Александр Шакилов - МЕТРО 2033: ВОЙНА КРОТОВ Страница 21

Мышка хищно вцепился в рукоятки своих револьверов:

— Ну что, выпустим толстопузу кишки?

Байда — на груди у него был выбит трезубец — натянул через голову свитер, повесил бандольеры с магазинами, снял с предохранителя АК.

— В нього сорок бийцив, у Бориса. А може бильше. Якщо стрилянина розпочнеться, багато народу ляже.[11]

— Уходим без шума и пыли, — скомандовал Фидель и добавил: — По возможности.

И тут загрохотали выстрелы.

Спасатели дружно рухнули на пол. Байда открыл огонь, длинными очередями дырявя палатку. Рявкнуло ружьё Че. Мышка протаранил полог, снаружи заговорили его револьверы. Сайгон вцепился в лук. Лектор не решался раскрутить цепь, опасаясь задеть своих. А у Гильзы из всего оружия был только ридикюль и лак для ногтей в маленькой стеклянной бутылочке.

— Трое их было. — Это Мышка заглянул в палатку.

— И ещё будут. — В одной руке у Фиделя был пистолет, а во второй — неизвестно откуда взявшийся меч. Сайгон такие игрушки только в кино видел. Катана. Меч самурая. Следовательно, Фидель — самурай?

— Он самый. — Команданте подмигнул Сайгону. — И тебя сделаю настоящим буси. Хочешь?

Почему все хотят из Сергея кого-то сделать? Майор лепил из него крутого мародёра. Светка — послушного мужа. Алексеевич — фермера, отдающего станции мясо чуть ли не бесплатно. Теперь вот Фидель о чём-то непонятном толкует…

Самое забавное то, что всем хотельцам Сайгон оказался не по зубам. Он от бабушки ушёл, от дедушки ушёл, от Майора и Светки тоже, а уж от Фиделя…

Не о том думаешь, Серёженька. Надо выбираться с этой станции, населённой ментами и попугаями!..

На платформе творилось нечто невообразимое. Торговцы, почуяв неладное, спешили покинуть платформу. У входов в туннели образовались пробки. Парни в спортивных костюмах даже не пытались совладать с толпой — просто наблюдали со стороны за происходящим. Высматривали врагов революции.

— Нас пасут. — Мышка в широкополой шляпе был заметен издалека, поэтому Фидель велел ему снять головной убор. А вот Че, наоборот, повязал на голову косынку, чтобы не выдать себя дредами.

— Сюда! — Сайгон заметил палатку, брошенную хозяевами.

Почти вся она была заполнена баулами с халатами. Это был последний писк моды в метро. Многие щеголяли махрой из Китая, сорокафутовый контейнер с которой обнаружили мародёры. Контейнер был опломбирован, а содержимое его столь плотно упаковано, что не поддалось времени и грызунам. Импортная одежда перекочевала в подземку. После дезактивации товар двинул по туннелям, покоряя всё новых и новых покупателей. А что? Удобно: и тепло, и под задницу подстелить можно, и укрыться на привале. Сайгон бы и себе прикупил, да как-то без надобности было.

И вот — целая палатка с халатами. Хозяева бросили товар, чтобы уберечь от пуль черепа. Редкие торговцы могли похвастаться подобной мудростью. Они уже далеко от Берестейской, а скупердяи, нагруженные громадными баулами, скопились у входов в туннели. А ведь того и гляди молодчики в костюмах начнут стрелять…

Брошенную палатку команда Фиделя покинула в обновках.

— За воровство тут смертельная казнь положена. — Разбирая тюки с халатами, Сайгон прикидывал, не захватить ли ещё парочку.

— Четвертуют, босс. Лучше не надо. — Лектор вышел из палатки, оставив Сайгона одного.

Так уж получилось, что фермер замешкался — столько бесхозного товара, бери, не хочу. Глаза разбегались: расцветки самые разные, но неизменно яркие, за годы ткань не выцвела. Все спасатели уже затерялись в толпе у туннеля на Шулявскую, а Сайгон никак не мог определиться. Новый бизнес, что ли, организовать? Помимо мяса?..

Ветер поцеловал фермера в щёку. Холодок побежал по спине.

Сайгон застыл на месте, затем резко обернулся — и встретился взглядом с самым крутым мужчиной на Берестейской. В палатку пожаловал Борис, собственной персоной. И без охраны. Видать, решил осмотреть подарки в честь инаугурации.

Мозги Сайгона мгновенно прочистились. Ударом в солнечное сплетение он опрокинул Бориса на спину и тут же нацелил ему в живот свой лук. Мышка предлагал выпустить толстопузу кишки. Хорошая идея, но Сайгон поступит иначе — он попросту их продырявит. Смерть у новоявленного императора будет мучительная и долгая.

— Не делай этого. — Борис вовсе не рыдал, ползая перед убийцей на коленях. Он… попросил. Так просят подать соль или разговаривать потише.

