Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень - Дарья Странник Страница 23

Стоп. Так дело не пойдёт. Дуб, орех, мочало — начинай сначала. Супермаркет в двух шагах от дома, пятнадцать минут туда и обратно. Нужно просто успокоиться и открыть дверь. Нужно успокоиться!

На улице прохожих мало: середина рабочего дня, спальный район. Сорок три шага до выхода из двора, девяносто семь до дороги. Если считать шаги, проще сосредоточиться, не поддаваться панике. Теперь самое тяжёлое — пешеходный переход. Окружающее пространство давит, торопит, зелёный человечек мигает, превращаясь в уродливую кляксу. Под раздражённое шипение колес заскакиваю на край тротуара.

На негнущихся ногах прохожу оставшийся путь до магазина, кляня улицу, водителей и свою самоуверенность. Что стоило позвонить Стасу, попросить его купить продукты? Так нет, хочется доказать — ему или себе? — что я не окончательно выжила из ума! Что могу выйти из дома, могу приготовить шикарный ужин. Могу заслужить восхищение, а не жалость! И потом, Стас всё равно не купил бы мне вино.

На кассе отбиваю молоко, хлеб, курицу и две бутылки «Пино Гриджио» — про запас. Начинается обратный отсчёт: тридцать девять, девяносто семь, сорок три. Последние шаги стараюсь делать медленнее, но в результате почти бегу к подъезду, эстафетной палочкой выставив брелок домофона.

У лифта сталкиваюсь с незнакомцем. Высокий шатен в графитовом пальто и невозможно оранжевых кроссовках снова и снова нажимает кнопку.

— Сегодня не работает? — полувопросительная интонация, извиняющаяся улыбка.

Почему он спрашивает об этом меня?

— Работает, — бормочу под нос, оттесняя парня. Не сильно дружелюбно, но кто же улыбается незнакомцам? — Просто дом старый, иногда вредничает.

Шершавый кругляшёк вспыхивает оранжевым. Не многовато ли оранжевого для одной лестничной клетки? Где-то вверху просыпается монстр и, скрипя «суставами», ползёт вниз. Скорее бы!

Взгляд незнакомца буравит ухо:

— Привет.

— Вы это мне или ему? — уточняю на всякий случай, кивая в сторону раскрывшегося лифта.

— Тебе, — смеётся собеседник.

Ненавижу, когда «тыкают» без разрешения, но сейчас сердиться не получается. Мешает странная мысль: «Может, мы знакомы?»

Заходим в кабину, молча жму «четвёрку».

— Одолжишь перфоратор? — доносится сбоку. — У меня есть чай.

Странный парень, странный разговор. Чувствую себя Алисой, встретившей Шляпника.

— Для чая нужен перфоратор?

— Чай для тебя, — опять улыбается настырный тип. — Арендная плата за щедрость.

Лифт дёргается, останавливается, не давая возможности подумать над ответом. Оборачиваюсь на выходе:

— Откуда ты знаешь, что у меня есть перфоратор?

— А у тебя его нет?

Скажи: «Нет», — бьётся в голове.

— Есть.

Щелкаю замком на входной двери, лезу под шкаф в прихожей. Незнакомец ждёт у порога.

— Вот, — протягиваю тяжёлую коробку.

— Спасибо, — парень перехватывает ручку и отступает, пропуская вперёд. — Идём?

— Куда? — запинаюсь у входа.

— Пить чай.

Стас скажет, что я наивная дура, что нельзя доверять первым встречным! Стас — зануда! А ещё он всегда прав: я лентяйка, я много пью, я разбила его любимую чашку… Вечером опять поругаемся. Так пусть для этого хотя бы будет повод.

Оставляю пакет с продуктами в прихожей, запираю дверь и иду за Шляпником к лифту. Поднимаемся на девятый. Квартира незнакомца встречает дверью с разорванным кожзамом и белёсыми проплешинами синтепона.

— Здесь, кажется, жила старушка, — пытаюсь припомнить соседей по подъезду.

За дверью почти пусто, пахнет краской. В единственной комнате под свисающей с потолка лампочкой скучает стремянка. На лоджии — накрытый оранжевым пледом гамак.

