Филип Дик - Убик Страница 22

— Ну и денек выдался сегодня, — вздохнул техник. — Просыпаюсь, а попугай сдох.

— Из-за чего?

— А кто его знает. Сдох и все. Загнул коготочки… Я вам кое-что скажу по поводу вашего магнитофона. — Техник погрозил Элу костлявым пальцем. — Он не так изношен, как просто стар. Ему не меньше сорока лет. Резиновые ролики уже давно не используют, так же, как и ременную передачу. Так что запчастей вы для него не достанете, если только кто-нибудь не изготовит их вручную. В любом случае толку не будет, этот гроб все равно рассыплется. Плюньте на него. Выбросьте и забудьте.

— Вы правы, — согласился Эл. — Я так и сделаю. — Они с Джо вышли из мастерской в коридор. — Мы столкнулись не просто с износом. Речь идет о другом. Где брать пригодную для еды пищу? Что из имеющегося в продаже может храниться так долго?

— Консервы, — ответил Джо. — Кстати, я видел много консервных банок в супермаркете Балтимора.

— Теперь понятно почему, — Эл кивнул. — Сорок лет назад продавалось значительно больше консервированных товаров, чем замороженных. Не исключено, что это станет нашим основным источником питания. — Эл погрузился в раздумья. — Но время изменилось. Если за один день произошел такой скачок — с двух лет до сорока, то к завтрашнему дню все может состариться на сотню лет. А сто лет никакая пища не сохранится, как бы ее не консервировали.

— Китайские яйца, — сказал Джо. — Их зарывали в землю на тысячи лет.

— Причем это происходит не только с нами, — продолжал Эл.

— Та пожилая женщина в Балтиморе, на ее покупки это тоже повлияло, на азалию, помнишь? — Неужели весь мир будет голодать из-за произошедшего на Луне взрыва, подумал он. Почему это влияет на всех, а не только на нас? — Может, Балтимор существует только когда кто-нибудь из нас там находится? Вдруг только мы, побывавшие на Луне, испытываем все это?

— Философское построение, не имеющее ни смысла, ни значения, — отрезал Джо. — И абсолютно бездоказательное.

— Для той женщины в синем пальто это, пожалуй, имеет значение, — едко заметил Эл. — Да и для остальных тоже.

Открылась дверь, и из мастерской вышел техник.

— Я только что заглянул в инструкцию к вашему магнитофону, — пробормотал он, протягивая Элу брошюру. Его лицо выражало смешанные чувства. — Взгляните. — Техник тут же вырвал инструкцию из рук. — Можете все не читать, посмотрите вот сюда, на последнюю страницу, здесь указано, где сделали проклятую штуковину и кому направлять претензии.

— Изготовлено фирмой Ранситера в Цюрихе, — прочитал вслух Эл. — Мастерская по ремонту в Североамериканской Конфедерации находится в городе Де-Мойне. Тот же город, что и на спичечном коробке. — Эл передал инструкцию Джо.

— Едем туда. — Интересно, почему Де-Мойн? — подумал он.

— Ты не помнишь, был ли Ранситер как-либо связан с Де-Мойном?

— Родился там. И прожил первые пятнадцать лет. Он частенько вспоминал об этом.

— Значит сейчас, после смерти, он туда вернулся. В определенном смысле.

Ранситер в Цюрихе, думал Эл. И в Де-Мойне. В Цюрихе отмечен метаболизм его мозга, там в Мораториуме Возлюбленных Собратьев находится его замороженное тело, и там, тем не менее, до него не добраться. В Де-Мойне его физически нет, но, очевидно, контакт состоится именно там, по сути дела он уже установлен при помощи этого буклета с инструкцией. Во всяком случае есть односторонняя связь — от него к нам. А мир, между тем, приходит в упадок, сворачивается, на поверхность выплывают минувшие пласты бытия. К концу недели мы можем, проснувшись, обнаружить на Пятой Авеню старинные позвякивающие трамваи.

— Давай поднимемся и посмотрим, как там наши, — сказал Джо. — Прежде чем отправиться в Де-Мойн.

— Если мы не отправимся в Де-Мойн немедленно, — возразил Эл, — поездка может занять целый день, а то и два.

Регрессу подвергнутся и способы перемещения, подумал он. От ракетной тяги к реактивному самолету, от реактивного самолета к пропеллеру, потом угольные паровозы, повозки на конной тяге… Нет, вряд ли до этого дойдет. Хотя в руках у нас сорокалетней давности магнитофон с лентопротяжкой на резиновых роликах и пасиках. Может, и дойдет.

Эл и Джо быстро направились к лифту, Джо нажал кнопку, и они застыли в ожидании, погруженные каждый в свои мысли.

С лязгом остановился лифт, Эл вышел из оцепенения и машинально распахнул железные решетчатые двери.

