Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы Страница 24

– Согласен. – Уайет улыбнулся Констанции. – А вы? По-прежнему не видите ничего преступного в том, что пять миллиардов человеческих умов обладают одной на всех индивидуальностью?

– Нельзя впадать в антропоцентризм, – неуверенно проговорила Констанция. Она была бледна.

– Прекрасно сказано. – Уайет повернулся к маленькому комбину. – Зачем ты это сделал?

– Нам было интересно, – сказал ребенок. – Мы хотели узнать, может ли нам пригодиться эта новая технология. Мы всегда ищем новую информацию, новые идеи, новые направления мысли, в этом смысле мы действительно шпионы, как вы нас называете. Но только в этом смысле: любознательность – наше природное качество.

– Вот видите! – вставила Констанция.

– Но самое главное, что мы страдаем от разлуки с настоящим Комбином. – Из-за вспышек красных линий взаимодействия над вживленным под кожу датчиком Ребел не могла видеть лица ребенка, но его голос звучал совершенно бесстрастно. – Здесь всего пятьсот комбинов, а мы привыкли к ментальной стимуляции миллиардов. Находясь в таких суровых условиях, мы жадно хватаемся за решение любых новых задач. – Он помолчал. – Вы бы сказали, что нам скучно.

Уайет повернулся к экрану, где застыло изображение Фрибоя.

– Через сколько времени действует твоя отрава?

Фрибой пожал плечами:

– Быстро. Через минуту-две. В матрицу заколдованного яблока заложен усилитель восприятия. Но, по правде сказать, опыт может закончиться неудачно. Яблоко содержит дозу для взрослых. Не знаю, что будет с ребенком. Этот выглядит таким щупленьким.

Констанция протянула к мальчику руку, самурай оттолкнул ее.

– Но у нас еще есть время. Если засунуть ему в рот несколько пальцев…

– Ну зачем же, зачем, – осуждающим голосом произнес Уайет. – Зачем же впадать в антропоцентризм? Просто посидим и подождем. Это может быть интересно.

Ребенок смирно стоял между двумя охранниками. Вдруг он оцепенел. Глаза широко раскрылись.

– Ой! – произнес мальчик. Он поднял руку к лицу, рука судорожно задергалась. – Кажется…

Ребенок закричал.

Когда прибыли юристы, комбин все еще бился на земле. Констанция склонилась над ребенком, которого держали за руки и за ноги четыре самурая. Направленные лучи то гасли, то вновь вспыхивали и машинально хлестали воздух, как неистово дрыгающиеся лапки и усики умирающего насекомого. Наконец всякая радиосвязь с ребенком прервалась, остальные комбины медленно поднялись на ноги, каждое лицо по-своему выражало общий ужас.

– Интересно, почему это яблоко так хорошо сработало? – задумчиво пробормотал Уайет себе под нос. – У них есть защита против внедрения нежелательных психопрограмм. Видимо, это что-то новое. Совершенно другой подход.

– Не шевелись, деточка. Сейчас мы постараемся, чтобы тебя вырвало, и тебе станет лучше, – говорила Констанция.

Ребенок отворачивался от нее.

– Я… – заговорил он. – Я видел сосну, я видел луну, я видел сосну на луне, я видел луну на сосне.

Он медленно вращал широко раскрытыми глазами, подчиняясь какому-то внутреннему ритму.

Я видел павлина хвост огневой,Я видел кометы лик грозовой,Я видел облако…

– Отведите его к врачу, – приказал Уайет. – Сделайте все, что можно, чтобы он так не маялся, но, прежде чем он придет в себя, выведите из строя его имплантированную рацию. Нельзя, чтобы он снова подключился к своим.

– Нельзя отключать рацию, – возразила Констанция. – Он один из комбинов. Его место среди них.

– Ну так как? – Уайет повернулся к юристам. – Имею я на это право или нет?

Юрист в желтой раскраске пожевал губу:

– Сложный вопрос.

– Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это утка, – сказал юрист в ярко-красной раскраске. – Это существо выглядит как человек и пользуется местоимением первого лица единственного числа. Следовательно, это человек, а не комбин.

– Спасибо, – сказал Уайет. Он показал на изображение Фрибоя. – Этот шутник торгует в орхидее опасными галлюциногенами. По какой статье его можно привлечь к ответственности?

– Ни по какой, – ответил юрист в красной раскраске. – У нас нет закона, запрещающего давать людям возможность вредить самим себе.

– Погодите, этот вопрос связан с предполагаемым общественным согласием, – сказал юрист в желтой раскраске. – Препараты, действие которых приводит к нарушению общественного согласия, подпадают под статью «предсказуемые культурные изменения» Закона о…

– Хорошо, – одобрил Уайет. – На время переезда приговариваю вас к принудительным работам в качестве осведомителя. Стойте на месте. Сейчас за вами придут программисты. – У Фрибоя отвисла челюсть. – Я приставлю вас к Мурфилдз. Вы будете за ней следить и докладывать мне обо всем каждый день в это время. – Он повернулся к Ребел и протянул ей руку:

– Думаю, мы неплохо поработали, а? Пошли?

Этой ночью они занимались любовью, потом Ребел заснула, и ей приснилось, что она идет по пустынным коридорам старинного замка. Было прохладно, в воздухе стоял запах сирени. Легкий ветер перебирал ее волосы, холодил бедра и живот. Вдруг она подошла вплотную к богато украшенному викторианскому зеркалу. Сила тяжести была здесь в полтора раза выше нормальной, и Ребел тянуло вниз, лицо казалось старым и изможденным. Она осторожно протянула руку к зеркалу.

Отражение просунуло ладонь сквозь жидкую поверхность стекла и схватило Ребел за кисть.

Она пыталась вырваться, но отражение держало ее мертвой хваткой. Длинные красные ногти больно вонзились в ее плоть. За зеркалом широко улыбалась Эвкрейша. Это была маленькая полногрудая женщина, но под гладкой смуглой кожей вырисовывались мускулы.

– Не уходи, голубушка. Нам надо о многом поговорить.

– Нам не о чем говорить!

Слова испуганной Ребел гулко отскочили от стен, прокатились эхом по коридору и замерли.

Эвкрейша прижала лицо к стеклу, и зеркало выгнулось там, где были ее нос и губы, но не поддалось, поверхностное натяжение выдержало. На ее коже играли серебристые блики.

– Еще как есть! Если ты оставишь все, как сейчас, мои воспоминания уничтожат тебя.

За Эвкрейшей была видна комната с белыми стенами, операционная, в лотках лежали хромированные инструменты.

– Подойди ближе, душечка.

Она рывком притянула Ребел к зеркалу, вплотную к, стеклу. Их груди слились, соски мягко соприкасались.

– Я хочу тебе помочь, – зашептала Эвкрейша. – Посмотри на меня.

Ребел впервые посмотрела в глаза этой женщины. Вместо глаз зияли пустые глазницы. Сквозь них были видны кости затылка.

– Видишь? У меня нет своего "я". У меня нет стремлений. Как я могу желать тебе зла?

– Не знаю. – Ребел заплакала. – Отпусти меня.

– У тебя есть только два выхода. Первый – восстановить меня как твою вторую личность. Тогда ты станешь как Уайет. Это будет жизнь вдвоем, но все воспоминания отойдут к Эвкрейше. Ты не пострадаешь.

Отражение сделало шаг вправо, и Ребел пришлось подвинуться вместе с ним.

– Второй путь – снять точную копию с твоей личности. В этом случае ты сможешь воссоздавать свою программу каждые несколько недель. Это не очень желательный вариант, так как постоянное перепрограммирование препятствует развитию личности.

Теперь они соприкасались животами. Эвкрейша прижала губы к губам Ребел.

– Ну как? – спросила она. – Что ты выбираешь?

– Ничего!

Отражение протянуло руку и втащило голову Ребел в стекло. Ртутная амальгама сжала ее шею. Ребел будто оказалась под водой, она не могла дышать.

– Тогда тебя ждет распад личности, – сказала Эвкрейша. – Сначала медленный, а потом быстрый. Через месяц тебя не будет.

Ребел задохнулась и проснулась.

– Очнись, – говорил Уайет. Он ее обнимал. – У тебя кошмар. – И; увидев, что Ребел открыла глаза, добавил:

– Это всего лишь сон.

– Господи! – простонала Ребел.

Она спрятала лицо на груди Уайета и разревелась.

Когда Ребел наконец успокоилась, Уайет отпустил ее, и она села в постели. И стала удивленно озираться кругом. Уайет, вероятно, уже давно встал и обдумывал свои дела, потому что стены были превращены в экран. На них сверкал звездный пейзаж.

– Смотри, – сказал Уайет. Он ткнул пальцем в неясное пятнышко почти над самыми их головами. – Это Кластер Эроса. Астероид отсюда неразличим, а то, что мы видим, – внешняя разреженная атмосфера, отработанные промышленные газы, кислород, который теряется при пользовании шлюзами, и мелкие частицы, выделяющиеся при работе реактивных двигателей. Они окружают Кластер, и солнечный ветер ионизирует их, как газ в хвосте кометы. Разумеется, если комета не засажена деревьями. – Он показал на другие пятна в плоскости эклиптики. – Вот Кластер Паллады, Кластер Цереры, Кластер Юноны, Веста… – Уайет произносил названия нежно, нараспев, как слова церковного песнопения. – Цивилизация распространяется. В один прекрасный день пояса астероидов сильно изменятся. Эти смутные пятнышки сольются в громадное туманное кольцо вокруг Солнца. Будет на что посмотреть, правда?