— Живи. — Стрела вернулась в колчан.

Сайгон так и не понял, почему он опустил оружие.

Одно точно: милиция Берестейской спасателей не преследовала. Быть может, это была плата Бориса за жизнь? Или на станции и без того хватало чем заняться?

Фидель и остальные ждали Сайгона в полусотне метров от входа в туннель.

— Ты где это пропадал? — Фидель тщательно вытирал меч специальной тряпочкой. Похоже, команданте пришлось неоднократно им воспользоваться. — Я уже думал за тобой возвращаться. — Заметив недоумение на лице святошинца, он пояснил: — Спасатели своих не бросают. Ты ведь теперь спасатель, малыш. Не забыл ещё?

На миг Сайгону показалось, что команданте ударит его мечом, развалив от ключицы до таза. Но нет, Фидель спрятал катану в ножны и закрепил их ремнями за спиной. Конечно, из такого положения мгновенно извлечь лезвие не получится, но у команданте есть пистолет, себя в обиду он не даст.

— Спасатель. Не забыл. — Сайгон умолчал о милосердии, проявленном к Борису.

— Осторожно! Двери закрываются! — хохотнул Че. — Следующая станция — Шулявская!

Сайгон топал за Мышкой и морщил лоб, пытаясь вспомнить, что он слышал о Шулявской.

Удивительно, но ничего. То есть вообще!

Известно, что такая станция есть, но кто на ней живёт, что там — пусто, нет информации. Раньше у Сайгона других проблем хватало, его мало интересовало то, что происходит за пределами Святошина, зато теперь…

Даже о станции Днепр какие-никакие слухи бродили по метро, мол, там мутанты и радиация. Короче — смерть и ужас. А о Шулявской, которая под боком у самой оживлённой станции киевского метро — Берестейской, ни полслова.

Быть такого не может! Но есть.

— В облаках витаешь? — Такое мог сказать только человек, родившийся на поверхности. Че сильно толкнул Сайгона в спину. — Под ноги смотри!

Сайгон скрипнул зубами. Уж очень хотелось вмазать растаману в челюсть. Жаль, нужно след вслед идти за Мышкой, потому что туннель иссверлен выползками. Что-то не то творится в подземелье. Или ему кажется, что раньше червей было в разы меньше?..

Заговорил Лектор, который шёл в авангарде группы:

— У моих соплеменников было четыре души. Первая — это оккан, вместилище разума, или, проще говоря, сердце и тень. Вторая — оку. Так называют мертвеца, труп и душу его. Оджиджи умирает вместе с физическим телом. Зато эмми — бессмертна.

— У новых христиан на Житомирской система не такая запутанная, — не удержался от комментария Мышка. Он сбросил халат и вновь щеголял в шляпе.

— Это уж точно, — поддакнул мародёру Сайгон. — На Житомирской вообще всё легко и просто: чуть что не так — ты еретик, тебя на виселицу. Знаем, бывали.

— Я — последний из своего народа! Я оку! — вдруг разоткровенничался Лектор.

На сей раз спасатели промолчали. Сайгон лишь подумал, что не надо было африканцам лезть на Святошин. А то жертвовать честного фермера своим ориша[12] — это нормально, а получить по сусалам — уже нет.

— Не печалься, браза. Давай-ка лучше споём гимн Эфиопии! — предложил нигерийцу Че и тут же затянул: — Respect for citizenship is strong in our Ethiopia!..

Заметив, что никто ему не подпевает, растаман попытался изменить репертуар:

— А как насчёт гимна Ямайки? Ну же, друзья, неужели никто не знает гимн Ямайки?! Eternal Father bless our land! Guard us with Thy mighty hand!.. Нет? Никто?!

— Че, дружище, будь добр, потише. — В голосе Фиделя прозвучало сочувствие старому боевому товарищу.

— Фидель, ты только представь, никто не знает гимна Ямайки! О времена, о нравы! Куда катится метро?! Команданте, может, перекур? Червивый сектор позади, а на Шулявскую невмазанным соваться себе дороже.

— Перекур, — поспешно согласился Фидель, будто только и ждал предложения Че.

Растаман тотчас грохнулся на колени, извлёк из-под одежд расшитый бисером мешочек и торжественно провозгласил:

— И возьмет горящих угольев полную кадильницу с жертвенника, который пред лицем Господним, и благовонного мелко истолченного курения полные горсти, и внесет за завесу; и положит курение на огонь пред лицем Господним, и облако курения покроет крышку, которая над ковчегом откровения, дабы ему не умереть![13]

При этом растаман набивал коноплёй напёрсток, вставленный в горлышко пластиковой бутылки. Согласно надписи на потёртой этикетке, раньше в ёмкости помещалось полтора литра напитка «Тархун». Поднеся к измельчённым листьям зажигалку, Че втянул дым через отверстие у самого дна бутылки.