Перед ним оказалась открытая кабина с полированными медными поручнями, В углу с сонным видом сидел на стуле лифтер в униформе. Он равнодушно взглянул на них и потянулся к тумблеру. Эла передернуло.

— Не входи! — Он схватил Джо за рукав. — Ты посмотри и вспомни, на каком лифте мы спускались! Гидравлический, закрытый, бесшумный, без…

Эл осекся, ибо древнее лязгающее сооружение растворилось, а на его месте возник привычный лифт. Старый, однако, не исчез совершенно, дрожал на периферии зрения, словно готовясь снова материализоваться, как только Эл и Джо ослабят внимание. Он хочет вернуться, понял Эл. Он намерен вернуться. Мы можем это отсрочить, но составляющая направленных в прошлое сил начинает доминировать. Старое наступает быстрее, чем мы предполагали. Сейчас в один момент могут пролететь сто лет. Этот лифт был столетней давности.

И тем не менее мы, похоже, способны в некоторой степени контролировать этот процесс. Нам все-таки удалось вернуть современный лифт. Если мы соберемся все вместе, объединив не два, а двенадцать сознаний…

— Что тебе померещилось? — спросил Джо. — Почему ты запретил мне входить?

— Ты что, не видел старого лифта? Открытая кабина, медь — все на уровне 1910 года! И лифтер на стуле!

— Нет.

— Хоть что-нибудь ты видел?

— Вот это, — Джо показал перед собой. — Обычный лифт, на котором я каждый день езжу на работу. Я видел то, что вижу всегда, то, что вижу сейчас.

Джо вошел в лифт.

Наше восприятие становится различным, понял Эл. Интересно, что это означает?

Ему стало не по себе. Он почувствовал темную, страшную угрозу, будто произошла самая ужасная перемена с момента смерти Ранситера. Они стали изменяться с разной скоростью. Кольнуло острое интуитивное прозрение, что именно это испытывала перед смертью Венди Райт.

Интересно, сколько осталось мне, подумал Эл.

Он вдруг ощутил коварное, всепроникающее похолодание, которое давно подкрадывалось к нему и всему окружающему миру. Вспомнились последние минуты на Луне. Холод исказил очертания предметов. Ледяные пузыри коробили поверхности, раздувались и громко лопались. В открытые раны затекало студеное дыхание и пробиралось внутрь, к сердцевине, к самой сути, которая делала все вещи живыми. К ледяной пустыне с застывшими валунами подступила тьма, на миг ослепив его полностью.

Но ведь все это, подумал Эл, только мое восприятие. На самом деле вселенная не похоронена под пластами ветра, холода и льда, они внутри меня, хотя мне кажется, что я вижу их снаружи. Как странно. Неужели внутри меня целый мир? Заточенный в моем теле?.. Наверное, так ощущается смерть, сказал он себе. Моя неопределенность, погружение в энтропию — это процесс, а лед — результат этого процесса. Когда меня не станет — исчезнет целый мир.

Может быть, я смогу во всем разобраться, если просто прилягу и отдохну, найду в себе силы все обдумать.

— Что случилось? — спросил Джо.

— Ничего, — коротко ответил Эл. Лифт продолжал подниматься. Больше они не разговаривали.

Войдя в конференц-зал, Джо сообразил, что Эла с ним нет.

Обернувшись, он увидел его в конце коридора. Эл застыл на месте и не двигался.

— В чем дело? У тебя все в порядке?

— Я устал, — вздохнул Эл.

— Ты неважно выглядишь. — Джо стало не по себе.

— Мне надо в туалет. Ты иди к остальным, посмотри, все ли в порядке, а я скоро подойду. — Эл сделал несколько неуверенных шагов. — Все будет хорошо. — Он неуклюже пошел по коридору, словно едва видел дорогу.

— Я тебя провожу.

— Только плесну теплой воды в лицо, — пробормотал Эл, толкая дверь туалета.

Что-то с ним случилось, подумал Джо, стоя в коридоре. Увидев старый лифт, он изменился. Интересно, почему. В дверях показался Эл.

— Что? — выдохнул Джо, увидев выражение его лица.

— Взгляни, — Эл ввалился внутрь и показал на стену, — графити. В туалетах всегда пишут на стенах. Ты прочти.

Карандашом или фиолетовой пастой на стене было написано:

Прыгай с писсуара, бейся головой,Все равно вы мертвые, а я живой.

— Ты узнал? — прошептал Эл. — Почерк Ранситера.

— Да, — Джо кивнул. — Это Ранситер.

— Ну вот мы и знаем правду.

— Это правда?

— Конечно. Теперь уже ясно.

— Ну и способ, черт побери, узнавать истину. Со стены туалета. — Джо стало просто обидно.

— На стенах так и пишут. Коротко и ясно. Мы могли месяцами читать газеты, смотреть телевизор, прислушиваться к видеофону — и ни о чем не догадываться. Пока бы нам прямо не сказали.