил, что я стал достоин твоего тыканья? Ведь насколько я помню, ваши не тыкают даже самым близким, или ты это подмазываешься, чтобы я тебя ненароком не прихлопнул на следующем отборе? Ай, в боку щиплет, демос его побери! Гхм, во-вторых, доктор мне сказал то же самое, и я ему мило объяснил, что я никому ничего не должен, и что касательно отбора он мне не советчик. Я столько кредитов выложил за эту хреновину, что если к началу отбора она меня не подлатает, то я сверну шарлатану шею… а в-третьих… я забыл, что в-третьих…