Кухня выглядит не так аскетично: плита, холодильник, стол с двумя стульями, электрический чайник.

— Что будешь: вафли или смородиновое варенье? — спрашивает Шляпник, выдвигая для меня стул.

Вопрос застаёт врасплох. Горка вафель лежит на подносе, напоминающем палитру, а варенье зачем-то налито в баночку из-под акриловой краски.

Люблю смородиновое варенье, но сейчас теряюсь:

— Просто чай.

Чай не пакетированный — свежезаваренный.

Дую на кружку, собираясь с мыслями:

— Я, кстати, Лида. А ты?

— Ноябрь, — отвечает собеседник, намазывая вафлю вареньем.

Хороший бред заразителен.

— Где же остальные братья-месяцы?

Молчание и хруст вафли. Попробуем по-другому:

— Прости, но ты мне не нравишься! — подкрепляю решительность глотком чая. — Ты мрачный, холодный и дождливый. Лучше будь Июлем или Январём.

— Согласен. Но выбирать тебе, — и указывает взглядом в окно.

Смеюсь:

— Я что, могу назвать любой месяц, и на улице сразу пойдёт снег или зацветут подснежники?

— Конечно. Только перестань прятаться.

Почему-то его слова не кажутся шуткой. Почему-то они больно ранят. Странная игра надоедает. Отодвигаю кружку с недопитым чаем, встаю. Ноябрь крепко хватает за запястье.

— Лида, пожалуйста, послушай! — теперь его голос хриплый и отчаянный. — Ты застыла — ни вперёд, ни назад! Укрылась в этом своём сером мирке. Если не двинешься дальше, просто исчезнешь!

— Хватит! — вырываю руку и почти бегу к входной двери. Что делать, если она окажется заперта?

— Отпусти его! — слышу за спиной. — Вам обоим так будет лучше!

Открыто. Подхватываю ботинки и куртку, вылетаю в подъезд в одних носках. Ступеньки мелькают перед глазами, как и багровые цифры на стенах лестничных клеток. Царапаю ключом замок, хлопаю дверью и тяжело опускаюсь на пол.

Почему я решила, что Ноябрь будет за мной гнаться? Нет, неверный вопрос. Почему я вообще к нему пошла? Стас с ума сойдёт, когда расскажу ему про встречу! Если расскажу… Чёрт, ещё же нужно приготовить ужин!

Взгляд останавливается на пакете в углу прихожей. «Хорошо, хоть взяла не замороженную курицу», — вздыхаю с облегчением. И вдруг начинаю безудержно хохотать, сбрасывая оцепенение.

* * *

Утро будит вокалом Клауса Майне:

«Is there really no chance

I’m loving you…»1

Нащупываю телефон, тыкаю крестик и перекатываюсь на подушку Стаса. Вдруг получится подглядеть его сны? Вчера был какой-то идиотский день: разругались на пустом месте, разбрелись по разным углам. Столько лишнего наговорили! Надо мириться.

Блестят золотистые цветы на шторах, пропуская в комнату серый свет. Далёким приливом бормочет телевизор в соседней квартире. Вылезаю из тёплого кокона одеял и иду умываться. У стены напротив стоят три разноцветных прямоугольника. Когда были последние сообщения от заказчика: вчера, позавчера? Надо взять себя в руки и выполнить работу! К тому же аванс давно потрачен. Надо взять себя в руки! Но… только не сегодня. Временная индульгенция притупляет совесть. Одеваюсь, ползу на кухню за дозой «баварского шоколада».

— Вот дерьмо!

Горячий кофе обжигает руку, оставляя болезненный след. Чашка падает вниз, кружится по линолеуму, рисуя коричневатые разводы.

Да что со мной не так?! Грохаю туркой по плите и иду за тряпкой. Смываю с пола кофейный авангард, поднимаю любимую чашку Стаса. Облегчённо вздыхаю — целая. Зачем я взяла именно её? Убираю чашку в раковину, достаю с верхней полки бокал, из холодильника недопитое вино и подхожу к окну.

Снаружи сейчас всё монохромное: